Уважаемая редакция!

В еженедельнике «2000» была опубликована книга Л. Д. Кучмы «После майдана» и в одном из номеров — полемика с И. Чижом.

Хотелось бы, если это возможно, через редакцию задать Л. Д. Кучме несколько вопросов.

1. Леонид Данилович, разделяете ли вы ответственность, что за период вашего нахождения у власти (в общем около 12 лет) вся гуманитарная сфера в государстве была отдана националистам?

2. Леонид Данилович, почему вы как руководитель высокого ранга назначали на руководящие посты зачастую не тех, кого надо было, или вас устраивала эта «серость»?

В России президент Б. Н. Ельцин «перепробовал» многих претендентов, но выбор сделал достойный.

Вопрос: почему вы не остановились на кандидатуре Кирпы?

Я думаю, эта кандидатура устроила бы и восток, и запад Украины.

3. Леонид Данилович, вам были подчинены все силовые структуры: МВД, СБУ.

Вопрос: как могло случиться, что вы не знали о готовящемся перевороте в 2004 году и не сумели его предотвратить?

4. Почему в ваших предвыборных программах акценты делались на развитие и укрепление дружбы с Россией, а в практической деятельности курс был взят на Евросоюз и НАТО?

Вопросов много. Хотелось бы получить ответы на заданные.

Алексей Александрович МОСКАЛЕНКО,
Павлоград Днепропетровской обл.

Уважаемый Алексей Александрович!

Спасибо, что вы прочитали мою книгу «После майдана» и следите за полемикой, в которой и я принял участие, на страницах газеты «2000».

1. Мне трудно отвечать вам, уважаемый Алексей Александрович, потому что не знаю, какой смысл вы вкладываете в слово «националисты».

Самым первым после моего избрания президентом отвечал за гуманитарную политику Иван Курас, выдающийся ученый-историк, вице-президент Национальной академии наук. Согласитесь, трудно причислить его к националистам.

Или вот, к примеру, Дмитрий Табачник, доктор исторических наук, профессор, академик Академии правовых наук Украины (АПрНУ), народный депутат, член парламентской фракции Партии регионов, постоянный автор газеты «2000», беспощадный критик «оранжевых», который подозревает их в желании установить в Украине диктаторский режим крайнего украинского национализма. В 2005 году они даже хотели его судить. При мне он довольно долго был вице-премьером, как раз по «всей гуманитарной сфере». Главнее его там не было. Стало быть, по вашей логике, он и был главным националистом? Каким же? Украинским? Русским? Или каким?

Как назвать националистами, например, тогдашних министров: науки и технологий — академика Владимира Семиноженко, высшего образования — академика, ректора КПИ Михаила Згуровского и Василия Кременя (сейчас президента Академии педагогических наук), культуры — гениального актера Богдана Ступку?

Можно продолжать список фамилий людей, руководивших гуманитарной сферой. Они — государственники. Всем им присущи высокая культура, толерантность, профессионализм. Каждый из них, являясь членом властной команды, стремился внести свою лепту в развитие духовности, культуры нашего народа, возрождения традиций, украинского языка.

Это не значит, что в гуманитарной сфере все были единомышленниками президента, некоторые имели противоположные взгляды. Но никому при мне и в голову не пришло бы противопоставлять украинский язык русскому (особый статус которого, к слову, был законодательно закреплен в принятой в 1996 г. Конституции Украины).

Гуманитарная сфера вообще — очень тонкая материя, тем более в современной Украине, с ее ярко выраженными региональными особенностями. У нас сегодня две Украины. Особенно это обострилось после президентских выборов 2004 года. Именно поэтому я жестко требовал от государственных чиновников и политиков — не разыгрывать в своих личных целях эти темы. И сейчас убежден: политика и культура должны быть разделены.

И что, по-вашему, значит слово «отдана»? В учреждениях науки, культуры, образования сверху донизу работали люди разных политических взглядов.

Свое место занимали там и люди, называвшие себя украинскими националистами. Большинство, конечно, составляли беспартийные.

Украина — многопартийная страна. Украина — плюралистическая страна. В Украине все время шла жестокая и бескомпромиссная политическая борьба. Руководство Украины обязано и вынуждено было считаться с раскладом политических сил, настроениями разных групп избирателей, управленческого слоя.

Простите меня за один совет. Не надо далеко ходить. Оглянитесь вокруг себя в Павлограде, где живете, в Днепропетровской области. Поговорите с людьми, работавшими при мне в гуманитарной сфере. Сможете ли вы после этого сказать, что и в вашем городе, области вся эта сфера была по моей вине отдана националистам? Да и не надо даже думать, что все в стране зависело от президента. Не стоит демонизировать высший государственный пост, сравнивая его с монаршим.

2. Что значит, дорогой Алексей Александрович, «устраивала эта «серость»? Если бы все были, как вы выражаетесь, «серостью», то Украина не выбралась бы из той глубокой экономической пропасти, в которой находилась в первой половине 90-х, не вышла бы по темпам экономического развития на одно из первых мест в мире. Нет, это не «серые», а достойные опытные люди.

И что значит, Алексей Александрович, «кого надо было»? Я был президентом страны с демократической Конституцией. Но даже если бы президент был абсолютным монархом, он все равно не смог бы все важные назначения производить по своему хотению.

Руководитель любого государства должен учитывать интересы, мнения, настроения, вкусы всех: и тех, кого потом у нас назвали «бело-синими», и тех, кого «оранжевыми», и «серо-буро-малиновых». Всех! Так я понимаю свою обязанность.

Я работал в той Украине, которая была. Я не выбирал себе Украину — она выбрала меня. Выбрать себе Украину по своему вкусу я не имел возможности по той причине, что Украина на свете одна.

Несомненно, в кадровой политике допускались ошибки. Много лет назад вынужден был констатировать: «скамейка запасных» у нас достаточно короткая. Тогда, в первые годы независимого развития Украины, эта проблема стояла особенно остро. Ведь во времена Советского Союза в вузах не готовили государственных управленцев высшего уровня, которые были бы способны работать в условиях независимого государства. Вся структура власти была выстроена таким образом, что республиканские руководители были лишь винтиками огромного общесоюзного механизма. Они выполняли решения, принятые «наверху», контролировали, докладывали вышестоящим руководителям. То есть к самостоятельной выработке, принятию государственных управленческих решений республиканские чиновники допущены не были.

Так что проблема кадров руководителей, особенно в 90-е годы, пока не выросли свои, стояла очень остро. Хотя, повторюсь, от ошибок при назначении на высокие должности никто не застрахован. К слову, сейчас Украина тоже испытывает кадровый голод — и это одна из причин неразберихи, царящей в верхах.

А что касается поиска преемника, то это — не украинская практика, вне зависимости от того, кто и кого бы предлагал. И в этом — одно из коренных наших отличий от России.

Конечно, у меня были предпочтения к тем или иным фигурам как вероятным кандидатам на должность президента. Среди них — и названный вами Георгий Кирпа.

Выдвижение Виктора Януковича — это было решение определенных политических сил, а не мое лично. Естественно, я участвовал в принятии этого решения. Вы думаете, что кандидатура Кирпы устроила бы и восток, и запад Украины, что он победил бы... Но одно дело думать, а другое — знать. Мы не думали, а знали, что самые большие шансы были у Януковича. Он в принципе и победил во втором туре.

И еще относительно Януковича: он может нравиться, а может и не нравиться. Но обвинять меня в грубой кадровой ошибке 2004 года, наверное, может только тот, кто не хочет знать, что и сегодня, побывав в оппозиции, вернувшись во власть и снова в оппозицию, Янукович — по-прежнему самый рейтинговый политик в стране. Я ошибся с Януковичем? Возможно. Но за эту «ошибку» по-прежнему, пять лет спустя, в массе своей готов голосовать украинский избиратель.

Так ошибка ли это?

3. Представить развитие событий, подобное концу 2004-го, было крайне сложно. Ведь тогда страна устойчиво развивалась, набирала обороты экономика, людям стало жить значительно лучше. И теперь убежден: никаких революций в Украине быть не могло. Да и не было. То, что «оранжевые» называли «революцией», таковой не являлось. Скорее это можно назвать вашим словом — переворот.

Украина столкнулась с привнесенными извне грубыми политическими технологиями по «проталкиванию» угодного кандидата. Эти технологии были абсолютно идентичны тем, что применялись раньше в Сербии и Грузии.

Конечно, многие люди мечтали об обновлении, ускорении процессов интеграции нашей страны в мировые структуры. В основном это люди молодые. Именно их легче всего было обмануть привлекательными яркими лозунгами, за которыми, как свидетельствуют последние годы, стояло лишь желание определенных лиц занять высшие должности.

Никто ведь из нынешних правителей не пришел «с улицы». Они и в годы моего президентства были кто премьером, кто вице-премьер-министром, министром, а кто народным депутатом. Хотя тогда, во время майдана, провозгласили себя «новыми».

Они не смогли понять: можно обмануть людей красивыми обещаниями (типа «Десять шагов навстречу людям»), но лишь на какое-то короткое время. Потом необходима кропотливая тяжелая работа — но такого не произошло. Потому и низвержение лидеров майдана в общественном сознании произошло очень быстро. Апатия в обществе — страшная вещь, недоверие ко всем институтам власти ей сродни. Вот эта ситуация меня крайне тревожит.

Я понимаю людей, которые задним числом требуют от меня решительных действий в диктаторском духе. Они забывают, что в стране, кроме президента, было правительство, была судебная власть. Был парламент, который принял решение, что выборы президента во втором туре сфальсифицированы. Это дало возможность Верховному Суду их отменить и назначить переголосование. Не забывайте при этом, что «оранжевые» пользовались стопроцентной поддержкой Запада и США.

И еще важный аспект: в дни майдана (на котором, к слову, было процентов 10—15 школьников) я однозначно сказал: не допущу применения силы против народа, ни капли крови не прольется, пока занимаю пост президента. Так и произошло. Надеюсь, что этот прецедент поможет и будущим украинским руководителям: какие бы острые споры ни возникали в политике, их необходимо решать мирно, за столом переговоров, а не сталкивая разные части народа друг с другом.

А спецслужбы Украины не занимаются политическим сыском. Да, они могли предупредить о подготовке провокаций по иностранным сценариям, могли спрогнозировать попытки дестабилизировать ситуацию. Но они не должны были предсказывать тот совсем «не покупной» всплеск чувства собственного достоинства людей, которым внушали, что власть их грубо обманула.

Я глубоко уважаю гражданское мужество сотен тысяч украинцев, стоявших на майдане, хотя и считаю, что они тогда жестоко ошиблись.

Знаю, что и многие из них сегодня думают точно так же, но они сами должны были это понять.

Если бы власть в поддержку Януковича применила силу, если бы пролилась кровь, если бы, не дай бог, впервые в нашей истории в политическом противостоянии погибли люди — возник бы барьер, который, неизвестно, смогли ли бы мы когда-нибудь преодолеть.

А еще бы возникла легенда о мессии, которому не дали спасти нацию и привести ее в «золотой век».

Сейчас же все предельно ясно.

А стоявшие и лежавшие на промерзшем майдане теперь имеют возможность объективно оценить, за кого они кричали и что в итоге получили.

4. Позвольте, Алексей Александрович, не согласиться с вашими словами о том, что в предвыборных программах акценты делались на развитие и укрепление дружбы с Россией, а в практической деятельности курс был взят на Евросоюз и НАТО. Развитие и укрепление дружбы с Россией, а самое главное — экономического сотрудничества всегда было приоритетом во внешней политике Украины. И если бы не оказался похороненным «оранжевой» властью хотя бы экономический союз Белоруссии, Казахстана, России, Украины, договор о создании которого был подписан еще в феврале в 2003 года президентами и ратифицирован нашим парламентом, мы не попали бы, когда грянул мировой финансовый кризис, в столь плачевную ситуацию.

Конечно, не все успел сделать, что-то не удалось. Но изначально позиция была такой: не может быть «пророссийской» или «прозападной» Украины. Может быть только «проукраинская». Наши стратегические интересы, стремление в Европу, сотрудничество с НАТО, с которым у России, кстати, более активное и глубокое взаимодействие, чем у нас, отнюдь не противоречили развитию самых тесных, самых добрых отношений с РФ. Именно тогда появился термин «многовекторная внешняя политика», которая, как мне кажется, остается актуальной сегодня и будет таковой еще очень долго, если не всегда.

Думаю, проблема непонимания еще и в том, что вы попросту путаете две вещи: дружбу и стратегическое партнерство с Россией и курс на евроинтеграцию — цель и ценность, которую разделяют все сколь-нибудь серьезные политические силы: и «оранжевые», и «бело-голубые».

А вот дружить с Россией — тут в нашем политикуме, как говорится, возможны варианты. Кое-какие силы из «оранжевых» используют все возможности для обострения отношений с великим соседом по любому поводу. Другие более переменчивы и, написав для американской прессы статью с призывом «сдержать Россию», вполне могут спустя некоторое время хихикать, когда в их присутствии российский премьер оскорбляет украинского президента — и не важно, заслуженно оскорбляет или нет. Моя же линия на дружбу с Россией была неизменной все годы моего президентства.

Единственный за тот период реальный украинско-российский конфликт — Тузлу — развязали не мы. И жесткость моей тогдашней позиции помню и не отрицаю. Более того! Случись это сегодня — поступил бы точно так же. Потому что дружба — да. Партнерство — сто раз да. Но не уступка и пяди родной земли, не сдача и толики национальных интересов. Звучит громко, но правильно.

Хотелось бы, чтобы этим же принципом руководствовалась в своей дружбе с Западом и нынешняя украинская власть.

Так распорядился Господь, что расположилась Украина на стыке европейской и евразийской цивилизаций, а разорванность нации в течение столетий между разными империями породила различную специфику менталитета людей в западных и восточных областях.

Это — наша проблема. Но и наше достояние, то, что должно давать широкие возможности, превращая Украину в настоящий мост между другими народами и государствами.

К сожалению, сегодня видим продолжение попыток разыграть языковые, ментальные, культурные карты. Особенно жестким противоборство между политиками становится перед выборами. А учтите, что в последние годы мы живем по сути в состоянии перманентной электоральной кампании. Поэтому нынешний год предстоит крайне сложный.