Украина после референдумов

11 мая 2014 г. состоялись референдумы о государственной самостоятельности Донецкой и Луганской народной республик. Референдумы прошли при повышенной явке избирателей: в Луганском регионе она составила 81%, в Донецком — 75%. В поддержку государственной самостоятельности ЛНР выступили 96% проголосовавших, в поддержку государственной самостоятельности ДНР — почти 90%.

В пресс-службе Кремля отметили, что "в Москве с уважением относятся к волеизъявлению населения Донецкой и Луганской областей и исходят из того, что практическая реализация итогов референдумов пройдет цивилизованным путем, без каких-либо рецидивов насилия, через диалог между представителями Киева, Донецка и Луганска". В Кремле также отметили высокую явку населения, осудили использование силы против мирных граждан и поприветствовали любые посреднические усилия, в том числе по линии ОБСЕ.

Комментирует: эксперт Центра научной политической мысли и идеологии Игорь Путинцев.

***

Вызывает большое уважение то, то организаторы референдума смогли провести его успешно — необходимо учитывать, что всего месяц назад они контролировали у себя в регионах по одному зданию. Успешное проведение референдумов значительно повышает политический статус его организаторов.

Несмотря на то, что противники референдумов как в Киеве, так и в политической и бизнес-элите восточных регионов Украины не признают лидеров ДНР и ЛНР в качестве равноправных участников политического процесса, эта позиция всё меньше учитывает существующую реальность. А реальность такова, что лидерам ДНР и ЛНР принадлежит политическая инициатива в регионе, от них в значительной степени зависит практическая реализация тех или иных договорённостей.

Успех референдума даёт лидерам народных республик возможность предпринять дальнейшие шаги по укреплению своего политического положения:

— переподчинить силовые структуры, опираясь на народное ополчение;

— установить политический контроль над органами государственной и муниципальной власти на период до проведения новых выборов;

— заключить федеративный договор между ДНР и ЛНР, достичь соглашения о структуре новой власти, назначить выборы;

— установить контроль над исполнением бюджета республики, что, вероятно, потребует компромисса с деловыми кругами на основе взаимного признания власти и собственности на период до формирования новой правовой базы и новых выборных органов государственной власти республик;

— установить реальный контроль над пограничной и таможенной службой, а также аэропортом Донецка — с целью снятия барьеров в транспортном сообщении с Россией.

Конечно, на пути к достижению этих целей лидеры ДНР и ЛНР могут столкнуться со многими сложностями, главными из которых, помимо силового давления Киева, являются внутренние разногласия и сложности в выстраивании отношений с крупным бизнесом (в первую очередь — с Ринатом Ахметовым). Решение этих проблем во многом будет зависеть от того, какую позицию по отношению к народным республикам займёт Москва.

Пока из реакции Москвы можно сделать вывод, что ставка делается не на закрепление результатов референдумов в международно-правовом плане, а на попытки использовать референдумы как средство давления на Киев с целью достижения компромиссных договорённостей о федерализации. Очевидно, что эти договорённости могут быть достигнуты лишь после прямых переговоров Киева с лидерами протестов на юго-востоке Украины. Но вероятность того, что самопровозглашённые власти Украины пойдут на такие переговоры, остаётся невысокой.

Несмотря на упорное нежелание Киева идти на компромисс, в ближайший месяц действия Москвы, по-видимому, сведутся к попыткам усадить Киев и представителей Юго-Восточной Украины за стол переговоров под эгидой ОБСЕ.

Почему не стоит ожидать от Москвы более активных действий?

Во-первых, в ближайшее время у Владимира Путина запланирован целый ряд важных международных мероприятий: 20 мая состоится его визит в Китай, 29 мая в Астане состоится подписание договора о создании Евразийского экономического сообщества, а 6 июня президент России посетит Францию, где, возможно, состоятся его встречи с ведущими западными лидерами. Скорее всего, до завершения всех этих международных встреч позиция России не подвергнется существенным корректировкам: российский президент не заинтересован в том, чтобы какие-либо его действия могли осложнить его переговоры с лидерами Китая и стран Таможенного союза, а встреча в Нормандии будет использована Москвой как возможность ещё раз донести до Запада российские аргументы в пользу федерализации Украины.

Во-вторых, Россия заинтересована в расширении протестного движения на Украине, охвате им новых регионов.

С учётом того, что ввода российских войск на территорию Украины не предвидится, ключевой силой, которая может дать отпор киевским силовикам, становится ополчение восточных регионов. Его действия могут создать предпосылки для активизации протестного движения в других регионах Юго-Восточной Украины. (Маловероятно, чтобы при уровне поддержки в 90% и выше в Донецкой и Луганской областях поддержка государственной самостоятельности в соседних регионах была на порядок ниже).

При этом Россия, стремясь минимизировать политическое и экономическое давление со стороны Запада, будет отвергать обвинения в поддержке действий местного ополчения.

После мартовских событий в Крыму Россия проводит по отношению к Украине весьма умеренный политический курс. По-видимому, ставка на федерализацию страны делается всерьёз, а не для прикрытия более наступательной линии.

В пользу этого свидетельствуют многие предпринятые Москвой шаги — такие, как:

— активное продвижение характеристики "сторонники федерализации" в отношении пророссийских активистов, в т.ч. в государственных СМИ;

— утверждение главы МИД Сергея Лаврова, что присоединение юго-восточных регионов Украины к России противоречило бы коренным интересам России;

— участие представителей России в четырёхсторонних переговорах в Женеве, фактическое признание самопровозглашённых киевских властей в качестве партнёра по переговорам;

— прекращение военных учений, отвод войск от границы с Украиной;

— посредничество Владимира Лукина по освобождению наблюдателей ОБСЕ в Славянске;

— призыв Владимира Путина перенести референдум в Донецком и Луганском регионах, согласие с "дорожной картой" ОБСЕ;

— возврат Украине части её Черноморского флота;

— продолжение поставок газа на Украину, несмотря на отсутствие платежей;

— фактическое согласие с проведением на Украине президентских выборов 25 мая: как заявил 14 мая глава Думы Сергей Нарышкин, их срыв приведёт страну к ещё более печальной ситуации.

Помимо этого, предпринимались сопутствующие внутриполитические шаги: во время прямой линии 17 апреля были сделаны примирительные заявления по отношению к тем, кто с опаской воспринял слова о "национал-предателях" в "крымской речи" Путина от 18 марта.

Возможно, проведение умеренной политической линии связано с тем, что высшее руководство страны:

— стремится к минимизации политического и экономического давления Запада на Россию;

— стремится не осложнить отношения России с Китаем и странами Таможенного союза;

— желает не допустить раскола элит в преддверии возможных социально-экономических осложнений;

— даёт возможность самопровозглашённым властям в Киеве совершить все возможные ошибки.

Видимо, основная ставка делается на то, что ситуация на Украине "сама дозреет" до социального взрыва, политических потрясений и территориального раскола страны, а Россия лишь воспользуется сложившейся ситуацией. Такая политика способствует снижению внутриполитических и экономических рисков в краткосрочной перспективе, но при этом сохраняются значительные геополитические риски:

для успеха протестной деятельности необходимо её расширение, а отсутствие открытой поддержки России способствует тому, что население регионов Юго-Восточной Украины продолжает оставаться пассивным — либо запуганным, либо пропагандистски обработанным украинскими СМИ. Временному укреплению позиций Киева также может способствовать проведение выборов 25 мая — даже в том случае, если их полностью бойкотируют в Донецком и Луганском регионах, на Западе их признают "законными" и "легитимными".

Существенная сложность для России состоит также в том, что власти Украины не реагируют на примирительные шаги Москвы.

Так, глава киевского правительства Арсений Яценюк ревниво отреагировал на появление "дорожной карты" председателя ОБСЕ, согласованной на переговорах президентов России и Швейцарии: в Брюсселе Яценюк заявил, что именно Украина должна направлять и контролировать переговорный процесс. Бескомпромиссный настрой Киева открыто поддерживают США, которые, по-видимому, заинтересованы в том, чтобы столкнуть Россию и Украину и чтобы Россия как можно глубже увязла в украинском кризисе. Россия, пытаясь избежать этого сценария, апеллирует к посредникам от ОБСЕ и стремится максимально корректно действовать в отношениях с ЕС. Следует, тем не менее, признать, что повторение сценария 2008 г., когда президент Франции Николя Саркози самостоятельно выступил посредником от ЕС в российско-грузинском конфликте, вряд ли возможно. Интересы США слишком сильно задеты, а Европа слишком сильно зависит от США, чтобы позволить себе самостоятельную позицию по украинскому вопросу.

По-видимому, Москва, несмотря на желание избежать активного втягивания в украинский кризис, вряд ли сможет добиться устраивающего всех компромисса. США не заинтересованы в достижении компромиссных решений и употребят всё своё влияние для того, чтобы киевские власти как до, так и после выборов 25 мая действовали жёстко, провоцируя Россию на открытое вмешательство. Посредничество ОБСЕ, вероятно, будет игнорироваться, а давление на Россию наращиваться, несмотря на примирительные шаги со стороны Москвы. Рано или поздно это может привести к тому, что Россия будет вынуждена открыто поддержать самоопределение юго-востока Украины в той или иной государственно-правовой форме.