Россия добилась военно-стратегического превосходства на Кавказе

Принужденные к миру

Через пять лет после конфликта августа 2008 года можно уверенно сказать: Грузия больше не имеет даже гипотетической возможности развязать новый вооруженный конфликт. Этого удалось достичь с помощью точного военного планирования России на Кавказе, позволившего нашей стране впервые за долгие годы добиться стратегического перевеса на южном направлении.

Грузия за пять дней военных действий лишилась большей части тяжелой техники, причем потери эти были в основном небоевые. Целые артиллерийские дивизионы были брошены персоналом без попытки сопротивления, экипажи оставляли танки и пересаживались на попутные машины на восток, склады вооружений в Горийском районе и в Мегрелии стали российскими трофеями в нетронутом виде. Кодорское ущелье в Абхазии было брошено грузинскими войсками в такой спешке, что оттуда не вывезли не то что оборудование или снаряжение, но даже личные вещи обученных американскими инструкторами «спецназовцев».

«Политическая нестабильность в регионе, включающем в себя Сирию и Иран, настолько велика, что создание новой стратегической системы обороны российской армией было естественно и разумно»

Долгое время вся эта техника просто складировалась российскими специалистами и инвентаризировалась. Интерес представляли только американские и израильские системы наведения и связи, а также инвентарные номера гаубиц и запчастей к танкам, по которым были установлены украинские производители. Артиллерия как род войск в грузинской армии перестала существовать уже к 10 августа. Немногочисленные танки без прикрытия оставались только в Аджарии и на западной окраине Тбилиси. Запас украинских зенитных ракет исчерпался сам собой. Остатки флота болтались на батумском рейде без возможности реанимации, поскольку инфраструктура базы в Поти догорала.

Восстановление потенциала грузинской армии началось сразу же, как только прошел шок. Общая сумма американской военной помощи достигла 1 млрд долларов. Но на первый взгляд, ничего нового в перевооружении Грузии не случилось. Численность ствольной артиллерии, систем залпового огня и ПТУРС была доведена до уровня довоенной. Численность танков даже несколько сократилась. А качественный уровень всей этой техники остался тем же, только был налажен выпуск собственных запчастей на ремонтном заводе в Тбилиси. Также начался выпуск колесных пар для грузовиков и базы модифицированных систем залпового огня по аналогии с производимым в Боснии «Орханом». Предоставить Грузии собственно американские танки и артиллерийские системы никто так и не решился – просто потому, что обучить экипажи, как выяснилось, практически невозможно. Без персонала остались и шведские самоходки «Бофорс». Грузинским солдатам не хватает элементарных знаний, для того чтобы управлять чем-то более современным, чем украинские Т-72 с устаревшей навигацией, которую в 2008 году выдавали за сверхсовременную.

Но вместе с тем грузинское командование с подачи американского стратегического планирования творчески переработало саму систему организации армии. Действительно, сейчас Тбилиси даже не помышляет о каких-либо операциях наступательного характера. Показательно в этом плане фактическое расформирование военно-воздушных сил, несмотря на наличие собственного потенциала для ремонта истребителей на заводе в Рустави. Авиация в виде отдельной бригады переподчинена сухопутным войскам и превратилась во вспомогательную силу, запертую на тбилисском аэроузле. Сильно поврежденная в 2008 году военная авиабаза в Кутаиси как боевой объект более не рассматривается. Практически все боеспособные силы и средства ПВО также сконцентрированы в районе Тбилиси.

В стратегическом плане Грузия целиком восприняла ту концепцию вооруженных сил, которая 25 лет назад была навязана странам Балтии. Ее суть в том, чтобы хоть как-то продержаться вокруг крупного города около недели до прихода союзников (читай: НАТО). В крайнем случае перейти на партизанскую тактику. С этой целью практически все боеспособные части стянуты на несколько баз на западных окраинах Тбилиси, а в районе Южной Осетии оставлены лишь части ранее разгромленной 1-й бригады, формально прикрывающей это направление. На самом деле они ни при каких обстоятельствах не смогут удержать долину реки Ркони, а значит, не удастся и избежать быстрого расчленения Грузии на восточную и западную части.

В Мегрелии и Гурии – на границе с Абхазией – ситуация схожая. В 2008 году российские десантники, не встретив вообще никакого сопротивления, дошли от Ингури до Кутаиси за полдня. По ныне действующим стратегическим планам, грузинское командование также не собирается удерживать в случае чего Западную Грузию, полагаясь на скорую помощь НАТО. Еще одна бригада располагается в Аджарии, но скорее из политических и моральных соображений, чем из практических.

Единственными оперативными соединениями у границ Южной Осетии и Абхазии сейчас остаются только разведывательно-диверсионные части спецназа, которые мониторят ситуацию, но без попыток проникновения на территорию новых государств. Также прекращены полеты беспилотников из-за опасения их безвозвратной потери. Текущую информацию о положении в регионе грузинский генеральный штаб получает от американских спутников.

В кадровом плане опорой продолжают считаться офицеры, прошедшие Афганистан, хотя и это крайне сомнительно. Командование НАТО в Афганистане неохотно привлекало грузинский батальон к серьезным боевым операциям против талибов, а потери, которые понесла там Грузия, были потерями «на марше» – талибы несколько раз устраивали засады на колонны союзнических войск, в составе которых был и грузинский батальон. Однако эти офицеры все-таки имеют и опыт, и подготовку, выделяющую их на фоне остальных грузинских военнослужащих. Кроме того, надо отметить особенность психотипа: грузины склонны к моментальным вспышкам гипертрофированного патриотизма, как это было, например, в 1992–1993 годах во время войны в Абхазии. Тогда добровольцами в гвардию записывали сотни молодых, интеллигентных тбилиссцев, не имевших не то что военной подготовки, но порой и показаний по здоровью. Они гибли десятками в первых же боях, но создавалась иллюзия «всенародного порыва». Это быстро проходит после первого же поражения, но откладывается в травмирующем виде на оскорбленном чувстве национальной гордости. А это неприемлемо для любого противника, поскольку грузинская сторона после этого на годы становится недоговороспособной и малоадекватной.

Есть основания полагать, что эта военно-стратегическая концепция будет законсервирована на долгие годы, поскольку объективно превратить грузинскую армию в изменившихся реалиях в нечто серьезное уже невозможно. И не потому, что за пару миллиардов долларов нельзя из ничего придумать новую армию, а потому, что стратегические позиции России в регионе изменились настолько серьезно, что им мало что можно противопоставить.

Для России последствия войны 2008 года оказались более сложными, чем для линейного мышления Тбилиси.

С одной стороны, анализ недочетов пятидневной войны дал формальный повод тогдашнему министру Сердюкову распространить тотальное реформирование Министерства обороны на сферы, непосредственно не связанные с боевыми задачами, что привело к тому, к чему привело. С другой стороны, разумно или по наитию, но российский Генеральный штаб сумел создать такую стратегическую систему в регионе, которая достаточно успешно закрепила краткосрочный военный успех.

Три российские военные базы (7-я в Абхазии, 4-я в Южной Осетии и 102-я в Армении) превратились в доминанту на театре военных действий, выходящем далеко за границы бывших конфликтов и Грузии вообще.

7-я объединенная военная база российских Вооруженных сил в Абхазии включает в себя подразделения разных видов Вооруженных сил: сухопутные, военно-воздушные, военно-морские и вспомогательные. По сути дела, это не «база» в чистом виде (то есть не некая огороженная колючей проволокой местность, на которой расположен военный объект), а полноценная группировка войск общей численностью до дивизии (около 4000 человек). На бумаге она призвана обеспечивать безопасность на абхазском направлении, что вызвало и рассредоточение сухопутного контингента по нескольким объектам вдоль абхазо-грузинской границы, и несколько несвойственную боевым частям охранно-патрульную боевую задачу: некоторые российские части обеспечивают безопасность пограничных объектов особой важности, например ИнгуриГЭС.

Несмотря на то что в ближайшие годы угроза на грузинском направлении не рассматривается всерьез, в случае гипотетического конфликта с участием третьей стороны, например члена НАТО, Турции или флота НАТО в Черном море, ее значение резко увеличивается. Дислокация на аэродроме Бомбора перехватчиков Су-27 уменьшает подлетное время атаки до грузинских военно-морских объектов в Поти до критических 5–7 минут, до турецких баз – до 20 минут. Кроме того, инфраструктура базы прикрыта современными системами ПВО, исключающими использование противником беспилотников. Во время войны-2008 беспилотники сбивались усилиями Су-27, а российский флот за 15 минут фактически уничтожил покинувшую Поти грузинскую военно-морскую группировку. Инфраструктура военного порта Поти была разрушена штурмовиками, взлетавшими в Краснодаре. Сейчас радиус действия российских боевых самолетов напрямую захватывает крупнейшие воздушные базы НАТО на территории Восточной Анатолии – в Эрзеруме и Диярбакыре.

В военном сегменте порта Очамчира ведутся масштабные строительные работы по обновлению системы обслуживания дизельных подводных лодок, оставшейся в наследство еще от СССР. Возможный впоследствии перевод туда части подводного флота из Крыма позволит «запереть» Восточное Черноморье. В 2008 году угроза США ввести в Черное море ракетный фрегат была воспринята в Тбилиси «на ура» (эту историю повторил на днях и президент Саакашвили), однако в реальности американская сторона решилась на ввод корабля в эту зону уже заметно после завершения конфликта, преподнеся его присутствие как «гуманитарную миссию». Тогда, конечно, о реальном столкновении российских и американских сил в регионе речи не было, но фрегат на самом деле представлял бы из себя просто крупную мишень, которая, возможно, не с первого раза, но была бы поражена. Черное море слишком мало, чтобы пользоваться преимуществом тяжелых кораблей с ракетным вооружением, а отдавать их на растерзание подводным лодкам и береговой авиации никто не рискнет.

Таким образом, значение 7-й базы значительно превосходит ее изначально заявленные охранительные функции. Кроме того, она способна к автономному существованию и имеет отдельное командование, не завязанное на 58-ю армию, и не обременена традиционными противоречиями между родами войск.

4-я российская военная база в Южной Осетии была создана по межправительственному соглашение между Россией и Южной Осетией после войны 2008 года. Общая численность контингента также достигает 4000 человек. Инфраструктура базы абсолютно новая, некоторые объекты стратегического значения (например, аэродром короткого взлета в селе Курта) еще находятся в постройке. Вся система базы и других российских военных объектов в Южной Осетии спроектирована под стратегическую оборону. Например, автономный комплекс российского посольства, построенный с нуля, способен функционировать более 70 дней без какой-либо связи с внешним миром, выдерживая атаки авиации.

Структура дивизии такова, что она может быстро перейти от активной обороны к наступательным действиям по уже известному южному и юго-восточному контуру. Не имея собственной авиации, база нуждается в ПВО, для чего туда постепенно перемещаются мобильные комплексы «Тор» и «Бук», изначально призванные поддерживать механизированные колонны именно в наступлении. В то же время радиус действия дивизии в случае регионального конфликта с привлечением третьих стран ограничен географией региона. Движение в южном направлении останавливается у Триалетского горного хребта, а в юго-восточном – городом Тбилиси с его вновь созданным оборонительным комплексом.

Расстояние от границ Южной Осетии до тбилисских военных баз на некоторых участках приближается к 40 км, то есть в рамках дальнобойности современных артиллерийских систем. Передислокация в Южную Осетию мобильных ракетных систем «Смерч» и особенно дивизиона ракет «Точка-У» вызвала истерическую реакцию в Турции и даже в Румынии (вторая аэродромная база НАТО в регионе). В 2008 году ракеты «Точка-У», запускаемые с расположения 58-й армии, уничтожили аэродромы и склады снабжения на окраинах Тбилиси, а сейчас способны достигать внутренних аэродромов Турции.

В геостратегическом плане 4-я база представляет собой неустранимую угрозу любому потенциальному противнику, но ее маневренность ограничена узостью театра военных действий, следовательно, ее оперативные задачи скорее потенциальные, чем реальные. Ее существование важно именно в моральном плане, как фактор устрашения, хотя в текущий момент охранные функции были и остаются повседневной задачей. Только сам факт существования этой дивизии в ее нынешнем составе и с современным вооружением полностью нейтрализует всю грузинскую армию, какому бы реформированию та ни подвергалась.

И это без учета 58-й армии, состав средств и вооружений которой радикально изменился за последние годы. Эта армия по насыщенности самыми современными из имеющихся в России вооружений превосходит все остальные. Только две горнострелковые бригады (32-я и 33-я в Дагестане и Карачаево-Черкесии) способны самостоятельно изменить баланс сил. А за эти годы была отлажена инфраструктура снабжения: идет ремонт Рокского тоннеля, восстановлена и укреплена железная дорога в Абхазии.

102-я военная база в Армении в городе Гюмри в этом стратегическом раскладе превратилась в важнейший стратегический пункт России в Закавказье с выходом на Малую Азию и Ближний Восток.

Численность личного состава достигает 5000 человек, однако она не может сформировать полноценную дивизию, поскольку ее формирование по родам войск несбалансированно. Такая структура создавалась намеренно в течение нескольких лет, учитывая те стратегические функции, которые приданы этой базе. Изначально на базу бывшей 127-й мотострелковой дивизии были вывезены вооружение, техника и оборудование из расформированных баз на территории Грузии, что превратило 102-ю базу в «хранилище» бронетехники. Но танковая составляющая базы кадрирована и в основном складируется для использования исключительно в стратегических целях.

В случае резкого обострения региональных конфликтов до уровня средней интенсивности с вовлечением сил НАТО, в первую очередь Турции, Гюмри автоматически становится ключевым пунктом обороны. По стратегическим планам Генштаба Турции расписано два наступательных контура, использующих рельеф местности: на Араратскую долину в сторону Еревана и второй – напрямую на Гюмри. По этой схеме проводятся и стратегические учения турецких войск («полевая армия») в Восточной Анатолии. Для отражения именно этой угрозы и сохраняется высокая концентрация бронетехники и личного состава в штате 102-й базы.

Однако стремление к созданию концентрированной обороны в регионе изменило характер базы. Она приобрела в первую очередь стратегическую ценность как точка контроля воздушного пространства Малой Азии. Для этой цели на базе были развернуты два дивизиона зенитно-ракетных комплексов С-300, а на постоянное дежурство поставлена эскадрилья истребителей МИГ-29. База способна парализовать воздушное пространство Турции до Анкары на восток и до сирийской границы на юг. Планируемое размещение ракетных комплексов «Искандер» принято считать только вербальной угрозой, поскольку никаких реальных шагов в этом направлении не предпринимается.

102-я база фактически исключает военно-воздушную активность Турции в регионе, что делает бесполезными какие-либо попытки наступательных действий на армянском направлении. В первые же часы гипотетического конфликта средней интенсивности совместное использование сил 102-й и 7-й баз приведет к критическим потерям турецкой авиации с баз Эрзерума и Диярбакыра, а также сделает невозможным снабжение полевой армии.

На этом фоне участившиеся разговоры о создании некой «конфедерации» грузинской, азербайджанской и турецкой армий можно считать лишь пропагандистским выпадом. Вполне возможно, что координация между штабами существует хотя бы в рамках совместных программ НАТО (особенно между турками и азербайджанцами). Скорее всего, существуют и некие штабные планы, учитывающие только военную составляющую без связи с политическими и морально-этическими аспектами. Однако всерьез предположить некую совместную наступательную стратегию этих стран без угрозы моментальной эскалации конфликта чуть ли не до глобального масштаба крайне сложно. Единственным вариантом может быть непредсказуемое развитие событий вокруг иранской ядерной программы, которое в состоянии спутать любые планы и разрушить всяческие прогнозы.

Но все же следует подчеркнуть, что политическая нестабильность в регионе, включающем в себя Сирию и Иран, настолько велика, что создание новой стратегической системы обороны российской армией было естественно и разумно. «Геополитическое ханжество», в том числе и декларативное отрицание военных приготовлений, включающих территорию и воздушное пространство третьих стран, в современном мире не работает. И если и работает, то против мира, поскольку позволяет странам – потенциальным агрессорам чувствовать себя более вольготно. А это, как показывает опыт, приводит только к эскалации конфликтов и человеческим жертвам.