Дестабилизируют ли санкции Россию?

Санкции против России – одно из самых консолидированных действий Запада за последние годы. И хотя их силу, последовательность и обоснованность оценивают по разному, никто не отрицает масштабности их влияния и непосредственно на Россию, и на ее отношения с миром.

Позволят ли санкции Западу добиться декларируемых целей – переоценки российским руководством своих действий на украинском направлении и возвращению к ситуации, существовавшей до присоединения Крыма? Достаточно очевидно, что нет. У российского президента, даже если допустить на минуту, что он захотел бы вернуть Крым, просто нет политической возможности это сделать – это стоило бы ему, как минимум, должности. Но значит ли это, что они вообще ничего не дают?

Во-первых, не исключено, что они, все-таки, влияют на нашу внешнюю политику, но не на пересмотр уже совершенных шагов, а на принятие решений по шагам будущим. Если очевидное для всех отступление политически невозможно, то приостановка реализации или даже отказ от еще не озвученных планов вполне реальны. Весьма вероятно, что наши прямые и косвенные действия на территории Украины при отсутствии санкций были бы куда более решительными.

Во-вторых, каковы внутриполитические последствия санкций? Российская официальная позиция проста и понятна: цель санкций – дестабилизация ситуации в России и ослабление Путина. Но ничего не выйдет - на нас нельзя давить, от запретов нам только лучше, т.к. они мобилизуют нашу экономику на импортозамещение и развитие, а вот Западу от санкций очень тяжело. Поскольку обосновать такую точку зрения фактами весьма затруднительно, она обычно подается в несвойственном дипломатии эмоциональном ключе. Но вряд ли власть может вести себя иначе.

Более интересно и важно, что неполитизированные эксперты, в том числе, западные тоже часто приходят к выводу о неэффективности санкций. Примером может служить статья Клиффорда Гэдди и Барри Икеса «Остановят ли санкции Путина?», хотя и не только она, а буквально, сотни выступлений американский и европейских специалистов. Вообще, в США, например, трудно найти экспертов, в том числе, и среди тех, кто крайне отрицательно относится к российской политике, да и к России, в целом, которые одобряли бы действия руководства своей страны. Многие, правда, критикуют санкции именно за недостаточность.

Анализировать следует не политические декларации, а аргументы в пользу эффективности или неэффективности санкций. Не будучи экономистом, не хочу оценивать роль санкций в сегодняшних трудностях нашей экономики. Опускаю, также, апелляции к структуре нашего хозяйства - мол, санкции приведут лишь к усилению контроля Кремля над российской экономикой, задавят то немногое свободное, что в ней есть, и к нашей относительной технологической отсталости, что, якобы делает нас менее уязвимыми к отрицательным воздействиям. Но вот другой, «человеческий» или, точнее, культурологический аргумент, к которому обращаются и авторы упомянутой статьи, и многие эксперты в России и за рубежом, хотелось бы разобрать подробно.

Суть этого аргумента в следующем: русские всей своей историей доказали способность стойко переносить лишения, сплачиваться в тяжелые минуты вокруг власти. Соответственно, они смирятся с падением уровня жизни, а обвинять в своих проблемах будут не власть, которая и дальше будет пользоваться огромной поддержкой, а Запад и, особенно, США. Т.е. агрессия будет канализироваться именно в том направлении, которое подготовлено пропагандистской кампанией последних месяцев.

В качестве конкретного примера того, как русские люди способны переживать трудности, чаще всего, естественно, приводится поразившая мир стойкость наших сограждан во время Великой Отечественной войны. И даже Сталин, судя по его знаменитому тосту, не ожидал тогда, что люди при этом будут столь терпимы по отношению к власти, допустившей очевидные просчеты и фантастическое пренебрежение к людям.

Но ведь во время войны не надо было придумывать врага. Враг был настоящим, не из телевизора. Он был жестоким и высокомерным, он воевал не только с государством, но и с народом, он бомбил города и объявлял всех, живущих в них, людьми второго сорта. На этом фоне лишь очень немногие определяли для себя в качестве главного врага не Гитлера, а Сталина, не Третий Рейх, а коммунистическую систему. Но и таких, кстати, было, как минимум, несколько сот тысяч – я имею в виду тех советских граждан, которые воевали на стороне нацистов.

Другой часто используемый пример – относительно спокойная реакция населения на экономические проблемы начала девяностых. Но тогда во всем обвиняли прошлую, только что ушедшую власть, которая, как считало большинство, довела страну до коллапса. Кроме того, тогда была надежда – многим казалось, что еще немного – и все наладится.

Сейчас ситуация принципиально иная. Врага – американцев – люди видят только по телевизору, в чем будет состоять победа над ним, не ясно. Во всяком случае, никакого аналога лозунгу «Дойдем до Берлина» сегодня не существует. Как долго удастся объяснять рост цен и прочие, кажущиеся неизбежными проблемы, кознями Запада, выводя из-под удара собственное руководство, никто точно сказать не может.

Кроме того, если качество жизни будет понижаться – а это, скорее всего, так и будет – то даже для тех, кто по-прежнему будет верить в ответственность за это исключительно Запада, станет ясно, что победить его мы, столь сильные и нравственные, не смогли. Они захотели причинить нам неприятности – обрушить цены на нефть, создать перебои в снабжении продовольствием и так далее – и сделали это. А мы не смогли им противостоять, проиграли. А ведь это тот самый Запад, который давно разложился, где однополые браки, дышащий на ладан доллар и слабый Обама. Значит, наши лидеры еще слабее? Вокруг слабых не консолидируются.

Российское общество вовсе не сводится к Путину (Кремлю), с одной стороны, и «всем остальным», с другой. Его структура крайне сложна. Соответственно, и реакции разных слоев будут дифференцированными. Если беднее будут жить, практически, все, то работу раньше других потеряют те, кто обслуживает европейский стиль жизни – турпоездки и рестораны, например. А у людей интеллектуального труда к этому добавится еще и потеря возможностей самореализации. Сокращение объемов и качества высокотехнологического бизнеса, сворачивание научных и культурных связей с развитыми странами – все это на поведенческом уровне будет подталкивать наиболее образованных и активных людей к эмиграции или к политическому протесту, а на эмоциональном – к формированию негативной оценки властей. Да и для бизнеса, кроме сугубо материальных потерь, новая ситуация означает потерю Дела, которое для многих бизнесменов значит ничуть не меньше, чем, собственно, зарабатывание денег.

О недовольстве попавшего под санкции «ближнего круга» и о политических последствиях этого недовольства я здесь не говорю. Не потому, что это неважно, а потому, что об этом уже все сказано.

Я вовсе не утверждаю, что все это неизбежно приведет к дестабилизации режима, в чем, по мнению наших властей – и здесь я с ними согласен – и состоит подлинная цель санкций. Я лишь не понимаю, как руководству страны удастся удержать ситуацию, не прибегая к масштабным репрессиям? Кстати, помогут ли они, неизвестно.

Но поскольку санкции никто отменять не собирается, а в случае придания им в США силы закона – именно это намерен сделать республиканский Конгресс – они в масштабах человеческой жизни станут вечными, мы со временем сможем убедиться, кто был прав.