У правды много врагов. Из них ложь – наиболее явный враг, но наименее опасный. У наглой, сознательной лжи, как говорят русские, «короткие ноги». Она далеко не уйдет. Гораздо более серьезные препятствия для утверждения правды состоят в принятии желаемого за действительное, пристрастии к мифам и подсознательном страхе перед тем, что наши столь привычные и, казалось бы, устоявшиеся верования сочтут ошибочными.
Георгий Катков «Февральская революция»

Летом 1918 года, когда жизнь человеческая ничего не стоила и все жители распавшейся великой империи думали только о том, как не умереть от голода и эпидемий, не погибнуть в кровавой карусели Гражданской войны – произошло событие, значение которого, мы можем оценить только сейчас. Выдающиеся русские философы, правоведы, общественные деятели – Петр Струве, Сергей Аскольдов, Николай Бердяев, Сергий Булгаков, Валериан Муравьев, Семен Франк и другие подготовили сборник статей о русской революции. Книга получила красноречивое название «Из глубины», а эпиграфом к ней стали слова псалма: «Из глубины воззвах к Тебе, Господи». И название, и выбор эпиграфа свидетельствовали об апокалиптических настроениях авторов, их убеждении в том, что происходит нечто большее, чем политический и социально-экономический переворот, большее даже, чем крушение тысячелетней державы. Они видели, что произошла гигантская духовная катастрофа, падение в бездонную пропасть, что прежней России уже нет и не будет. Но, удивительным образом, явственный эсхатологизм «Из глубины» не только делает еще более четким его безжалостный анализ причин, приведших империю Романовых к краху, но и показывает путь к грядущему строительству новой России.

Неуслышанные предупреждения

Многие авторы «Из глубины» – в 1909 году, после подавления первой русской революции, участвовали в выходе другого знаменитого сборника – «Вехи». «Вехи» можно назвать неуслышанным предупреждением – они предсказывали, к чему приведут культивируемая в обществе бездуховность и презрение к традиционным моральным ценностям, давали объективную оценку революционным лжепророкам. Немало в них было предупреждений и российской власти, не замечавшей очевидных угроз. Но «Вехи», ставшие объектом жгучей ненависти радикальной интеллигенции, не изменили настроения в обществе и не были услышаны власть предержащими. Поэтому, после предисловия к трагедии – «Вех», неминуемым стало появление и послесловия – «Из глубины».

Происшедшее далее чрезвычайно напоминает путь Украины к катастрофе майдана. Мы, повторяя те же ошибки, оказались на краю гибели и с полным основанием и внутренним пониманием можем повторить слова Франка из статьи «De profundis»: «Если бы кто-нибудь предсказал еще несколько лет тому назад ту бездну падения, в которую мы теперь провалились и в которой беспомощно барахтаемся, ни один человек не поверил бы ему. Самые мрачные пессимисты в своих предсказаниях никогда не шли так далеко, не доходили в своем воображении до той последней грани безнадежности, к которой нас привела судьба…Мы уже хорошо понимаем, что вихрь, закрутивший нас с марта прошлого года, был не подъемом творческих политических сил, а принес лишь гибель, залепил нам глаза поднявшейся с низин жизни кутью и пылью и завершился разрушительной свистопляской всех духов смерти, зла и разложения. Но мы еще не можем понять, как это случилось, и все еще чудится, что как-то независимо от нашей воли и против нее совершился ужасный подмен добра злом».

Дело не в поражающих внешних исторических параллелях, а в осознании алгоритма – затронутого «Вехами» и предельно ясного участникам «Из глубины», но непонятого нами до сих пор. Его осознание дает возможность отказаться от мифов, не только искажающих видение прошлого, но и не дающих понять современность. Дает возможность отказаться от мифов, как искусственно навязанных, так и созданных нами самими от слабости и нежелания взглянуть правде в глаза.

Поэтому в происходящем ныне виноваты не одни оранжевые, но и мы сами – своей апатией, безразличием, неспособностью к сопротивлению, а главное – неправильностью выбранного пути. Как будто о нас звучит мысль одного из организаторов «Вех» – философа Михаила Гершензона: «путь, которым до сих пор шло общество, привел его в безвыходный тупик».

Не устраивая показательного самобичевания, важнейшие из мифов назвать необходимо, иначе выйти из замкнутого круга будет невозможно. Несмотря на различия между событиями, приведшими к февралю 17-го, положившему начало российскому обвалу и оранжевому путчу – их принципиальные моменты едины:

Миф о стихийности исторических процессов или миф о «воле народа»

Многие могут посчитать вопрос сугубо теоретическим, наподобие бесконечного спора о роли личности в истории. Это принципиально неправильно – трудно найти проблему, имеющую более практическое наполнение. Объяснение ключевых моментов истории стихийностью, не только не дает возможности увидеть реальность, но и лишает воли к действию, приводит к историческому фатализму и чувству обреченности.

Выдающийся историк, профессор Оксфорда Георгий Катков (внук знаменитого публициста Михаила Каткова) в своем фундаментальном исследовании «Февральская революция» справедливо заметил, что ученый, объясняющий исторические события стихийностью, расписывается в профессиональной несостоятельности. Исследуя тайны Февраля, Катков вплотную подошел к разгадке подлинного происхождения «великой и бескровной революции» (на самом деле грязной и кровавой) и смог констатировать ее тщательную организацию, крайне далекую от «стихийного протеста масс».

Мы уже сейчас знаем значительно больше о майданном путче – на чьи средства, с помощью каких иностранных посольств и спецслужб его готовили, как свозили галичанских боевиков, кто из власть предержащих играл роль Азефа. Тем не менее, продолжаем повторять приторную фальшь о народном порыве и непорядочных политиканах, воспользовавшихся им. Сусальными рассуждениями об «обманутых», мы оскорбляем миллионы соотечественников, сразу распознавших оскал агрессивного национализма, оскорбляем многих и многих праведников, готовых тогда стоять до конца против антиконституционного мятежа.

Обычно обманывают того, кто хочет, чтобы его обманули. А массовка майдана так и не поняла, что дело не в неудачном выборе вождя, а в ее желании диктовать свою волю большинству и в ее отношении к Конституции, как к клочку бумаги.

Организаторы ющенковского мятежа прибегли к тому, что будущий красный маршал Тухачевский назвал в 1918 году «ставкой на сволочь». В людях использовалось худшее – те инстинкты, которым любая ответственная власть не дает вырваться наружу. Франк, в свою очередь, не менее точно охарактеризовал суть революций, как «нашествие внутреннего варвара».

Неслучайно майданная толпа была предельно похожа на петроградскую в стенах Государственной думы из воспоминаний Василия Шульгина. Он, как будто, видя и Киев 2004 года, объяснил, за что боролись «полевые командиры» и прочие оранжевые активисты. Националистические фюреры разных калибров желали одного – подняться на грязной революционной волне, перейти в более высокий класс, чем потребители грантов и нечистоплотные бизнесмены, получить возможность, заняв «посаду», безнаказанно обделывать свои делишки: «Огорченный ресторатор сообщил мне, что у него раскрали все серебряные ложки…Это было начало: так «революционный народ» ознаменовал зарю своего «освобождения». А я понял, отчего вся эта многотысячная толпа имела одно общее неизреченно-гнусное лицо: ведь это были воры – в прошлом, грабители – в будущем… Мы как раз были на переломе, когда они меняли фазу… Революция и состояла в том, что воришки перешли в следующий класс: стали грабителями».

Особо опасно, что подсознательно иллюзию «стихийности» мы проецируем на собственное будущее. Беспомощность, нежелание реально бороться с национал-тоталитаризмом, а иногда и откровенную трусость оправдываем тем, что народ сам «поднимется». К сожалению, пониманию многих недоступна аксиоматичная для исторической науки истина: народ сам по себе нигде и никогда не поднимался и не поднимется. Везде и всегда необходима организующая сила. При наличии подобной силы удаются перевороты при любом отношении сил – как в Феврале, при выступлении ничтожной части населения и гарнизона, так и во время майданирования мизерного агрессивного меньшинства. У нас ситуация противоположная – большинство населения страны мечтает об освобождении от националистического режима и готово действовать, но без единого центра Сопротивления путчисты только наглеют от безнаказанности и вседозволенности.

Замечу, что, разумеется, местоимением «мы» обозначаю не народ в целом – аморально перекладывать на людей ответственность за анемичность политиков (хотя назвать их таковыми уже само по себе большое преувеличение). Население для того и содержит партии, их лидеров и депутатов, чтобы они выполняли свою работу – отстаивали его интересы и фундаментальные жизненные ценности. Отстаивали, а не оправдывались объективными трудностями и опасностями. Это похоже на то, если бы командование армии при нападении врага, отказалось сражаться, на том основании, что на войне убивают и инициировало подписание капитуляции.

 

Миф о приоритете экономики

Весь опыт истории опровергает укоренившуюся непробиваемую уверенность в приоритете экономики над политикой и идеологией. Россия в 1913 году была страной с самой динамично развивающейся экономикой в мире и достаточно высоким уровнем жизни, а во время войны, единственная из всех воюющих держав, не ввела карточки на продовольствие. Слух о недостатке хлеба в Петрограде (специально пущенный в дни Февраля), что, якобы, и стало непосредственной причиной революции, давно документально опровергнут. Тем не менее, его повторяют снова и снова, как повторяют не менее злонамеренную дезинформацию о «подтасовках» на президентских выборах 2004 года.

Успех Февральской революции объяснялся совершенно иными причинами – заговорщицкий центр выработал детальный план, получил внушительное финансирование, подготовил «менеджеров революции» и создал влиятельную пятую колонну в органах власти, прежде всего силовых и судебных. Уровень благосостояния граждан никакого отношения к происходящему не имел, и никого не интересовал.

Петроградский сценарий до мелочей повторился в Киеве. Никогда еще уровень жизни населения в постсоветской Украине не был так высок, никогда еще не открывались столь реальные перспективы экономического развития как в 2004 году, но подготовка к путчу шла параллельно и независимо от процесса роста экономики.

Миф о вторичности гуманитарной сферы и духовности

Об этом с тревогой писали еще авторы «Вех», пытаясь донести до власти, что ее чрезмерный утилитаризм, надменное отстранение от духовной сферы, идеологический и религиозный формализм дадут возможность разыграться темным сторонам человеческого духа.

То же самое происходило и в Украине Леонида Кучмы почти до самого майдана. Нашей наивностью оранжевые ученики Февраля воспользовались в полной мере. Если расставить точки над «і», то наверху считалось, что власть должна заниматься серьезными вещами – экономикой, развитием производства, социальными выплатами, рабочими местами, внешней политикой, а гуманитарная сфера – вторична. Ради тактических целей, чтобы успокоить и купить гиперактивных истеричных националистов, власть обычно отдавала им важные гуманитарные посты и раздавала высшие награды и почетные титулы. А «cвідомі» не теряли даром времени – лихорадочно фаршировали доверенными кадрами академии и академические институты, ВУЗы, издательства, электронные и печатные СМИ, учебные заведения. Причем, достаточно было сформировать основу. Дальше национал-радикалы начинали, подобно раковой опухоли, пускать метастазы – не покладая рук заполнять вакансии и организовывать для земляков новые. Каждый националист, внедренный в гуманитарную сферу, тянул за собой целый бандеровский выводок, и к 2004 году, оплачиваемая государственными средствами, оранжевая кадровая инфильтрация и информационная агрессия приобрели тотальный характер. Так, в киевских ВУЗах к перевороту количество студентов из западных областей несравнимо превышало выходцев из Юго-Востока и, именно эти студенты первыми организовано вышли на майдан под рефрен «киевляне(!) за Ющенко».

Аналогичная ситуация была и перед февралем 17-го. На средства казны Земгор и тому подобные паразитарные учреждения воспитывали в народе ненависть к правительству, распространяли тщательно психологически продуманную ложь о повальной коррупции «преступного антинародного режима». Помня «окаянные дни» майдана, можно в полной мере осознать, что положение о цикличности исторического развития всегда проявляется безотказно.

Только первое правительство Виктора Януковича попыталось изменить ситуацию, сделать гуманитарную политику адекватной настроениям подавляющего большинства граждан Украины, но и этим мы занялись слишком поздно и отчасти нерешительно. Кроме того, действовали (хотя, во многом, и вынужденно), непоследовательно, и эту вину я не могу с себя снять.

В результате, и Российская империя, и Украина подошли к роковому рубежу в значительной мере духовно обезоруженными, и здесь разгадка той невероятной легкости, с которой власть была сдана разрушителям. Насколько нам понятна боль Василия Розанова, чей «Апокалипсис нашего времени» писался, умиравшим от голода философом, в 1918-1919 годах, как религиозное осмысление революции: «Русь слиняла в два дня. Самое большее – в три…Поразительно, что она разом рассыпалась вся, до подробностей, до частностей. И собственно, подобного потрясения никогда не бывало, не исключая “Великого переселения народов”. Там была – эпоха, “два или три века”. Здесь – три дня, кажется даже два. Не осталось Царства, не осталось Церкви, не осталось войска, и не осталось рабочего класса. Что же осталось-то? Странным образом – буквально ничего».

Насколько быстро «слиняла» законная власть Украины во время путча – на нашей памяти. Деморализованная визгом, выдаваемым за мнение народа, проигнорировав то, что за ней было не только право, но и поддержка большинства населения и бюджетообразующих регионов, не чувствуя духовной силы к борьбе, она бесславно сдалась, подняла белый флаг без боя.

Миф о необходимости компромисса

Вся русская религиозная философия серебряного века исходила из того, что заигрывание с силами разрушения и духовного разложения невозможно, оно ведет к гибели. Казалось бы, отвлеченное философское рассуждение обернулось, для проигнорировавших его, трагедией и в 1917 году, и в наши дни. Разрушители готовность к переговорам однозначно воспринимают как слабость, получают уверенность в безнаказанности.

Дорога к бесплодному компромиссу привела в Феврале монархию к крушению. Вместо подавления мятежа (как это сделало бы любое дееспособное правительство), после вялых попыток наведения порядка, монарх и Совет министров оказались в полном параличе. Для сравнения – когда, вскоре, в некоторых французских воинских частях поднялись волнения, демократическая европейская власть подавила их безжалостно, не останавливаясь перед расстрелами. Во Франции понимали, что малейшая уступка приведет к поражению в войне и действовали без ложных сантиментов. Российская власть, напротив, решила пойти путем наименьшего сопротивления, тем самым, сделав катастрофу государства неизбежной.

И есть какая-то закономерность в том, что военные и политические деятели, более всего настаивавшие на уступках заговорщикам, трагически закончили жизненный путь или от рук ими же приведенного к власти зла, или в эмиграции, проклинаемые современниками за предательство. Генерал-адъютант Николай Рузский, сыгравший ключевую роль в отречении императора, никогда бы не поверил, что пройдет совсем немного времени и его садистски убьют революционные солдаты в Пятигорске. Не думал и великий князь Михаил Александрович, что безответственным отказом занять престол, он обрекает на мученическую смерть не только себя, но и близких.

По той же наклонной плоскости события развивались и в Украине. Вместо исполнения долга, защиты Конституции и прав граждан, забывшая о долге власть предпочла нарушить закон и уступать, уступать, уступать... Закономерно, в итоге она сдала все и всех. Оранжевые, как классические бесы революции, не довольствуются частью – им всегда нужно все. Идущий с ними на переговоры – заведомо проигрывает. Причем, опять-таки, проигрывает все. Украинские антинационалистические политики, обманутые миражом «национального согласия» проиграли все и в 2004, и в 2007 годах. Но самое ужасное, что вместе с ними проиграли миллионы поверивших им людей.

Миф национального единства

Миф признания национального единства самоцелью, неразрывно связан с предыдущим мифом, но имеет значительно более глобальный характер и претендует на доктринальный характер. Если «компромисс» лицемерно обосновывается боязнью «пролития крови» (очень напоминающей неприятие крови инквизиторами, отправлявших осужденных на аутодафе), то «национальное единство» преподносится как национальная идея.

Доктрина направлена своим острием против основы русской религиозной философии, единого для творивших ее мыслителей христианского ядра. Для них не требовала доказательств истина о том, что национальное единство должно основываться исключительно на основе морально-нравственных ценностей. Оно не может достигаться синтезом сил созидания и разрушения, в котором разрушение всегда возьмет вверх.

У нас не может быть никаких общих идей с гордящимися палачеством предков, потомками карателей шуцманшафтбатальонов СС, не может быть общих идей с ксенофобами и национал-фашистами.

Сокровища погибших царств

Розанов под впечатлением краха государства и его фундаментальных ценностей писал следующие: «Не довольно ли писать о нашей вонючей Революции, – и о прогнившем насквозь Царстве, – которые воистину стоят друг друга. И – вернуться к временам стройным, к временам ответственным, к временам страшным».

Относительно наступления времен «ответственных и страшных», самый парадоксальный русский философ был предельно прав. Мы тоже переживаем время, когда приходится платить полною мерой за все иллюзии, вольные и невольные ошибки, близорукость и нерешительность.

Нельзя не согласиться и с определением революции как «вонючей», что с еще большим основанием можно отнести к майдану.

Что же касается ушедшего царства – эпитет явно не справедлив. Только оказавшись в изгнании, российская элита поняла, что представляла из себя погибшая страна, насколько неизмеримо велика потеря. Так и мы, только после майданного переворота осознали, что потеряли, и насколько лживы были обвинения в адрес свергнутой власти.

Иван Бунин считал, что только революция дала возможность оценить степень достоверности, готовивших почву для переворота, обвинений государственного строя: «Нападите врасплох на любой старый дом, где десятки лет жила многочисленная семья, перебейте или возьмите в полон хозяев, домоправителей, слуг, захватите семейные архивы, начните их разбор и вообще розыски о жизни этой семьи, этого дома, – сколько откроется тёмного, греховного, неправедного ... Так врасплох, совершенно врасплох был захвачен и российский старый дом. И что же открылось? Истинно диву надо даваться, какие пустяки открылись! А ведь захватили этот дом как раз при том строе, из которого сделали истинно мировой жупел. Что открыли? Изумительно: ровно ничего!»

«Ровно ничего» – это сухой остаток всей шумной кампании, призванной убедить мир в преступности государственного руководства царской России. Временное правительство, изо всех сил пытаясь доказать, что переворот был вызван национальными интересами учредило так называемую «Чрезвычайную следственную комиссию для расследования противозаконных по должности действий бывших министров, главноуправляющих и прочих высших должностных лиц как гражданских, так и военного и морского ведомств» (ЧСК). ЧСК стала уникальным в истории внеправовым органом, цель которого прямо состояла в поиске компромата для осуждения бывших царских сановников, военачальников, правоохранителей. Несмотря на гигантские усилия, комиссия не установила никаких «преступлений старого режима», но опыт демократических чекистов (как и предыдущей психологической подготовки массового сознания к мятежу) был востребован оранжевыми фарисеями.

 

Без избавления от мифов Украина не имеет будущего