Нам снова нужна мечта, за которую люди будут бороться

На фоне роста националистических настроений, которые выливаются не только в традиционные уже "Русские марши", но и в более активные действия, вроде погромов в Бирюлево, градус дискуссий о месте и роли патриотизма в стране вырос до небывалых высот. Даже в ежегодном декабрьском послании президента Владимира Путина Федеральному собранию эта тема будет одной из центральных. Государственные чиновники начинают говорить о проблеме в голос, а вопрос патриотического воспитания "вдруг" оказался вопросом государственной важности. О патриотизме, идеологии и их значении для государства корреспондент Накануне.RU побеседовал с участниками Всероссийского гражданского собора патриотов в Екатеринбурге - Максимом Мищенко и Алексеем Чадаевым.

Молодым людям нужно дать четкий ответ на вопрос "зачем", который рано или поздно появляется в голове. Если им не даст ответ государство, то молодежь будут использовать в своих целях враждебные силы. Необходимо заменить в головах подрастающего поколения идеологию потребления на мечту. Таким мнением с Накануне.RU поделился руководитель общественного движения "Россия молодая", экс-депутат Госдумы Максим Мищенко.

Вопрос: Как Вы оцените патриотический форум в Екатеринбурге, есть ли вообще от них какая-то польза в деле воспитания патриотизма? Или они идут "для галочки" перед посланием Путина? 

Максим Мищенко: Мне кажется, мероприятие очень полезно и я не ожидал, что уровень дискуссии будет настолько высоким – планка очень высока. Действительно, приехали люди, которым интересно, которые моментально реагируют на слова докладчиков. Чадаев попробовал поговорить в стиле провокации, увязать секс и политику, тут же получил достаточно негативную обратную реакцию со стороны аудитории. Видно, что люди приехали достойные, владеющие материалом.

Все уже говорят, что у молодежи в голове непонятно что, и это приводит к появлению различных радикальных течений, появлению нацистской символики. Свято место пусто не бывает, и если не будет смыслов, если не дать молодежи ответ на вопрос "зачем?" – сейчас в Москве очень много графики висит с этим вопросом – она сама найдет ответ, либо ей помогут его найти.

Вопрос: А кто будет помогать?

Максим Мищенко: Те, кому невыгодна Россия как сильное государство, как сверхдержава. К сожалению, у нас ни одна идеология не может быть признана государственной, закреплено идеологическое многообразие, закреплено верховенство норм международного права. К слову, на планете Земля есть только две страны, у которых внутренние законы выше норм международного права, думаю, догадаетесь какие – США и Великобритания. Все остальные государства вынуждены подчиняться тем правилам, которые выработаны. Поэтому, я даже удивляюсь, когда слышу от МИДа возмущение тем, почему США пытаются нормы внутреннего законодательства применять в экстерриториальных спорах – у них так закреплено в конституции. Естественно, они нам помогли конституцию написать, которая находится под ними, они здесь имеют приоритет. В такой ситуации необходима работа снизу, с земли, и мы эту работу здесь видим.

Вопрос: Лет 10-15 назад слово "патриотизм" воспринималось едва ли не как ругательство и употреблялось исключительно в негативной коннотации. Можно ли сказать, что сейчас появляется запрос снизу на патриотизм, некая мода?

Максим Мищенко: Мода продавливается. Может быть, это звучит некорректно, но модным можно сделать все, что угодно. Прыгающий как лошадь кореец с песней "Gangam style" стал модным мгновенно, потому что его вбивали, вколачивали в головы молодежи и не только. Модным становится то, что пропускает через себя психическую энергию народных масс, поэтому, к сожалению, сейчас модным делают то, что заставляет людей хотеть больше, желать больше, поскольку это становится своего рода стимулированием продаж. У меня сегодня потертый телефон, мне нужно купить другой, иначе "выгляжу как лох". Если я перестану хотеть, то я перестану покупать. А чтобы я хотел, меня надо постоянно развращать. Моей идеологией должен быть прыгающий кореец, либо полуголая, трясущая своими филейными частями, девица, которая поет "you touch my ta-la-la" или "bim-bim-bong".

Вопрос: Все это делается сознательно, целенаправленно?

Максим Мищенко: Это делается сознательно и у нас сейчас, к сожалению, вот такая идеология, я бы назвал ее идеологией желаний. Это не идеология воздержаний, не тех ценностей, которые заложены во всех священных писаниях, будь то христианство, мусульманство, иудаизм, а идеология обратная. Кому-то это выгодно, а может быть, кто-то строит свою модель мира. Мне кажется, что если мы не хотим, чтобы все это навернулось медным тазом, уже пора думать о том, чтобы строить картину мира и есть исторический шанс для этого. За 10 лет мы в 10 раз увеличили свой ВВП, сейчас пришло время подумать о смыслах. И я рад, что появилась такая возможность.

Вопрос: А если посмотреть на те же 10 лет вперед – Вы верите, что быть патриотом станет модно?

Максим Мищенко: Я верю, что через 10 лет быть патриотом будет так же естественно, как было естественно в 90-е годы, скажем, читать "Спид-инфо", думая, что это спасает от СПИДа. Мы помним, что писалось в этой газете, хотя официально это была "профилактическая газета против заболеваемости СПИДом". Она ни к чему, кроме разврата не вела. Я очень надеюсь, что народ осознает, и за эти 10 лет мы изменим ситуацию. Очень надеюсь, что и новый учебник истории этому поспособствует. Я не историк, я технарь по образованию – я умею считать. Я могу посчитать, насколько приросло население России во время ужасных войн, "репрессий" и "людоедства" и насколько оно сократилось во время либерализации и полнейшей свободы. Народ выбирает жизнь, когда у него появляется идея, мечта, когда он верит, что нужно за нее бороться. Не все однозначно, конечно, но верю, что мы, наконец, пришли к той точке, после которой будет обретение новых смыслов и возрождение нас, как державы, способной занимать достойное место в мире.

Помимо военного патриотизма, необходимого для защиты страны, существует патриотизм гражданский, более обывательский, который, тем не менее, тоже имеет свою ощутимую ценность – экономическую. С другой стороны, излишний официоз в этой сфере лишь вредит и вызывает подсознательное отторжение. Патриотическое воспитание должно стать задачей профессионалов, а не поводом для пафосных собраний. Об этом рассказал Накануне.RU политолог Алексей Чадаев.

Алексей Чадаев: Для меня есть философская дилемма. Патриотизм, по словарному определению – это любовь к Родине. Тем не менее, Нарышкин в приветственном адресе от имени Госдумы сказал о том, что патриотическое воспитание – одна из важнейших задач государственного управления. В связи с этим, сопоставить одно с другим, я задаю вопрос, на который пока не могу ответить: а можно ли вызвать в человеке чувство под названием любовь средствами государственного управления? Из общих поверхностных соображений, самый первый поверхностный ответ – конечно, да. Ведь мы точно знаем, что средствами государственного управления можно, как минимум, вызвать ненависть. А раз противоположное возможно, значит, и любовь как-то можно вызвать. Другое дело, насколько адекватные средства для этого избраны, чтобы эту самую любовь вызывать. Если более конкретно, то сфера патриотического воспитания как такового,  действовала многие годы, работала даже в 90-е, когда вообще ничего не работало. Во всяком случае, работало то, что относится к так называемому военно-патриотическому воспитанию. Действительно, для того, чтобы какое-то количество людей заставить убивать и умирать за родину, нужно их, как минимум, к этому подготовить, потому что убивать и умирать – занятие не вполне свойственное человеку. Ему надо иметь очень сильную мотивацию. Конечный итог этой работы – то, как люди ведут себя в предельных ситуациях, в ситуациях военных конфликтов, в ситуациях внутренних противостояний и т.д., когда действительно приходится решать вопросы жизни и смерти. И если вы возьмете численность армии, то государство объективно нуждается в определенном числе людей, которые к этому готовы, и необходим аппарат, позволяющий в новых поколениях воспроизводить эту готовность. Нужна система патриотического воспитания, как минимум в милитаристской части.

Вопрос: Часто приводят в качестве примера США, где есть суперпатриотизм, где людей с детства "накачивают", что их страна самая сильная, самая лучшая, самая справедливая и т.д. А у нас, если уж продолжать сравнение, что должно быть раньше – сначала надо полюбить свою страну и тогда она станет "самой-самой", или она должна стать "самой-самой" и все будут ее любить?

Алексей Чадаев: Это неправильная постановка вопроса. Любовь – это такое чувство, которое, когда начинаешь приводить рациональные аргументы, в этот момент начинается фальшь. Вот вы объясняетесь в любви женщине и начинаете приводить рациональные аргументы – за то, что у нее самый прямой нос и грудь оптимального размера. Понятно, что в этом что-то не то. Но применительно к государству, мы, почему-то позволяем себе такую логику – пусть она себе нос выпрямит, грудь нарастит и т.д., а мы пока поедем налево. Любить можно родину, даже если она совсем захудалая, отсталая и ничем не выдающаяся. Вот, казалось бы, за что любить Афганистан – страна, где камни, пыль и опиумный мак, но, тем не менее, люди 10 лет умирали за него в войне с нашей армией и мы проиграли эту войну. Значит, оказывается можно любить отсталую и ни разу не передовую ни в каком смысле страну и делать для нее что-то полезное.

Вопрос: А как Вы относитесь к "Русским маршам", можно ли их воспринимать как проявление настоящего патриотизма?

Алексей Чадаев: "Русский марш" – это для меня загадка. Я не могу себе ответить, как получилось, что праздник, учрежденный государством из определенных соображений, вдруг легко и с удовольствием присвоили себе националисты. Что-то в этом было, в самой идее, концепции праздника, что облегчило это присвоение.

Вопрос: Тема патриотизма станет одной из ключевых в ежегодном послании президента. Станет ли это неким маяком для общества?

Алексей Чадаев: Вопрос в том, насколько президенту удастся сказать что-то новое в этой сфере. Справедливости ради, как только человек слышит слово "патриотизм" из уст официального лица, то уши превентивно сворачиваются в трубочку – "ща попрет, ща начнутся духовные скрепы, ща придет Фрекен Бок из мультика про Карлсона и начнет учить правильно вилку и ложку держать". От одного слова возникает внутренний протест автоматически. Изменить этот стереотип – весьма творческая задача, нужны люди с творческим стилем мышления, с небанальными идеями. Кажется, меньше всего помогают патриотизму штампованные казенные заклинания. Со времен уваровской триады стало понятно, что это не работает. Надо эти задачи решать тоньше, технологичнее.

Тут мы сталкиваемся с еще одной проблемой. Если государство вложило адскую кучу денег в талантливого ребенка, начиная чуть ли не с детсада, дало возможность учиться в физмат школе, в университете, сделало из него физика экстра-класса, а он закончил вуз и уехал туда – такое сплошь и рядом происходит. Ведущие транснациональные компании отслеживают у нас талантливых ребят на очень ранней стадии. Что это означает для государства? Это означает, что деньги налогоплательщиков были потрачены на то, чтобы подготовить очень качественные кадры для американской экономики. Мы взяли деньги и инвестировали их в экономику другой страны, в…

Вопрос: Гарвард, например?

Алексей Чадаев: Да, Гарвард, в Силиконовую долину, в Гугл, еще куда-то. Получается, что здесь речь не только о духовности, но и о государственной экономике, получается, мы теряем деньги, теряем возможности, ресурсы. Ведь этот условный физик обучался не за свой счет, а за счет государства. Значит, это нужная государственная функция, это та вещь, которая позволяет, как минимум, более рационально распоряжаться средствами национального бюджета. И даже в этом узкорациональном смысле слова она, как минимум, небесполезна.

Вопрос: Подводя итог, можно сказать, что патриотизм приносит сугубо практический, экономический эффект?

Алексей Чадаев: Я в этом абсолютно уверен. Большинство экономических теорий за исключением небольшого количества новомодных современных, они исходят из того, что поведение рыночного агента определяется рациональным выбором – то есть выбирает по соотношению цены-качества, но реальная жизнь доказывает, что это практически всегда не так. Блондинка идет выбирать машину, ей рассказывают про параметры двигателя, его технические характеристики, а она выбирает по цвету. И опыт многих стран показывает, что товарный патриотизм играет как фактор. Если иностранный товар лучше и дешевле, то купят, скорее всего, чужестранный, но при прочих равных условиях вполне может сыграть то, что этот товар отечественный, что эти деньги остаются в стране и идут твоему соседу, а не китайскому рабочему. Тут-то и оказывается, что это работает, что патриотизм – это дополнительный фактор экономической конкуренции.