В начале июля Европейский суд по правам человека вынес решение по делу «Анчугов и Гладков против Российской Федерации». Значение данного решения слишком велико, чтобы оставить его без детального рассмотрения и, самое главное, необходимых выводов, касающихся участия России в так называемом международном правосудии.

Сначала о сути самого дела. В 2007 году двое граждан России Сергей Борисович Анчугов, приговорённый к смертной казни за убийство и грабёж, и Владимир Михайлович Гладков, приговорённый к смертной казни [1] за убийство и участие в организованном преступном сообществе, обратились в Европейский суд по правам человека с требованием признать, что Российская Федерация нарушила их права по Конвенции о защите прав и основных свобод человека 1950 года (известной как Европейская конвенция по правам человека, далее - ЕКПЧ).[2]  Убийцы утверждали в своей жалобе, что статья 32 Конституции РФ не соответствует положениям статьи 3 Протокола I  к Конвенции.

Статья 32 Конституции РФ гласит: «Граждане Российской Федерации имеют право избирать и быть избранными в органы государственной власти и органы местного самоуправления, а также участвовать в референдуме. Не имеют права избирать и быть избранными граждане …содержащиеся в местах лишения свободы по приговору суда». При этом статья 3 Протокола I  к ЕКПЧ устанавливает, что государства-участники Конвенции обязаны проводить «с разумной периодичностью свободные выборы путем тайного голосования в таких условиях, которые обеспечивали бы свободное волеизъявление народа при выборе органов законодательной власти». Как видим, никаких прямых нарушений ЕКПЧ  российская конституция не содержит. И это главное для понимания того, что произошло дальше.

4 июля палата [3] Европейского суда по правам человека вынесла своё решение по делу. Суд заявил, что Россия нарушила Европейскую конвенцию и должна изменить своё законодательство таким образом, чтобы обеспечить право голосования всем гражданам страны.

Надо отметить, что подобное решение – не первое в практике Европейского суда. Два года назад суд вынес решение по делу «Хёрст против Великобритании», где также было установлено, что Британия нарушила права заключённых на участие в выборах, установив в законодательстве соответствующую норму. Однако есть ряд важных обстоятельств, которые заставляют посмотреть на решение, вынесенное в отношении России по аналогичному, казалось бы, делу, совершенно иначе.

Во-первых, следует обратить внимание на то, что в Европейской конвенции о праве заключенных на голосование прямым образом ничего не сказано. Это означает, что суд мог дать только толкование правовым нормам, а это уже открывает возможность для манипуляций.

Во-вторых, заключённые не имеют права на голосование не только в России.[4] Из сорока трёх стран-членов Совета Европы более половины (двадцать четыре страны) заключённых избирательных прав лишают.[5] Разница между ними может заключаться только в том, происходит ли это автоматически, либо это решает суд в каждом конкретном случае. Лишь 19 стран Совета Европы ограничений на избирательные права заключённых не налагают. Здесь возникает несколько вопросов. Например, вопрос о том, как можно было истолковать Европейскую конвенцию таким образом, чтобы прийти к выводу, который противоречит позиции большинства государств-членов этой конвенции? Совершенно ясно, что судьи не являются нормотворцами. Ясно и другое – любое толкование имеет свои пределы, и оно не может искажать имеющиеся нормы права. Однако перед нами именно пример попытки создать новую норму права под видом толкования. Возникает ещё один вопрос: насколько правомерно, что ряд судей заявили о том, что заключённые не могут быть ограничены в избирательных правах, хотя в государствах гражданства этих самых судей заключенные голосовать не могут. А ведь именно это и произошло: судьи из Эстонии, Греции и Мальты, в которых заключённые лишаются права голосовать, указали России, что она этого делать не имеет права! [6]

Наконец, последнее и главное обстоятельство заключается в том, что в деле Хёрста (которое формально стало как бы основой для вынесения решения Европейским судом в отношении России) суд рассматривал на соответствие Европейской конвенции текущее законодательство Британии. За пятнадцать лет участия России в ЕКПЧ (и, соответственно, в деятельности Европейского суда по правам человека) суд выносил свой вердикт о несоответствии нормам конвенции десятков нормативных актов Российской Федерации. Однако впервые суд вынес своё решение о несоответствии конвенции Конституции России.

Подобного рода решение является не чем иным, как правовой агрессией против России. Есть веские основания полагать, что это решение является первым шагом к дальнейшему разрушению правовой системы России. Предлог прав человека для подрыва правовой системы - давно отработанная тактика.

Для того чтобы убедиться в том, что имело место именно агрессия, а не обычное судебное решение, посмотрим, какова была аргументация суда.

В постановляющей части судебного решения судьи использовали любопытную фразу: «в данных обстоятельствах суд обязан заключить», что Россия нарушила Европейскую конвенцию. Использование данной формулировки выглядит странно. Действительно, бывают случаи, когда судья, понимая, что в данном конкретном случае наказывать определённое лицо, может быть, и не следовало бы (например, очень пожилого человека за малозначительный проступок), всё же обязан назначить хотя бы минимальное наказание. В этом случае фраза о том, что суд, мол, не имеет другого выбора, как применить такую-то статью, была бы оправданна и понятна. Однако аргументация судей палаты Европейского суда настолько низкопробна, что можно только удивляться.

Вот один пример. В качестве обоснования своей позиции Европейский суд процитировал статью 27 Венской конвенции о праве международных договоров следующим образом: «Государство-участник не может ссылаться на положения своего внутреннего права в качестве оправдания для невыполнения им договора». Россия является участником Венской конвенции о праве международных договоров и, казалось бы, это сильный аргумент Европейского суда.  Однако на самом деле Европейский суд повёл себя весьма лукавым образом. Дело в том, что он процитировал статью 27 не полностью и забыл упомянуть следующую строку той же самой статьи: «Это правило действует без ущерба для статьи 46». Случайна ли такая забывчивость? Это будет ясно, если мы посмотрим, что говорится в статье 46. А там говорится следующее: «Государство не вправе ссылаться на то обстоятельство, что его согласие на обязательность для него договора было выражено в нарушении того или иного положения его внутреннего права, касающегося компетенции заключать договоры, как на основание недействительности его согласия, если только данное нарушение не было явным и не касалось нормы его внутреннего права особо важного значения». Иными словами, Венская конвенция допускает исключения при ссылке на внутреннее законодательство, если это законодательство «особо важного значения». Конечно, конституция страны является «внутренним правом особо важного значения».

Итак, Европейский суд признал, что в правовой системе России высшим источником прав является международный договор. Но, может быть, это действительно так? Может быть, наша конституция даёт такие основания? Нет, такой вывод ошибочен. Статья 15 прямо и недвусмысленно устанавливает, что Конституция Российской Федерации имеет высшую юридическую силу, прямое действие и применяется на всей территории Российской Федерации. Высшую юридическую силу в России имеет Конституция России, а не международный договор. Однако Европейский суд по правам человека утверждает иное.

Дело двух убийц против Российской Федерации – это, пожалуй, самое важное дело, которое когда-либо рассматривалось Европейским судом в отношении России. Это дело о государственном суверенитете России. И о правовой агрессии против России…

В последние два года российское руководство неоднократно обращало внимание Европейского суда на его незаконное вторжение в исключительную компетенцию России. В 2010 году после вынесения Европейским судом решения по делу «Маркин против России», президент РФ заявил, что Россия никогда не передавала никому такую часть своего суверенитета, которая позволяла бы любому иностранному суду выносить решения, изменяющие российское законодательство. «Мы на такие вещи не будем закрывать глаза. На такие вещи мы будем реагировать», - сказал президент РФ. [7] Хотелось бы, чтобы сейчас реакция была быстрой и адекватной. В связи с этим молчание российского МИДа (да ещё на фоне голосования российского судьи против России) выглядит несколько удручающе. Возможно, что Россия не хочет высказывать своё мнение до вынесения решения Большой палаты Европейского суда, [8] куда, надо надеяться, Российская Федерация обратится с требованием пересмотра дела. Вне зависимости от исхода дела в Большой палате для нас важен сам прецедент: международный судебный орган вынес решение о приоритете его решений над Основным законом Российского государства, причём принятым не правительством или парламентом, а всем российским народом. Это не что иное, как агрессия. Если её не остановить сразу, она обязательно продолжится.