Сауронова могила

Вот и пришло сообщение о взятии знаменитой горы Саур-могила.

На самом деле высота эта утратила военное значение с ликвидацией «южного котла», но генералам и политикам Украины был важен пиар, и они неделями гнали на убой призывников и нацгвардейцев, толпу за толпой, вверх по довольно крутым склонам, где их и перемалывала методично артиллерия новороссов.

Времена-то изменились - это вам не Карачун, где самой мощной пушкой тогда еще ополченцев была легкая десантная «Нона».

А с севера, откуда вернулись ополченцы, Саур-могила не так внушительна – там же возвышенность, южным обрывом которой, по сути, высота и является. Думаю, и вернули ее вообще без ажиотажа и без потерь, только с расходом боеприпасов и трудозатратами на закапывание.

Общим местом сейчас служит призыв не впадать в излишний оптимизм, и это правильно; сил и средств у украинской армии еще много, и личный состав армии всё еще не понимает, что они не защитники государства, а фашисты и изменники славянству.

И многие «с той стороны» всё еще говорят, что если бы им давали еду и бронежилеты, и чтобы в них не стреляли – то они с удовольствием бы воевали со своими гражданами и дальше (что они воюют только с чеченцами – они сами не верят, а когда так говорят – то врут).

Оптимизм, тем не менее, есть, хотя и осторожный. На чем он может базироваться?

Главное: у ВСУ больше нет факторов успеха, основным из которых являлось техническое превосходство. Все это время большинство  достижений основывались на рейдах групп бронетехники – несколько танков, десятки броневиков и грузовиков неожиданно врывались в города и поселки, им достаточно было убить или разогнать несколько ополченцев на блокпосту у въезда.

Сплошной линии фронта нет, донбасская агломерация для этого слишком велика – это по сути огромный город поперечником в 200 км, который один украинский танк может в принципе проехать за несколько часов – если конечно не встретит донецкого парнишку с гранатометом. Но может ведь и не встретить, плотности войск невелики.

Нельзя эту войну  равнять  с Великой Отечественной. Тогда,  например, целый итальянский корпус, 60 тысяч солдат и офицеров, долбился в оборону Хацепетовки (теперь это небольшой городок Углегорск) 10 дней – и вынужден был остановиться, хотя эта битва (Battaglia di Chazepetovka) до сих пор считается важной победой итальянской армии. А ведь это больше, чем численность всей украинской армии! А армия Новороссии – еще меньше.

Если к захваченной таким образом позиции подтягивалась артиллерия, то повстанцы уже мало что могли сделать. По Семеновке близ Славянска – поселку небольшому – было выпущено с Карачуна 16000 тяжелых снарядов, образовав там лунный ландшафт…  Плюс постоянно висящие в небе вертолеты и разведывательные самолеты, с которых виден каждый велосипедист… так было всего два месяца назад.

Но сначала с неба пропали вертолеты хунты. Не сразу, а в течение примерно месяца. Потом и самолетам пришлось подняться на три километра, а потом и на пять – и их оружие стало малоэффективным.

А потом, как-то постепенно, на залпы сноровистых украинских артиллеристов, к их крайнему изумлению, стала прилетать «ответка». Сначала мины батальонных минометов, потом – полковых, а вскоре и «Грады» и гаубичные снаряды, все растущего калибра.

И на опорных пунктах украинской армии разверзся ад. А без опорных пунктов она воевать не может – территория чужая, нельзя просто разместиться на местности, и жить на постое у местных – это все равно, что немцам прийти в белорусскую деревню: передавят поодиночке, как клопов.

Эту проблему каратели так и не решили. Окопаешься на высотке – неизвестно откуда отстреляется «Град» с поразительно точным целеуказанием. Даже не узнаешь, кто навел – не то беспилотник, не то вездесущие мальчишки (они, как ни странно, бандеровцев не любят). Не то местные сборщики металлолома.

Укрыться среди жилой застройки – пробовали, получалось нехорошо. Выгонишь и вычистишь всех местных – получается возврат к первому варианту (залп «Града»).

Базироваться в каком-нибудь капитальном строении на отшибе, типа техникума или автобазы – ну, личный состав может и уцелеет, а вот технику побьет.

И еще момент – если в численности и вооружении армия новороссов сильно уступала, то в связи, разведке, и, как ни странно, в тыловом обеспечении – не особенно. А ведь в современной, да и в несовременной войне это главное, важнее, чем количество техники. Без солярки танк не ездит, без снарядов пушка стреляет слабо, даже можно сказать, совсем не стреляет. А без целеуказания, даже если и стреляет, то попадает совсем не туда. А некормленый солдат, хотя бы даже и фашистский – совсем не то, что солдат сытый. И чтобы привезти все необходимое, украинским снабженцам приходилось таскать конвои грузовиков и бензовозов по вражеской территории, с понятными итогами, несмотря на сопровождение. Опять-таки на радость сборщикам металлолома.

И вот так, постепенно, незаметно – украинская армия лишилась резервов. Уже на территории Новороссии замечена бронетехника последней незадействованной бригады, 92-й механизированной. На фронт отправлены 10 бронетранспортеров президентской охраны. По рембазам ищут еще пригодные к восстановлению танки, залезли даже в уже оплаченные экспортные поставки. Обваривают всяким металлоломом стыренные из автосалонов джипы и Камазы. Но это все единицы, на один-два  обстрела.

В распоряжении украинского командования осталось несколько батальонов мотопехоты, в основном на севере – готовятся отразить удар российской армии, и на Западе – не столько против НАТО, сколько против Приднестровья. И какой-то горнострелковый батальон в Карпатах. И в общем все, не считая всяких отдельных подразделений сомнительной боеспособности, типа остатков морской пехоты и корабельного состава. И создать с нуля новые части и соединения уже, скорее всего, невозможно.

А это значит, что организовать еще одно генеральное наступление на Донбасс уже не получится. Все, аллес капут. Можно только обороняться. Довольно долго, пока армия Новороссии не научится быстро и эффективно давить окруженцев. Думаю, вскоре научится.

Око Саурона еще не закрылось, но уже начало временами закатываться. Сколько осталось до его торжественного захоронения, мы узнаем в свое время.