Н.А. Нарочницкая: Русский код для инвестиций

Русский код для инвестиций

– Наталия Алексеевна, как вы считаете, насколько и в чём системы жизнестойкости России зависят от состояния народа — умонастроения, собранности, сплочённости?..

– Это интересный, можно сказать, главный вопрос, потому что если есть энергия к развитию, продолжению жизни, то в голове человека будут громоздиться экономические проекты, он будет и семью заводить, и детей рожать, и думать о том, как им жить завтра, — люди будут думать о преемственности и культуре. А если тебе постоянно внушают мысль о самоубийстве, то и жить не захочешь, будешь считать себя выброшенным на обочину жизни, истории, а земля будет брошена. Это мы иногда и наблюдаем в реальной жизни.

– В целом, на общем уровне, это понятно. Но если переходить к конкретике, то можно привести в пример деятельность нашего института. Мы разрабатываем для регионов схемы территориального планирования муниципальных образований, генеральные планы сельских поселений, готовим стратегии инвестиционного развития территорий. Казалось бы, эти документы должны быть стимулами, побуждающими к развитию территорий, организации на них активной деятельности, но когда мы обсуждаем их с населением, создаётся впечатление, что люди, которые на них живут, уже никак не связаны ни с историей, ни с культурой, ни с традициями этой территории. Это какое-то ненастоящее, «замещающее» население, потому что будущее земли, на которой они выросли, их не интересует.

Как проектировщики, мы можем нарисовать много красивых «картинок», фантазии у нас достаточно, но кто будет претворять в жизнь отражённые на них идеи? Иногда кажется, что уровень состояния населения таков, что никому уже не хочется не только вкладывать силы в развитие территорий, а вообще делать хоть что-нибудь ни по старым, традиционным, направлениям, ни по новым, так называемым инновационным.

– Вы совершенно правильно ставите вопрос, потому что, как вдумчивый человек, вы учитываете историко-культурные и философские вопросы осмысления дальнейшего развития территории. Чтобы разрабатывать проекты развития территорий, нужно учитывать, что за население на ней живёт, какое у него территориальное сознание, какие цели и желания, потому что именно это важно для реализации экономических идей и в конце концов для стабильности государства.

Помимо определения финансовых затрат, необходимых для реализации того или иного проекта, надо понимать, какие люди будут воплощать его в жизнь. Если это будут делать люмпены, приехавшие из разных стран, не имеющие никаких национальных корней, никак не связанные с территорией, на которой собираются работать, то проект обречён — это будет совершенно бесполезное занятие. А если за него возьмутся коренные жители территории, имеющие некие основы самосознания, понимающие, что именно здесь они хотят жить, работать и растить детей — совершенно другое дело. Это как раз и есть культурная экология, которая определяет территориальное самосознание живущих на ней людей, их причастность не только к реалиям сегодняшнего дня, а ко всей национальной истории, культурным традициям, традициям деятельности на конкретной территории. Если люди сохранили национальное самосознание, они сумеют реализовать на своей территории умный проект, обеспечивающий ее развития.

– А как понять, остались ли у населения той или иной территории хотя бы зачатки национального самосознания? Может быть, есть критерии определения наличия или отсутствия у людей чувства исторической причастности к территории, на которой они живут?

– Вопрос довольно сложный. Нужно вспомнить, что за время перестройки и в течение последних 20 лет состояние общего государственного самосознания русского народа, который пока ещё составляет 80 % населения России, сильно искажалось политиками, стремившимися принизить и отстранить его от общеисторического мирового процесса. Русский народ трактовался как некая негативная сила, оставившая варварский след в мировой истории. А если народ, прошедший от Буга до Дальнего Востока и поливший свой кровью каждую пядь земли этого пути, постоянно вытесняется на обочину истории, если на него вешается клеймо варвара-неудачника, он отвечает тем, что не хочет участвовать в продолжении своей истории.

Опошлено, искажено само понятие «патриотизм». Сейчас говорят, что патриотом может быть только негодяй, потому что за словом «патриот», пытаясь сохранить «позитивный имидж», прячутся последние мерзавцы. Для чего? Для того чтобы их не распознали до конца. Да что говорить, у нашего народа исчез даже библейский инстинкт размножения, об этом свидетельствуют данные последней переписи населения. Налицо демографический спад, женщины практически не рожают, а ведь дети в России рождались даже во время войны. Народ на ментальном уровне не хочет размножаться, у него нет желания продолжать свою историю на своей территории. Недаром особо яростные оппозиционеры говорят о том, что в стране установлен оккупационный режим, ведь людям в неволе, то есть в оккупации, как животным в клетке, не до мыслей о продолжении рода. Правда, в последнее время демографическая ситуация всё-таки немного улучшилась.

Однако клевета на русский народ и опошление его роли в мировой истории оставили свои неизгладимые следы. Территория государства — это не только историко-генетический код государства, это ещё и воплощение представления народа о своей государственности, о своём Отечестве.

В историческом плане территориальность, территориальное сознание возникли раньше государственности, недаром русские князья всегда клялись Русской землёй, хотя единого государства в современном понимании ещё не было. Объединение в нацию, создание русской нации произошло после Куликовской битвы, когда на поле брани пришли тверичи, галичи, костромичи, москвичи, суздальцы, смоленцы, а ушли русские люди, именно русские, объединившиеся ради сохранения культурно-генетического кода исторической нации. Этот фактор обязательно надо учитывать при реализации любых экономических проектов.

Именно потому нельзя рассчитывать, что привезённые на нашу территорию мигранты, то есть люди иной национальной культуры, смогут развивать её в соответствии с существующими на ней историческими культурными традициями. Это абсолютная утопия, это глубокая ошибка, которая может нарушить и так трудный ход истории нашего народа в условиях международного давления и негативного отношения мирового сообщества к России.

Меня очень радует, что у нас в стране есть пусть небольшое, но всё-таки заметное количество русских предпринимателей, не хочу говорить бизнесменов, которые находят время заботиться не только о собственных доходах, но и о том, какова социально-культурная атмосфера территорий, на которых они живут и работают, есть ли на них социальные объекты, объекты культуры, и как они способствуют воспроизведению традиционных русских культурных целей и ценностей русского бытия. Конечно, время накладывает на них отпечаток, что-то к ним добавляется, что-то убывает, но историческое культурно-генетическое ядро сохраняется и объединяет старшие и младшие поколения, роднит предков с потомками. Благодаря этому в регионах Центральной России заметно проявляется тенденция восстановления родовых гнёзд, хотя нельзя закрывать глаза на то, что практически повсюду наблюдаются признаки так называемой материальной деградации: разорение земель, остаточное финансирование, падение рождаемости, замещение коренного населения мигрантами.

– Так что же в нас изменилось, что мы утратили больше всего?

– Если более точно формулировать главные потери, то они касаются духовной и национальной сфер. Дело в том, что при таком сильном замещении населения (а точнее сказать, народа, имеющего территориальное самосознание, сплочённого не воинственным настроением, а национальном духом) мигранты, вместо того чтобы в него интегрироваться, уважая местные обычаи, национальные традиции, начинают воспроизводить «куски» своей культуры, которая а priori вступает в дисбаланс с культурой местного населения, поглощая её, как субстрат. И дело не в том, что кто-то хуже, а кто-то лучше — просто формируется дисбаланс интересов, который снижает энергетический потенциал русского народа, хотя я верю, что этот потенциал не пропал, а ушёл вглубь и затаился. Его надо как-то поднять, поддержать в людях веру в лучшее, в будущее, в Бога. Вера помогает справляться с трудностями, которые постигают абсолютно всех, но люди, имеющие веру, намного более стойкие, они лучше понимают действительность и успешнее противостоят невзгодам. Именно поэтому мы и занялись проблемами русского народа. Мы не против кого-то, мы именно за него, за русский народ. Мы хотим сохранить его культурно-исторический генетический код как код самоценной этнической и национальной общности.

В Центральной России есть всё необходимое для развития экономики — дороги, население, телеграф, телефон, спутниковые антенны, близость к крупным центрам производства и потребления (не сравнить с Сибирью!); тем не менее регион в упадке. Почему? Потому что у народа нет духовных сил. Идёт люмпенизация, духовное умирание населения, разрыв социальных связей. А если у народа нет культурного, национально-этнического, религиозного, духовного потенциала, не будет и стойких успехов экономического развития.

Я участвовала в обсуждении фильма Кирилла Серебренникова «Юрьев день», где аллегорически показан разрыв связей прошлого и будущего, распад социальных связей, кровных связей матери и сына. Это производит страшное впечатление, потому что люди перестали быть людьми и стали пылью, только она образовалась не после атомного взрыва, а после глубокого духовного взрыва, от которого в душе не остаётся ничего живого. Человек — существо социальное. Младенец, оставленный на необитаемом острове, никогда не станет человеком, потому что никогда не узнает, что такое добро, зло, любовь, благодарность, честь, совесть, достоинство, благородство. Эти морально-нравственные категории можно усвоить только в социуме, и в ходе их познания развиваются и обогащаются и социум, и индивидуум, поэтому они неразделимы. Об этом много рассуждал Ф.М. Достоевский.

Давайте попробуем понять, как и в чём в прошлом реализовала себя основная масса образованного населения, имеющая отношение к костяку русского народа. Русские реализовали себя в таких массовых профессиях, как инженеры-технологи, квалифицированные рабочие, военные, доктора, учителя. Но сегодня как раз именно эти области деятельности финансируются по остаточному принципу, зато процветает торговля. То есть разрушение промышленности в регионах и малых городах привело к люмпенизации русского населения: бывшие инженеры или мастера стали люмпенами, теперь над ними поднялся полуграмотный продавец сигарет. Сокращение этих профессий — прямой шаг к деградации русских! А подъём индустрии, реальная экономика автоматически востребуют массу квалифицированных русских, поднимет их статус без всякого акцента на национальности.

Неквалифицированные таджикские и узбекские рабочие привносят в русский социум свои феодально-клановые отношения, которые потом переносятся в область закона. Я их не осуждаю, но пусть они выстраивают свои кланово-родовые отношения на своих территориях — на Кавказе, в Таджикистане или Узбекистане. Пускай они применяют клановые методы решения социальных проблем у себя на родине. Такая практика совершенно не свойственна русскому народу, поэтому костяк русского населения оказывается в проигрыше как экономически, так и морально. Получается, что нынешняя структура экономики, которую никак не могут скорректировать политики, просто убивает русский народ, лишает его социальной и исторической энергии, поэтому восстановление производительной экономики — это стимул к возрождению энергетической роли русского народа как стержневого народа русской истории и территории.

Это очень хорошо видно даже в радиусе 400 километров от Москвы, да что там, даже ближе! Сейчас построили хорошую дорогу к Калуге — до Оптиной Пустыни рукой подать. А рядом Козельск — маленький русский городок, выдержавший тяжелейшую осаду войск хана Батыя. Только слава его осталась в далёком прошлом, а теперь Козельск — это покосившиеся домишки, колонки вместо водопровода, а где-то и их нет, да и работы для его жителей тоже нет… Почему же не вдохнуть в него жизнь?

– Так жизнь нужно в первую очередь в людей вдыхать!

– Да, я совершенно с вами согласна, но для этого людям, живущим в малых городах, надо прежде всего дать работу, а для этого в свою очередь нужно использовать современные средства связи — мобильные телефоны и интернет, потому что во всём мире люди уже давно работают дистанционно, приезжая в офис всего пару раз в неделю, чтобы получить и сдать задания. Такой подход выгоден не только экономией времени, но и снижением экологической нагрузки на атмосферу за счёт сокращения автомобильных выбросов… Значит, в любом небольшом старинном русском городе можно создать проект, который обеспечит его жителям возможность работать, не выходя из дома.

Именно поэтому я с 2007 года ношусь с идеей развития старинных русских малых городов Центральной России, например Козельска, о котором школьные учебники рассказывают как о русской твердыне времён татаро-монгольского ига; Оптиной Пустыни — центра духовных исканий русских людей, духовной нравственности современности; Тарусы — защитницы русской интеллигенции в тяжёлые времена; Жукова — родины маршала Жукова; Обнинска — центра русской науки; Малоярославца, где была окончательно сломлена гордыня Наполеона. Исход Тарутинского сражения предрешил его судьбу, и он, понимая глубину своего поражения, даже запасся склянкой яда, боясь в силу собственных амбиций и гордыни не пережить плена.

Кстати, если за что французы нас недолюбливают, так это за победу над Наполеоном. Помните Пушкина?

И ненавидите вы нас…
За что ж? ответствуйте: за то ли,
Что на развалинах пылающей Москвы
Мы не признали наглой воли
Того, под кем дрожали вы?
За то ль, что в бездну повалили
Мы тяготеющий над царствами кумир
И нашей кровью искупили
Европы вольность, честь и мир?

Французы, да и вся Европа перед ним преклонялись, возносили на недосягаемые высоты, а мы взяли и разбили его прекрасную армию, впрочем, как и армию Гитлера, ведь он тоже использовал всю политическую и экономическую мощь Европы. Пусть не сразу, но русский народ всё-таки опрокинул эти кумиры в бездну, пусть за это и пришлось заплатить очень дорогую цену.

Именно поэтому так болит сердце за тот же Малоярославец, на улицах которого стоят покосившиеся дома с дырявыми крышами. России XXI века стыдно терпеть такие картины. Кстати, сегодняшнее состояние малых городов — это результат политики советской власти, которая проводилась с конца 30-х годов. Именно о ней писала Галина Литвинова, подтверждая экономическими выкладками несостоятельность остаточного финансирования городов Центральной России и вливания финансовых средств в окраины бывшей Российской империи. За это её и травила пресса.

Между тем финансовые вливания в южные республики превышали все мыслимые пределы. Например, есть данные о том, что в Таджикистане, имевшем собственную Академию наук, на 100 национальных учёных приходилось значительно больше аспирантов, чем на 100 русских учёных. И так во всём: если до Октябрьского переворота русский народ давал максимальный прирост населения, то после усилий советского государства, направленных на борьбу с младенческой смертностью на национальных окраинах, они стали нас обгонять, и так продолжается в течение десятилетий.

В Советском Союзе пособие по многодетности полагалось с рождением четвёртого ребёнка, но среди русских таких семей практически не было. Однако его получали практически все семьи Узбекистана, Казахстана, Кавказа. Мой отец считал, что справедливее было бы давать государственное пособие на первых двух детей, потому что тогда все получали бы поровну и государство нельзя было бы обвинить в несправедливости, а обязанность выплачивать пособие на третьего и четвёртого ребёнка возложить на местные бюджеты. Поэтому только у русского народа есть право обвинять советское государство в том, что он вымирает из-за несправедливой национальной политики.

80% населения России люмпенизируется, нравственно распадается, утрачивает интерес к будущему, но как только кто-то начинает «бить по этому поводу в колокола», его пытаются засунуть в клише национализма или национал-патриотизма, а после событий ХХ века люди боятся обвинений в нацизме. Надо признать, что такие уродливые явления есть и в русской среде. Их, правда, не очень много, но они, скорее, говорят о том, что люди, скандирующие «прорусские» лозунги, вряд ли знают, что такое настоящий русский патриотизм. Я считаю, что это социальное явление свидетельствует о деградации национального уровня понимания патриотизма, появившегося в результате провокационных внушений. Агрессивные социальные проявления — это реакция на унижение и оскорбление русского народа, порождённая очень низкой, практически животной культурной среды.

Природа настоящего патриотизма — это чистая и искренняя любовь к Родине. Любовь к Родине похожа на любовь к матери. Она не мотивирована, ведь мы любим именно своих матерей, нам нет никакого дела до того, насколько молодо они выглядят, насколько они образованы или богаты. Это естественное чувство. В способности любить и заключается успешность человека. Истинный русский патриотизм имеет высокие, светлые идеалы и цели, он неагрессивен, он побуждает к созиданию, к историческому деланию, а задавленный, униженный, извращённый патриотизм возбуждает в людях гнев, угрюмую злобу и пестует деструктивные начала.

Но даже в этой ситуации надо ставить правильный диагноз. Нельзя говорить о народе, как о какой-то цементирующей смазке, он ценен сам по себе, он и есть величайшая историческая ценность. Именно поэтому большевики старались уничтожить национальные особенности и даже поставили цель сгладить национальные различия и создать новую историческую общность — советский народ, а сами пересчитали все нации и распределили блага согласно своим планам. Какие блага получил русский народ в ХХ веке? Никакие. В Советском Союзе не было ни одного ведомства, которое бы занимались социокультурными аспектами жизни русской нации.

В государственном плане мы, конечно, россияне. Россияне — хорошее слово, но оно определяет гражданство и связанные с ним экономические аспекты. Но как носители культурно-исторического кода, который создаёт исторические нации, мы, конечно, русские. Об этом никогда нельзя забывать, иначе нашей стране грозит деградация. Не зря социальные опросы говорят, что многие молодые люди хотят уехать заграницу, но не из-за того, что у нас нельзя быстро разбогатеть. Наоборот, у нас «золотая» молодёжь ездит на Porsche Cayenne — попробуй, купи такую машину в 23 года где-нибудь в Европе… В социалистической Франции нужно отдать 110 из 100 заработанных евро на социальные налоги, и всё работающее население держится за социальный пакет, «весящий» больше, чем заработная плата, потому что в него включены стоимость лекарств, оперативных вмешательств и терапевтического лечения. Франция готова пережить съедающую зарплату инфляцию и повышение налогов, но выходит на национальные забастовки, когда правительство заводит речь об отмене социальных пакетов.

Сейчас спорят, возвращать ли в паспорт графу «национальность». Я не против, потому что это даст мне возможность более правильно вести себя с моими согражданами. Я, например, никогда не приготовлю для татарина, который пришёл ко мне в гости, свинину и не скажу слово, которое может задеть национальные чувства моих сограждан. Национальные моменты важны, но их нужно вводить не насильственно, а добровольно. Мы всегда считали русскими тех, кто сохраняет в себе чувство сопричастности к культурно-философским и историческим аспектам русского гражданского бытия. Никакого насилия над личностью быть не может, но всё-таки государство — это сиюминутный политический институт, а Отечество — более глобальная историческая сущность, некий территориальный аспект самосознания.

– В России мощная парализующая интервенция прошла как раз через территориальный аспект, через запущенные земельно-имущественные отношения, и, как вирус, поразила потенциал умного планирования, опиравшегося на территориальный потенциал и учитывавшего его производительные силы. Сегодня проектировщики вынуждены договариваться с собственниками земли, иначе ни один проект, даже имеющий федеральное значение, не может быть реализован. Уместно привести пример Калужской губернии, администрация которой приняла решение развивать свою территорию за счёт привлечения иностранного капитала в автомобилестроение. Появилось несколько заводов, вошедших в промышленный кластер (хотя в экономическом плане это образование кластером не является). Но калужские учёные пришли к выводу, что обогащение за счёт привлечённых инвестиций, не учитывающих местные историко-культурные национальные аспекты, приводит к деградации местного населения, его социальной обеспеченности.

– Да, так бывает, когда взлетают цены на жильё. Так было в Страсбурге, тихом европейском буржуазном городке, когда там разместилась официальная штаб-квартира Европейского парламента — целая армия чиновников Евросоюза. Цены на жильё взлетели так высоко, что оно стало не по карману даже обеспеченным жителям Страсбурга. Теперь оно доступно лишь чиновникам Европарламента, и то только потому, что оплачивается из бюджета ЕС. Страсбургцы этим очень недовольны.

Кстати, цена на жильё — это основная причина демографического спада в России, потому что молодым семьям негде жить, а значит, негде растить детей. Накопить на квартиру не может даже хорошо зарабатывающий москвич. Это позорный факт свидетельствует об уродливости нашей экономической политики. Наше земельное законодательство пребывает в состоянии паралича. В нём много непродуманных решений, отражающих нашу уродливую экономику.

На месте губернаторов я бы ввела для инвесторов сервитут: хочешь строить и продавать элитное коммерческое жильё — бесплатно отдай городу два муниципальных дома, причём улучшенной современной планировки. Квартира ХХ века не должна походить на коммуналку. Четырёхметровая кухня должна стать двадцатиметровой кухней-гостиной, в которой сможет собираться вся семья. Это свойственно нашей культуре, ведь русские всегда — и в печаль, и в радость собирались в сердце дома, у очага, на кухне.

У нас очень разноплановая страна и по климату, и по менталитету, и по скорости мышления, поэтому нам нельзя иметь одну экономическую доктрину для всей страны. Я не утопист, но я очень мечтаю о массовом малоэтажном строительстве в России, которое соответствовало бы её культуре и способствовало бы возрождению страны на культурно-исторических традициях. Думаю, нужно опробовать в одном активном регионе, в котором есть и умный губернатор, и развитый бизнес, модель проекта такой низкоэтажной застройки, чтобы в каждом отдельном доме (доме в философском понимании как интегральной часть мира) с видом на лес, маленьким садиком женщины могли бы заботиться о своих семьях. При этом современные средства связи и хорошие дороги предоставили бы им возможность работать, и они бы не чувствовали себя прикованными к кастрюлям. Я всегда завидовала европейцам, потому что у них хорошие дороги. Они скрадывают расстояния и экономят время, которое можно использовать для работы, семьи, учёбы.

– Но отсутствие у нас хорошей сети дорог пока можно рассматривать и как плюс: наносная культурно вредная «зараза» не выходит на окраины, не распространяется на всю Россию!

– Да у нас такие угодья, что глаза разбегаются. Места для строительства посёлков предостаточно даже в 100 километрах от Москвы. Но если рядом с жилыми зонами не будет мест приложения труда, производств для зарабатывания денег — грош им цена. Нужно думать о производительных силах.

Например, в Калуге, центре Калужской области, много высших учебных заведений. У этой территории сильные научные традиции, там работали Леонтьев, Циолковский. Но сегодня ей необходимы средние образовательные заведения, чтобы готовить среднее производственное звено, ведь местность должна воспроизводить весь социальный срез, а не только низовые профессии.

– Я думаю, что такие проекты без инициативы сверху, то есть без участия государства, реализовать невозможно.

– Да, в России без участия государства ничего сделать нельзя, но в этих вопросах инициатива должна идти и снизу! Наше население совершенно потеряло навыки самоорганизации, а ведь оно было присуще русской ментальности: вспомните хотя бы вечевые традиции, когда многие социальные и политические вопросы решались на народных собраниях. Но какие-то ощущения остались на уровне нашей генетической памяти, и они понемногу восстанавливаются через общие малые дела.

Несколько лет назад я жила в доме с большими бестолковыми подъездами. Когда в нашем подъезде появилась консьержка, мы не рассчитывали на изменения, но она повесила на окна занавесочки, принесла большой цветок, потом появились ещё несколько растений, кто-то пожертвовал пальму, и подъезд преобразился. В нём не стало грязи и окурков, потому что упорядоченная среда протестует против хаоса, а куча мусора — нет.

Конечно, у нас в стране многое сложно… Можно годами биться как рыба об лёд без всякого результата, но не надо опускать руки, нужно продолжать бороться за конкретные добрые дела. Самоорганизация на местах ради воссоздания социально-культурной среды в регионе — это правильно. Сегодня в Краснодарский край производятся крупные финансовые вливания, но практика показывает, что впрыскивание денег без воссоздания культурной среды превращает людей в волков, у которых нет морально-нравственных критериев оценки своих поступков, и формирует из них стаи. Поэтому надо использовать оставшиеся там дома культуры, сельские клубы, библиотеки и превращать их в плацдармы для воспроизводства культурной среды. Местное население воссоздаёт русские культурные сообщества, но надо поддерживать его усилия. Бюро пропаганды художественной литературы Союза писателей России и наш Фонд исторической перспективы проводили там пасхальные вечера. Заканчивались они всегда одинаково: люди подходили к нам, плакали и благодарили за духовную помощь.

Но в ней нуждаются не только жители отдалённых регионов, но и люди, живущие в ближнем Подмосковье. На наши встречи в сельских клубах приходят в основном пенсионерки — самое что ни на есть протестное население, но слушают они очень хорошо. Мы не грузим их депрессивными выступлениями на тему «всё пропало, Россия пьёт, кругом одни бандиты и вертихвостки». Все устали от негатива, надо продуцировать оптимизм в людях, поддерживать их духовные силы, чтобы они могли развивать территории и продолжать русский образ жизни на исконно Русской земле. Мы показываем фильмы о возрождении русских национальных ценностей, ставим вальсы Штрауса, пьесы Свиридова, Рахманинова, обязательно «Прощание славянки», и народ оживает, раскрывает глубинный потенциал русской души.

Я считаю, что без развития российской глубинки невозможно реализовать никакие «новые» концепции развития. Приказ догнать какие-то развитые страны или подражательная модернизация, которую проповедуют последние десять лет, — всё это неэффективные устаревшие теории. Но есть и новые — например, американского учёного Айзенштадта и нашего философа-социолога Федотова, утверждающие, что настало время национальной модернизации, что не капитализм западного типа перемалывает национальные культуры, а наоборот, национальные культуры перемалывают западный наднациональный капитализм и берут только то, что нанизывается на рычаги, свойственные конкретной национальной культуре. Например, успехи Китая доказывают, что сейчас в мире время национальных модернизационных проектов. Конечно, у России и Китая есть что-то общее, но в условиях нашей зимы, при нашей «глубине промерзания», оказываются эффективными далеко не все проекты. Отопительный сезон в наших широтах начинается в октябре, а заканчивается в конце апреля. Это же сколько энергии надо, чтобы всю страну обогреть? А ведь стоит она недёшево.

Догоняющая модернизация создаёт только анклавы — Москву, Петербург, теперь ещё и Сочи, которые вызывают общую нелюбовь, потому что, как гигантские пылесосы, высасывают талантливую молодёжь со всех территорий нашей страны и превращают её в примитивных старателей, живущих по принципу «Полюбить — так королеву, а украсть — так миллион». Со временем эти анклавы превращаются в уродливые агломерации типа Сан-Паулу, в которых и неба-то не видно, одни небоскрёбы. Они, конечно, громко и уверенно заявляют о себе как о центрах модернизации, но дело в том, что они, как вампиры, отбирают энергию у окружающих пространств, концентрируя её только в себе и только для себя. Они парализуют всё вокруг, сеют неравенство, социальную напряжённость. Они существуют сами по себе, отдельно от всей страны. О какой модернизации можно говорить в таком случае? Это тупиковый путь развития. Модернизация начнётся тогда, когда в провинции раздастся шум строек, когда в каждый её дом войдут газ и водопровод, а в малых городах и сёлах появятся асфальтированные улицы.

У нас такой климат, что наличие отопления не вопрос комфорта, а вопрос жизни и смерти. Если зимой на неделю отключить отопление, можно без боя занять город, никакой атомной бомбы не надо. Модернизация — это обеспечение бытовыми удобствами всей русской глубинки, потому что не важно, золотой у тебя унитаз или фаянсовый со следами ржавчины, так как наличие канализации подтверждает, что страна находится на одном цивилизационном уровне. А если часть народа бегает по нужде на двор, то это потеря исторической идентичности на 50-100 лет. Если вы ездите на «Жигулях», а кто-то — на Porsche, то при всём различии автомобилей между вами нет большой разницы: вы находитесь в одном цивилизационном поле, потому что используете энергию, вырабатываемую двигателем внутреннего сгорания. А вот если в это же время кто-то едет в телеге, запряжённой лошадью, то он оказывается в другом цивилизационном поле — поле позапрошлого века.

– Можно ли подытожить наш разговор, сказав, что при разработке механизмов реализации проектов экономического развития российских территорий необходимо ориентироваться на русский историко-генетический код?

– Ну, если вы проектируете для Кавказа, то надо принимать в расчёт национальные особенности кавказского менталитета.

– Боюсь, на Кавказ меня не хватит, мне бы хоть немного российские территории развить…

Правильно. Я же тоже не ставлю интересы русского народа выше интересов других народов. Я только борюсь за их соблюдение, иначе начинается «атомизация», распыл, уничтожение русской исторической нации. Нельзя забывать, что сейчас 80 % населения требует такой заботы. Надо учитывать русский код, и, если мы хотим развивать Центральную Россию, надо ставить препоны алчным бизнесменам, использующим рабский труд мигрантов из южных республик.

– Опыт 80-х годов показал, что бездумный строительный бум породил массу экологических проблем, от которых страдает современное население. Поэтому теперь практически во всю проектную документацию необходимо вводить раздел «Охрана окружающей среды» или «Природоохранные мероприятия», в котором следует доказать, что проект не наносит вреда окружающей среде, что в ходе его реализации будут использоваться конкретные природоохранные технологии. Может быть, повторить успешный опыт и ввести в проекты, затрагивающие культурные и социальные интересы местного населения, способные изменить территориальный уклад его жизни, раздел «Охрана русского историко-генетического кода»?

– Я думаю, это вполне приемлемый опыт, потому что человек, построивший зал игровых автоматов и назвавший его «Вавилон», приложил руку к разрушению русского историко-генетического кода. Недаром в пуританской Америке игровые залы вынесены в отдельные города, и уж тем более они не могут появиться рядом со школой, как в Москве на Ленинском проспекте. Пока это зло до конца не искоренено, но борьба началась. Шансы на победу есть, хотя у нас процветает оборотный капитал, деньги делают деньги, экономика зависит от цен на нефть. Что случится со страной, если в 2 раза упадут цены на нефть? Подумать страшно. А вот Китай развивает собственное производство. Вообще китайский путь достоин изучения, пусть это другая цивилизационная модель, другие внутренние пружины, побуждающие людей к действию. Китайцы используют для реформирования государства правильный принцип — «При всей пользе для государства реформы не должны вредить населению». А у нас перед тем, как строить новый сарай, старый ломают без сожаления, а когда новый готов, выясняется, что хранить в нём уже нечего — добро промокло и сгнило.

– Да, и в этом плане нам как разработчикам схем территориального планирования и генеральных планов важно понять, какую структуру сельского населения надо сохранять, а какую создавать, чтобы не умерла традиционная система землепользования.

– А вы знаете, что Япония, ежегодно потребляющая огромное количество риса, не пускает на свой внутренний рынок пакистанский рис, хотя он значительно дешевле, потому что производство риса — это основа существования японского крестьянства, носителя и хранителя национального самосознания, национального духа. А Франция буквально «разъедается» чужестранцами, потому что оттуда ушёл национальный дух. Даже Нотр-Дам утратил значение центра религиозной, духовной и культурной жизни страны и стал простым архитектурным памятником, интересным только туристам, поэтому рядом с ним уже можно жарить шашлык…

– Если и дальше так дело пойдёт, то и у нашего храма Василия Блаженного тоже можно будет жарить шашлык… Отсутствие внятной национальной политики, национальной идеи и национального кода русского народа ведёт к «болотному» состоянию развития всего государства. Среди политиков почти нет пассионариев, поэтому даже вброс в регионы денег не может спасти положение, так как на исконно русских территориях искоренена русская культура, а для простого человека культура — это воспроизведение традиционной русской жизни на земле, которой его насильственным путём лишили большевики. Нужно мерить себя по русскому коду, иначе смерть государству российскому!

– Именно поэтому революционеры всех мастей начинали ломать государственность с уничтожения крестьянства как носителя традиционного религиозного сознания, консервативного хранителя национального самосознания, историко-генетического кода нации. Так поступили якобинцы, которые сразу уничтожили Вандею, потому что её сельское население поддержало короля и не приняло революцию; по такому же сценарию действовали и вожди революции 1917 года. Троцкий призывал к уничтожению крестьянства, мотивируя это тем, что «почитание родителей и икон противоречит духу революции». Он прекрасно понимал, что если не уничтожить крестьян как носителей традиционного образа жизни нации, ни о каком успехе большевиков не может быть и речи. Троцкий предлагал создавать для уборки урожая трудовые армии, но это абсурдный ход кабинетной доктрины, потому что крестьянство — не профессия, а образ жизни, круговорот работ, связанных с жизнью земли и скота, в котором нельзя разделить труд и досуг. Помните, как в «Тихом Доне», когда Мелеховы принимают решение уходить от красных, старик-отец спрашивает: «Да куда ж вы с курями, с коровами пойдёте?» Недвижимость не сдвинешь с места…

А у нас всё компаниями — где-то что-то услышали, и давай внедрять! Но в разных странах одинаковые технологии могут иметь совершенно разные эффекты. Не надо быть кабинетным работником или интеллектуалом, чтобы понять, что за «500 дней» нельзя изменить жизнь огромной страны. Россия большая, центры производства и потребления достаточно далеко разнесены по её территории, поэтому перевозка любых товаров обходится дорого, а зимы у нас холодные, погодные условия для нежного высокотехнологичного производства малоподходящие. А поскольку мы находимся не на постиндустриальном, а на предындустриальном этапе развития общества, нам ещё надо строить производство и дороги.

Поэтому России необходимо развивать малые города, создавать между ними паутинки экономических, социальных и культурных связей, коммуницировать их пространства. Первые результаты этой работы появятся лет через десять, не раньше, а наше Правительство всё ещё рассчитывает на какие-то сиюминутные результаты. Пора бы понять, что это невозможно. Даже хорошая идея материнского капитала не отработана до конца… А что показывает российское телевидение? На что настраивают нашу молодёжь? Исключительно на гедонистические ценности, на жизнь ради удовлетворения собственных амбиций. А надо пропагандировать культурные и национальные ценности, способствующие сохранению русского культурного кода, например: говорить, что воплощение любви — это семья, которая обязательно должна скрепляться рождением ребёнка, тогда и гедонистические ценности отходят на задний план. Нужно показывать не придуманную, а настоящую жизнь, и ориентировать молодое поколение не на участие в реалити-шоу, а на честный труд в родной стране и на благо родной страны.

Беседу вела Анна Курбатова

Курбатова Анна Сергеевна – д. г. н., профессор, директор Института комплексного развития территорий, главный редактор журнала «Территория и Планирование».