Украинская Партия Войны старательно навязывает обществу расхожий пропагандистский тезис: мир на Донбассе якобы будет невозможным как минимум в течение нескольких поколений, поскольку участников конфликта разделяют тысячи жертв и море пролитой крови. Профессиональные патриоты отказываются от любого диалога со своими противниками, требуя осуществить священную месть за Небесную сотню и павших героев АТО. Они риторически спрашивают — как можно жить в одной стране с теми, кто еще вчера воевал против военнослужащих ВСУ и националистических добровольцев? Не говоря уже о том, чтобы «сепары» вошли состав парламента и сформировали органы местной власти — как это, собственно, и предусмотрено текстом давно подписанных Минских соглашений.

По счастью, утверждения о том, что Донецк и Киев обречены на столетия ненависти и вражды, являются типичным пропагандистским мифом, специально созданным для искусственного затягивания братоубийственного конфликта. И лучшим подтверждением этому служит опыт другой, еще более масштабной и кровавой восточноевропейской войны. На днях мы побывали в Боснии и Герцеговине, которая считалась когда-то одной из главных горячих точек планеты. В начале девяностых годов на юге этой страны проходили ожесточенные столкновения между вооруженными формированиями боснийских мусульман и местными хорватскими националистами, за которыми стояло загребское правительство Франьо Туджмана.

Эти бои считались особенно жестокими — даже по меркам остальных югославских конфликтов. Только по официальным данным жертвами хорватско-мусульманского противостояния стали более десяти тысяч человек. Тысячи людей подвергались cадистским пыткам в концлагерях, организованных хорватскими ультраправыми, а свыше пятидесяти человек стали жертвами организованных этнических чисток, которые вплотную граничили с геноцидом. В результате хорватского наступления были уничтожены уникальные памятники Мостара, в котором и сейчас стоит множество разрушенных и до сих пор не восстановленных зданий. Не пощадили даже знаменитый средневековый мост, всегда являвшимся одним из главных символом этой страны. При этом, зачистка города сопровождалась массовыми изнасилованиями и убийствами мирного населения, которые шокируют даже сейчас, когда о них можно прочитать в сухих бюрократических материалах международных расследований.

Казалось, что этот конфликт будет полыхать бесконечно — особенно учитывая давнюю балканскую традицию кровной вражды. Но в 1994 году американские власти собрали лидеров хорватов и мусульман в Вашингтоне — объяснив, что вчерашние враги должны забыть о ненависти и объединить усилия в борьбе против сербов. И противостояние тут же закончилось — несмотря на взаимное ожесточение и свежие могилы на быстро растущих кладбищах.

Националисты, которые еще вчера стреляли друг в друга с криками про новый крестовый поход и джихад против неверных, мгновенно интегрировались в состав политического руководства хорватско-мусульманской Федерации Боснии и Герцеговины и единую армию с общим военным командованием. Бессмысленность искусственно развязного конфликта сразу же стала самоочевидной — как и его полностью управляемый характер, поскольку участники этой войны критически зависели от поддержки заокеанских кураторов, расколовших Югославию и стравивших друг с другом охваченные националистической истерией людей.

Разумеется, многие рядовые «добробатовцы» сочли этот мир недопустимой и неприемлемой для патриотического достоинства «зрадой» — но их мнение уже никого не интересовало, а один из известных хорватских комбатов был демонстративно ликвидирован по приказу своего бывшего руководства вместе с целой группой соратников — как это в свое время произошло с излишне строптивым Сашком Билым. И неудивительно, что националистические протесты против «капитуляции» быстро сошли после этого поучительного случая на-нет, а вчерашние ястребы согласились сражаться плечом к плечу с теми, кто вчера находился от них по другую сторону фронта.  

Разумеется, современная Босния и Герцеговина, сформированная впоследствии по итогам навязанных Западом Дейтонских соглашений, не преодолела прежних противоречий между общинами сербов, хорватов и мусульман. Это бедное, полностью зависимое от внешнего управления государство далеко от идеала межнациональной гармонии, а его жители прекрасно помнят о том, кто убил их близких, изгнал их родных и обстреливал их города. Старые обиды не изжиты — но, тем не менее, в стране установлен мир, а вчерашние противники сосуществуют в рамках формально единого государства.

Непризнанная в прошлом Республика Сербская официально узаконена в качестве одной из составных частей Боснии и Герцеговины, наряду с федерацией хорватов и мусульман — обладая своей символикой и формируя свое собственное правительство. Между двумя частями страны больше нет линии разграничения, блокпостов и окопов, и это вовсе не привело к массовой взаимной резне. Напротив, испытавшие ужасы войны люди научились ценить преимущества мирной жизни. Хотя все знают, что в горах и долинах прикопано немало схронов с оружием.

Все это показывает: война на Донбассе также может быть прекращена в считанные дни — тем более, что в украинском обществе существует огромный запрос на мир, зафиксированный в статистических данных многочисленных соцопросов. По сути, для этого достаточно развести войска по всей линии соприкосновения и приступить к реализации принятых в Минске условий мирных договоренностей — как это и предлагала сделать на недавних переговорах в Париже российская сторона. Проблема в том, что это пока не нужно внешним покровителям «молодой украинской демократии», заинтересованным в бесконечном продолжении разрушительного конфликта. Но можно не сомневаться — если интересы США вдруг поменяются, это радикальным образом изменит позицию воинственных украинских милитаристов, которые тут же превратятся в голубей мира, отрабатывая новую политическую повестку о вечной дружбе с Донбассом.