Великий Болотный Протест не пережил своей годовщины. Рожденному в муках интеллигентской рефлексии Координационному совету координировать в общем-то нечего. Единственное, чего болотные добились, — это внушительного и репрезентативного голосования за Путина, которому болотное движение позволило провести вполне содержательную избирательную кампанию. Надо признать, что никакой такой кампании без наличия демонстративной болотной угрозы провести было невозможно, поскольку никакой содержательной политики на тот момент действовавшая власть не демонстрировала.

Еще летом мы назвали процесс, происходящий в болотном движении, «расхомячиванием протеста». О том, почему интернет-хомяк — главная социальная опора движения — его покинул, говорилось много. Здесь главный факт — что хомячий процесс расхомячился. То есть рассосался. Навсегда. Вернуть хомяка в этот протест невозможно, а для любого другого возможного и вероятного протеста хомяк не нужен, да он и не пойдет. Поэтому никакого возрождения этого протеста не будет. Констатируем это не со злорадством, а с сожалением и даже страхом, поскольку этот протест как раз никакого страха по большому счету вызвать не мог.

Почему хомячий протест в принципе бесперспективен там, где реально существует государство и функционирует власть, хоть как-то сознающая себя таковой? Мы уже говорили, что особенность интернет-публики состоит в том, что ею можно манипулировать, и довольно легко, правильно выбрав момент и тему. Но ею совершенно невозможно руководить. В тот момент, когда хомячья масса чувствует, что ею начинают управлять и руководить, она рассасывается мгновенно. А для настоящей революции нужны настоящие вожди и по-настоящему управляемая масса.

Болотное движение по сути своей есть движение внутриэлитное. Именно с этим связана его исключительно московская локализация. Такой публики в достаточно репрезентативном количестве нет нигде, кроме Москвы, даже в Питере. Поскольку эта публика, весь этот офисноменеджерскожурналистскопиаровский планктон — это и есть обслуга нашей элитной клептократии, локализованной в Москве. Кстати, в этом контексте очень забавно, когда от имени этой публики призывают к борьбе с коррупцией. В случае победы над коррупцией ее даже истреблять не придется, она просто помрет с голоду.

То есть болотное движение — это типичный оранжад. Сырье для производства «оранжевых революций». «Оранжевые революции» тем и отличаются от революций настоящих, что они не революции — это внутриэлитные перевороты, в то время как революция — это есть смена элит. Истребление старых элит новыми. «Оранжевые революции» — это замена менее компрадорской группировки элиты на более компрадорскую. «Оранжевой революцией» нельзя свергнуть власть, если она реально существует как власть. А не как система туземного управления, суверенитетом над которой обладает внешний хозяин. Поскольку ее схема подразумевает необходимость спрашивать разрешения, можно ли туземному правителю сохранить свое кресло или пора сдать его более симпатичному для хозяина претенденту. Кстати, сам факт проявления болотного оранжада свидетельство того, что у большой части российских элит сложилось впечатление, что таковой власти в России нет. И можно попробовать.

На самом деле любой политический процесс, осуществляется ли он через выборы, престолонаследие, перевороты, при любом государственном устройстве, назови его хоть демократией, хоть диктатурой, существенно разделяется только по одному признаку: это механизм воспроизводства власти действующей элиты или это слом такого механизма, то есть смена элит — социальная революция.

Болотный протест, безусловно, никакой социальной революцией и даже попыткой таковой не был. Это восстание компрадорской элиты против власти. Во всяком случае против того ее элемента, который таковой властью в русском историческом смысле является, проще говоря, против Путина В.В. Какая элита, такое и восстание. Напомним, накануне революции 1905 года наша буржуазия выработала свою специфическую форму протеста. Мы знаем из советской истории, что форма протеста крестьянства — это бунт, пролетариата — это стачка. А форма протеста нашей буржуазии — это «банкетная компания», когда собирается обильное застолье, на котором произносятся тосты антиправительственного содержания.

Компрадорскобуржуазнодемократическая квазиреволюция в России провалилась. Так же как она проваливалась и будет проваливаться всегда. Социальные протесты и, не дай Бог, социальная революция в России возможны и вполне вероятны при резком осложнении экономической ситуации. А таковое осложнение практически неизбежно. То, что от такой революции нынешняя болотная и околоболотная публика получит мало удовольствия, утешение слабое.

Выход один: расхомячивание протеста должно сопровождаться расхомячиванием власти. В принципе перед нами простая альтернатива. А) Восстание власти против элиты. Прямое обращение к народу через голову действующих элит. Собственно, нынешняя власть так и обращается, правда, в основном по имиджевым пустякам. Но даже это обеспечивает ей легитимность. Пока. Б) Восстание народа против элиты и власти. Что одновременно будет означать, что власти в действительном исторически русском смысле уже нет. Как не было ее, например, в октябре 1917-го. В нашем конкретном случае это может означать и государственный суицид русского народа.

Собственно, единственный рациональный выход для действующей власти — это осуществить социальную революцию сверху — сменить действующую элиту. Никаких по большому счету мотивов не делать этого нет. Первое. Поскольку действующая элита — мародерская, компрадорская и никчемная — сливает страну. Второе. Поскольку эта элита четко сформулировала и открыто вербализует жестко антигосударственный и антинациональный политический курс и идеологию, при которых никакая системная позитивная деятельность не возможна. И открыто внедряет ее внутри действующей системы власти. Третье. Поскольку по факту эта элита уже восстала против действующей власти, то есть покусала руку, ее кормящую. Продолжать кормить с рук бешеную собаку контрпродуктивно.

P.S. По поводу замечания нашего старого революционера Делягина о том, что «для кризиса в России не хватает лишь русской молодежи». Дело не в том, что описанная автором этнодемографическая катастрофа несколько преувеличена. Дело в молодежи как таковой. С социальной точки зрения молодость — это тяжелое психическое заболевание, которое с возрастом неизбежно проходит. Правда, если до этого возраста удастся дожить. Как самому индивиду, так и стране проживания. Наш другой автор, Искандер Валитов, очень точно описывает социальную болезнь нашего общества, отразившуюся в протестном движении, — свойственное детям эмоциональное отсутствие воли к самоограничению. Преимущество «молодежи» перед зрелыми людьми в том, что там меньше ума, образования, опыта, профессионализма, ответственности — социализации в целом. Больше реактивности, спонтанности, наивного максимализма, неудовлетворенных амбиций, полового влечения и физических сил. Но преимущество это только для желающих учинить какое-либо масштабное безобразие.