«Не давайте вешать себе лапшу на уши».

Вчера медиа-эксперт Зоя Ивановна Казанжи, дама весьма умная и проницательная, написала в фейсбуке, что не будет со мной спорить, оттого, что я всегда прав. Согласился с ней, сказав, что это только благодаря той школе, которая ныне напрочь отсутствует, ведь нас учили: если не можешь отстоять каждое написанное тобой слово – меняй профессию.

Я поставил в фейсбуке два поста с воспоминаниями о детстве и ценах того времени. Естественно, никто ни одного факта опровергнуть не мог, разве что артист Яша Гопп в очередной раз блистал своим недюжинным умом, срывая в виде лайков аплодисменты неведомых мне интеллэктуалов.

И вот фэбэдруг Александр Рыбалка, не поверивший в то, что я написал, предложил мне подискутировать на заданную тему с неким Виктором Красиным, дав ссылку. Я вообще-то удивился, о какой дискуссии может идти речь, потому что привык оперировать точными цифрами, которые невозможно опровергнуть. А вести дискуссии на уровне: вы написали, что в 1967 году шел дождь, но вчера собака нагадила под соседской дверью – профессионалов и без меня хватает. Да и нельзя с Виктором Красиным вести дискуссии, у него в фейсбуке стена закрыта, потому просто пошел по ссылке, почитал то, что Виктор пишет, а затем ответил Александру Рыбалке: Красин может разводить таких лохов, как он, но не меня.

https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=275159719284166&id=100003704206539&comment_id=1199786&notif_t=feed_comment_reply

Вот эта статья Виктора Красина:

«ИСТОРИИ СТАЛИНСКИХ РЕПРЕССИЙ

Идут на север срока огромные

Кого не спросишь, у всех указ

Это строки из лагерной песни, неожиданно всплывшей в моей памяти. Речь идет о знаменитом указе от седьмого августа 1932 года о хищении государственной и колхозной собственности, принятого по предложению Сталина. Зэки назвали его указам «от седьмого восьмого», а также «семь восьмых». Называли его зэки еще и иронически «указом о колосках», потому что по нему судили даже колхозниц, которые ночью выходили в поле и, ползая на коленях, собирали колоски, оставшиеся от комбайнов, косивших рожь и пшеницу. Указ предусматривал в качестве меры наказания расстрел и, как минимум, десять лет. Расстрел применялся часто, а срок обычно бывал двадцать лет. Поэтому в песне и говорится «срока огромные». Вот как Сталин обосновывал необходимость принятия этого указа: «Социализм не сможет добить и похоронить капиталистические элементы и индивидуально-рваческие привычки, навыки, традиции, расшатывающие основы нового общества, если он не объявит общественную собственность священной и неприкосновенной. Он не сможет укрепить и развить новый строй, если не будет охранять имущество государства всеми силами, если он не отобьёт охоту расхищать общественную собственность. Для этого и нужен новый закон. Такого закона у нас нет. Этот пробел надо заполнить». В дополнительной записке он указал, что закон должен карать за расхищение государственной собственности минимум десятью годами заключения, а как правило — смертной казнью. Указ от «седьмого восьмого» был направлен главным образом против рабочих, которые тащили с производства все, что можно продать, чтобы «сообразить на бутылку». Оценить количество арестованных по этому указу за двадцать лет - от его принятия в 1932 году до смерти Сталина - трудно даже приблизительно, но речь, конечно, идет о сотнях тысяч, если не о миллионах осужденных. Когда я в лагерях спрашивал:

«а ты за что сидишь?», то часто слышал в ответ: «от седьмого восьмого», или «семь восьмых». «А срок?» Чаще всего отвечали «двадцатник». По моей оценке, контингент сидевших по указу «от седьмого восьмого» составлял 15-20 процентов от общего количества зэков в тех лагерях, где я побывал. По нашим зэковским расчетам, в сороковые и начале пятидесятых в лагерях в СССР сидело порядка десяти миллионов человек. Таким образом, даже если зэки, сидевшие за «семь восьмых» составляли 15%, то их было порядка полутора миллионов. «Идут на север срока огромные// Кого не спросишь, у всех указ».

Что могу сказать по этому поводу?

«Идут на север срока огромные. Кого не спросишь, у всех указ. Это строки из лагерной песни, неожиданно всплывшей в моей памяти. Речь идет о знаменитом указе от седьмого августа 1932 года о хищении государственной и колхозной собственности, принятого по предложению Сталина. Зэки назвали его указам «от седьмого восьмого»…».

Это для доверчивой публики, она проглотит и не поморщится.

На самом деле в той известной воровской песне под названием «Этап на Север», созданной через 15-16 лет после Указа «семь-восемь», идет речь о куда более громких Указах, не 1932, а 1947 года - «четыре шестых»: "Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества" и "Об усилении охраны личной собственности граждан". Первый предусматривал наказание от пяти до двадцати пяти лет лишения свободы, второй - от четырёх до двадцати лет. Цитата: «Это явилось страшным ударом для уголовного мира. До этого воры получали незначительные (если не сказать - смешные) сроки наказания. За кражу полагалось максимум два года лишения свободы…уркаганам такие срока огромные были в диковинку и приводили многих в ужас. Отсюда и родилась песня про этап на Север, горькая и заунывная, надрывающая "ранимую жиганскую душу".

Виктор Красин пишет об огромном числе людей, сидевших по совсем другому указу, «семь-восемь» от 1932 года, кого ни спроси – срок 20 лет. Далее, отвечая на вопрос того же Александра Рыбалки по поводу моей статьи, Виктор Красин пишет: «Мать давала мне в школу (1946-1947) два кусочка хлеба…». И тут я подумал, пардон, если в 1947 году, когда была создана песня вовсе не про Указ, привет Жеглову и Ручечнику, «семь-восемь», Красин сам ходил в школу, а не под конвоем к следователю…

Мне стало любопытно, а когда же попал в те самые лагеря политический заключенный Виктор Красин? В Москву старым товарищам по оружию звонить было поздновато-рановато, а потому прибегнул к Википедии, откуда узнал: Виктор Красин находился в ссылке с 1969 по 1971 год, потом был вновь арестован кровавой гэбней, в 1973 году над ним проходил судебный процесс, а спустя два года этот узник совести уже находился в США.

«Когда я в лагерях спрашивал: «а ты за что сидишь?», то часто слышал в ответ: «от седьмого восьмого», или «семь восьмых». «А срок?» Чаще всего отвечали «двадцатник». Это же какая уйма народа в 1969 году продолжала тянуть двадцатилетний срок по Указу «семь-восемь», с ума двинуться мозгами! Хоть бы одного брежневские опричники амнистировали! В 1955 году повыгоняли из зон осужденных на 10 лет за сотрудничество с гитлеровцами, тем, кто из этой публики имел более длительные сроки, эти сроки сократили наполовину, короче говоря, оставили за колючей проволокой только карателей и палачей. Зато несчастные, укравшие три колоска с колхозного поля, полной мерой хлебнули коммунистического беспредела...

Только вот незадача, еще в 1936 году палач-прокурор СССР Вышинский вместо того, чтобы расстрелять лишних 20 миллионов человек, накатал телегу кровавому тирану Сталину по поводу того Указа «семь-восемь», а в результате «было проверено более 115 тысяч дел. В более чем в 91 тысяче случаев применение закона от 7 августа признано неправильным. В связи со снижением мер наказания было освобождено 37 425 человек, ещё находившихся в заключении».

Вот что эти гады вытворяли, я себе представляю, как в нашем обществе повальной демократии взяли и признались, без решения Эуропейского суда…

«По нашим зэковским расчетам, в сороковые и начале пятидесятых в лагерях в СССР сидело порядка десяти миллионов человек. Таким образом, даже если зэки, сидевшие за «семь восьмых» составляли 15%, то их было порядка полутора миллионов», - повествует Виктор Красин. Как раз тот случай! Прибавьте к полутора миллионам заключенных за «три колоска» еще миллион – и вы получите приблизительную цифру заключенных ГУЛАГа в то время. Я понимаю, эти миллионы сложены из жизней отдельных людей, и 2,5 миллиона – цифра огромная, но 10 миллионов – об этом пусть Виктор Красин повествует тем лохам, которые удивляются, что в Советском Союзе продавались цитрусовые, и персонально - Александру Рыбалке. А узнай Рыбалка какими именно политическими заключенными, в основном, забили зоны после очередной волны сталинских репрессий в конце сороковых, так он еще за «узи» начнет хвататься и проклинать Сталина за его чрезмерную мягкость…

Так что лучше пусть Александр мирно подставляет уши для очередной лапши мадэ ин Виктор Красин: «Начались громадные очереди. Продолжалось то хе самое полуголодное состояние, которое стало меняться к лучшему только в коне 50-х. Жили от получки до получки (платили раз в месяц). У многих деньги кончались за неделю до получки, бегали по друзьям занять пятерку. То есть все жили впритык. Питались дешевыми продуктами (картошка, овощи, крупы, макароны), такие продукты, как копченая колбаса, ветчина, сыры покупали изредка».

По друзьям бегали занять пятерку… То есть 50 копеек, чтобы Александру Рыбалке понятней было. Отчего же стонет Виктор Красин, если на ту пятерку неделю до получки тянуть можно было? А, тогда наверное зарплата 35 рублей в месяц была…

На самом деле изобилие дешевых продуктов питания, включая деликатесы, в конце пятидесятых начало постепенно улетучиваться. А вот некоторые цены 1955 года, в котором мой папа, простой инженер, получал 1600 рублей в месяц: ржаной хлеб – 1 руб./кг, булка — 1.5 руб./0.5 кг, мясо — 12.5–18 руб./кг, живая рыба (карп) – 5 руб./кг, осетровая икра – 180 руб./кг, обед в столовой — 2-3 рубля, ужин в ресторане с вином на двоих – 25 руб., кожаные туфли — 150 – 250 руб., билет в кино — 0.5–1 руб., билет в театр или на концерт — 3-10 руб.

Жалко, что папа 1800 не получал, мог бы ровно 10 кило черной икры на месячную зарплату инженера купить, сегодня те 10 кило обошлись бы, минимум, в 40 тысяч долларов.