Павел Губарев. Новороссия или смерть!

От редакции "Россия навсегда": Лидер народно-освободительной борьбы Новороссии о том, как создавалось ополчение, и об образе нового государства. Опубликовано 11 сентября 2014 г. в газете "Завтра".

***

Сопротивление Новороссии — особая страница мировой истории. А начиналось оно с государственного переворота в Киеве. Это был первый этап.

Государственный переворот по своему содержанию был бандеровским, националистическим, а его движущей силой стали воинствующие националисты Западной Украины, разбавленные футбольными ультрас различного толка. Все произошло при молчаливом согласии Европы и США. И у людей в Новороссии, прежде всего русских и русскоязычных украинцев, возник внутренний протест. Мы остро прочувствовали, что новая власть не наша, чужая, и скоро начнется наступление на нашу русскую идентичность. Скоро принесут чужой устав, по которому заставят жить. Этот протест мобилизовал людей.

При этом оказалось, что, хотя русских лидеров было немало, тех, что готовы возглавить протест и поднять людей на решительные действия, не так много. Финансировавшиеся через структуры Фонда помощи соотечественникам, другие организации — "профессиональные русские" (мы так называем деятелей, получающих гранты), попросту говоря, слиняли.

Региональная элита предала народ 22 февраля в Харькове, когда Россия показала готовность принять весомые решения, отправив туда очень серьёзную делегацию для участия на съезде представителей местных советов Юго-Востока. В резолюции этого съезда было объявление власти в Киеве нелегитимной, фиксировался факт государственного переворота и декларировалось, что вся власть на местах переходит в руки местного самоуправления и местных органов государственной власти.

Слово "Новороссия" еще тогда не произносили. Вернее, мы его уже произносили давно, мы и флаг придумали еще в ноябре, чтобы обозначить свою идентичность, когда только переворот начинался. Это Андреевский крест на красном знамени Победы.

В таких условиях рождался протест.

Многие организации составляли списки людей, готовых к протесту. Уже тогда было ясно, что нам мирно не дадут жить и решать свою судьбу, что надо брать в руки оружие.

Народ чувствовал боевой дух — он витал. В охотничьих магазинах все оружие было скуплено. Особенно расхватывали нарезные карабины.

Итак, первый этап — мирные протесты и борьба через эти мирные выступления, борьба за федерализацию. Я тогда мониторил протестные группы и проверял их на предмет — это настоящий лидер, или лидер, который финансировался Ахметовым. Тот очень щедро проплачивал лидеров в обмен на то, чтобы они чаще говорили "федерализация" и "законность", чем говорили бы "Новороссия", "Россия", "отделение", "свобода", "независимость от Киева". На эти слова были наложены табу.

Далее было моё выступление перед городским Советом. Я сказал, что власть в Киеве нелегитимна, что произошел переворот, что нельзя подчиняться Киеву, нельзя подчиняться правительству, городской Совет немедленно должен взять власть в городе в свои руки, перестать платить в казначейство отчисления, и быть готовыми ко всем вытекающим отсюда последствиям.

Меня депутаты обсмеяли: мол, я добиваюсь, чтобы мне земельный участок отвели. Я действительно три года нахожусь на этапе подачи заявки на землеотвод, попытки безуспешны, потому что никаких взяток платить не собираюсь коррумпированной земельной мафии. А я хочу своей семье (у меня жена, трое детей) построить дом, чтобы не жить в скворечнике, в квартире тесной.

Но в результате в социальных сетях я получил популярность, нашло отклик мое выступление, где я сказал и о гнилой сущности "Партии регионов", о том, что они умеют только "пилить" и воровать, что в критический момент не могут встать на защиту людей, о том, что митинги они могут собрать только за деньги. В этот же день ко мне на встречу попросился один из ахметовских "шестёрок" так называемых.

Он в рамках определённых договоренностей сейчас светится повсюду, говорит "миру мир", "нет войне" и всякое такое. Он ко мне пришел и сказал: "Полезете на ОГА (это областная государственная администрация), мы в вас будем стрелять". Достает из чемодана автоматический пистолет "Глок". "Смотри, чем мы вооружены". Я говорю: "А мы без оружия, и у нас идея". Он: "Какая идея? Ты тысячу человек не соберешь". Говорю: "А вы стрелять будете в мирных людей во имя чего? Во имя своих миллионов и миллиардов Ахметова? У тебя рука поднимается?" Он замолчал, потом начал: "Ну, мы же друзья, мы давно друг друга знаем. Мне стыдно, что я вот так скурвился, я же тоже русский националист". Конечно, это все была риторика, вранье, приспособленчество к ситуации по принципу — если не можешь протест погасить, его надо возглавить.

Ну и пыталась та сторона реализовать разные сценарии, чтобы все сопротивление погасить.

А мы с соратниками, коих было немного, буквально два-три человека, командиров, которых я нашел, и еще несколько — объединились в Народное ополчение Донбасса. На Совете я был избран командиром, и мы осуществили план перехвата этого митинга. Хотя этот митинг не был организован "Партией регионов", а он был организован гражданским обществом, съехались все и отовсюду. "Партия регионов" собрала альтернативный митинг возле администрации в это же время. Пришло туда 500 шахтеров за деньги (по 500 гривен им дали).

Они, увидев, что творится у нас на площади, куда стянулось от 30 до 50 тысяч человек, переместились туда со сценой. А у нас сцены не было, не было организационной возможности ее поставить, и административное давление оказывалось.

Эту сцену наши оппоненты окружили титушками (это люди, которые за деньги охраняют деятельность "Партии регионов"). Титушкам была поставлена задача никого "левого" на митинг не пускать, кто будет прорываться, сразу вязать и уносить в специальный автомобиль. Я пошел на хитрость — залез на сцену спереди, со стороны народа. Там стояла группа, которая готова была меня поддержать в случае оказания силового воздействия. Так и случилось. На меня набросились прямо прилюдно на сцене: сломали руку, придушили. Когда меня начали скручивать, то люди, которые стояли впереди, отбили меня.

В этом и заключается секрет моей стремительной популярности — сразу на следующий день. Потому что я вышел, преодолел сопротивление.

Сказанное мной слышат люди, и это находит отклик в их сердцах. А вот у профессиональных борцов за идею это вызывает раздражение: "Не то говоришь, парень! Не то говоришь!"

Я призвал людей идти на облгосадминистрацию, хотя штурмовать мы ее не готовились в этот день. На митинге была принята резолюция объявить меня народным губернатором. Исходя из этой легитимности я затем и действовал, вел людей за собой. Признаюсь, что у нас было очень плохо всё подготовлено, именно потому, что мы были не готовы к этому всему. Многие обвиняют меня в этом. Но, извините, сделали, как могли, опираясь на тех немногочисленных людей, которые у нас тогда были.

Дальше у нас образовался коллектив, мы разрабатывали план учреждения правительства, учреждения Совета народных представителей от городов. Все это мы сделать не успели, потому что частные охранные структуры Ахметова, титушки тогда еще оказывали достаточно сильное сопротивление, еще не все разбежались. И поэтому первый этап мирной борьбы прошел так, как прошел. То есть мы проиграли, потому что мы не были вооружены, потому что были слабо организованы.

Много, чего было: захват ОГА, аресты, захват второй раз, аресты… Нас выдавили из администрации, арестовали 70 активистов, арестовали всех моих соратников в один день. 6 марта у нас должен был быть совет командиров, совет штаба, а никто не пришел. Я понял, что людей арестовали. Отправил охранника бутербродов купить, он не вернулся. Я понял, что и его арестовали. Начальник моей охраны тоже не явился. Понятно стало, что за зданием наблюдают. Меня предал один из моих "соратников": он сдал мое месторасположение, о котором знали только близкие. Продал меня. Там же меня и арестовали.

(После этого цикл мирных протестов продолжился. Я был в тюрьме и этого всего не видел, но я в Ютубе смотрел митинги).

А меня в ту же ночь ареста повезли в Киев. Очень сложные условия содержания были в первый месяц. Я спал на железных нарах (тогда еще холодно было, март), не выдали ни куртки, ничего, как в футболке меня схватили, так и отвезли. Все это было, конечно, очень тяжело, прессовали сильно, оказывали моральное давление. Но показаний я не давал, никого не сдавал. И благодаря этому актив, который остался на свободе (это были немногочисленные, но верные мне соратники), сохранился. Некоторых из тех, кого арестовали, отпустили, потому что им нечего было предъявить. И именно потому, что я молчал, они смогли продолжать нарабатывать актив и продолжать протесты. Это все закончилось очередным захватом ОГА и захватом оружейного склада в Донецком областном СБУ — это сделали мои соратники. Около 90 пистолетов и 4 автомата захватили. Первое наше оружие.

Люди Ахметова выходили на мою супругу и уговаривали: мы отпустим Павла, но он должен сказать, что поддерживает Ахметова и его борьбу с Киевом. Я сказал: "Нет, спасибо, я лучше 10 лет отсижу". Потом предлагали обменять меня на это захваченное оружие. Мы согласились, потому что и планировали часть оружия на мою свободу обменять. Мы оружие-то закопали. Его откопали, но меня не отпустили (я тогда в тюрьме был) по той причине, что зашел Игорь Иванович Стрелков с группой, и буквально за два дня они взяли 15 городов. Гражданскую часть сопротивления поддерживали наши активисты, гражданские группы.

Вот спрашивают — почему Славянск? А потому что там была одна из сильнейших организаций Народного ополчения Донбасса, которую тогда возглавлял Вячеслав Пономарев. И в ней Игорь Иванович нашел опору. И вот фаза протеста перешла из фазы мирной в вооруженное сопротивление. А вооруженное сопротивление переросло в войну. Как эти фазы разделить — не знаю, наверное, есть одна фаза — вооруженное сопротивление и полномасштабная война. Начиналась она даже не с трёхсот стрелковцев. Первый вооруженный актив — сто человек в Славянске.

Потом их стало триста, потом тысяча, а когда они выходили из Славянска — около пяти тысяч человек — бригада Стрелкова.

Народ прибывал и за счёт пропаганды, и стихийно шёл, и я через свое мобилизационное управление, через свою организационную деятельность направил в Славянск более тысячи человек. Мы это все тиражировали, распространяли.

И сейчас — фаза наступления.

У нас сложилась своя группировка в Славянске. Украина бюрократизированная и неэффективная в военном и организационном плане страна. Это генералы, которые никогда не воевали, это спецслужбы, которые никогда серьезно никому не противодействовали, потому что не было сильных угроз.

И ополчение крепло быстрее, чем до спецслужб Украины доходило то, что происходит. Да и сейчас во многом не спецслужбы Украины оказывают противодействие, а внедрённые структуры ЦРУ. Это электронная система "Эшелон", которая прослушивает, это система подавления радиоперехватов. Настоящая американская спецура. Это и негры, которых мы доставали из сгоревших танков. Это частная военная компания американская, которая сидит в Донецком аэропорту. И мы противостоим не украинской армии, а более мощной силе, мировой силе, мировому злу.

Мы окрепли в Славянске. Выход из Славянска с сохранением личного состава и вооружения — это, наверное, один из ключевых моментов, важнейших событий. Гениальная операция: бронегруппа прикрытия и имитации, без потерь все выходят в Донецк. Мы выигрываем время для того, чтобы сохранить силы и все-таки вырваться из этого кольца страшного.

Это не было ошибкой, как некоторые думают. План был у той стороны следующий: Стрелкова и его группу уничтожают, а с другими можно договориться. И расчет был на это. И эти планы Игорь Иванович очень хорошо поломал. Это было его суверенное решение. Никакие не команды от кого-либо, никакие не советы от его соратников. Это его суверенное решение. Он и раньше себя показывал самостоятельной фигурой, и именно благодаря этому у него получилось то, что получилось. То, что у меня получилось в гражданско-политической сфере, Игорь Иванович сделал в сфере военной. И тоже все спонтанно, тоже все сложно, тоже куча проблем, тоже большие риски.

Он создатель армии, не единолично, но именно он.

Во время ухода из Славянска что-то сломалось и что-то построилось одновременно. Сломался, видимо, чисто сетевой элемент этой организации военной, и началось создание уже регулярной армии.

И это был первый шаг к тому, что в Донецке все силы объединились, и время было выиграно для того, чтобы скоординироваться остальным силам, было время для организации обороны. И времени, которого хватило для организации обороны, не хватило украинской армии для того, чтобы стянуть войска и начать полноценные атаки. И мы, отбиваясь, неся минимальные потери и уничтожая бронетехнику и личный состав в огромном количестве, стали планировать контрнаступление задолго до того, как оно началось. Никто этого не скрывал, я это озвучивал, потому что это моральное значение имело большое для людей Из этого не делалось тайны, тайной было только направление удара.

Наступление началось согласно плану, и оно будет продолжаться.

Для меня Игорь Иванович Стрелков стал военным авторитетом, и я оказывал ему всяческую поддержку: организовывал мобилизационное управление, собирал и отправлял добровольцев, решал вопросы гуманитарных поставок, вопросы ремонта оружия. То есть образовалась группа, я ее поддержал, они стали ремонтировать вооружение, машины. Создали ремонтную базу для тяжелой бронетехники. Стали шить одежду. Организовали механизм работы, когда отряд подает заявку в мобилизационное управление на что-то. Мы через Гуманитарный батальон размещаем эту заявку в Интернете и у гражданского общества собираем предметы, которые необходимы этому подразделению, упаковываем в личную посылку и доставляем. Это показало свою эффективность: гражданское общество увидело, что вещи доходят, воины получают амуницию.

Я не стал бороться за власть, не стал рваться в большие начальники, хотя мой авторитет и доверие позволяли получить любую должность. Я бы мог вооружить себе батальон, стать полевым начальником. Но посчитал более важным проводить конкретную практическую работу.

Административного статуса у меня не было и нет до сих пор. Я за ним не гонюсь. Моя роль и моя миссия, как я ее вижу — давать людям образ. Люди умирают, идут на жертвы, на смерть. Ради чего они идут? Вот образ того светлого будущего, света в конце туннеля, той Новороссии, которую мы получим, которую мы построим, и нужно давать. Усилия всего народа Новороссии, который сегодня в войне добывает независимость, не должны быть напрасными. Мы должны построить общество и сказать, что эта война — не зря, эти жертвы — не зря.

Сейчас началось наступление. Наше наступление завершится победой и началом мирного строительства. Границы победы — это бывший юго-восток Украины. Мы высчитали русские по духу области по электоральным предпочтениями.

Обозначены "оранжевые силы" и "евразийские силы". И тут голосовали за евразийские силы, за тех, кто говорил, что мы за русский язык, мы за Россию, мы с Россией, за союз. Они всегда здесь побеждали, и без этой риторики невозможно было здесь выиграть выборы. А "оранжевые" — это центральная и западная Украина. Вот по этим границам планируем нашу победу. Исключение — Кировоградская область. Там есть такой кусочек электоральных пророссийских предпочтений — этот регион называется Новая Сербия (заселялся он оттуда), и он голосует за пророссийские силы, хотя основная Кировоградская область голосует иначе.

К русскому устройству тяготеют Николаев, Запорожье, Одесса, Херсон, Днепропетровск, Донецк, Луганск, Харьков. Вот это моя большая Новороссия. Дальше на запад не стоит идти, потому что мы туда войдем как агрессоры.

А Киев пусть подумает. Он сам от них убежит, потому что Новороссия — это 75-80% ВВП бывшей Украины. А Украине что останется? Притом, что там 52% населения, это 20-25% ВВП. Как Киев будет жить? Он и так дотационный сейчас — за счет того, что там платят налоги аффилированные с Новороссией предприятия. Без этого Киев будет депрессивным городом. И они сами оттуда сбегут. Куда? В Новороссию. То же самое, думаю, сделают Черниговская, Полтавская, Сумская области. И с Киевом это будет "большая Новороссия плюс". Это предел мечтаний. А я рассчитываю хотя бы на большую Новороссию просто, без "плюс".

У России большая миссия — это престол Господа, это великий сдерживающий… Россия — спасительница мира. А геополитически — это второй полюс силы. И основа для создания других полюсов силы, полюсов справедливости. Полюсов именно справедливости, и основы для того, чтобы образовался многополярный справедливый мир… Его великим сдерживающим, великим стражем мировой справедливости должна стать Россия. И русский народ как носитель высшей справедливости.

Источник