В истории социальные катастрофы всегда начинались с кощунства над святынями

Бунт пляшущих человечков

Федор Михайлович Достоевский говорил о том, что существует такой тип людей, которые требуют, чтобы им каждый раз разъясняли, отчего это от навозной кучи исходит дурной запах. "Воняет!" - им говорят, но они или в самом деле не понимают, или делают вид. Спорить с такими людьми - занятие бесполезное.

По этой причине и дискуссии вокруг несчастных, которые устроили пляски в храме Христа Спасителя, абсолютно бесплодны. Удивляет только - когда мы успели обрасти такой толпой полукультурных и полуобразованных людей, лишенных всякого нравственного обоняния. Но не о них речь, они неинтересны.

Принципиальным остается вопрос, как реагировать на происшедшее Церкви и власти. Добросовестное неверие, возмущенное скандальным событием из чисто этических и культурных соображений, предлагает: "Если вы говорите о том, что ударившему вас в щеку надо подставить другую, то простите их". Как верно на это заметил Иван Ильин, вы можете подставить свою щеку, но не щеку ближнего. И не лик Церкви или щеку другого верующего человека, для которого храм - "дом Бога живаго".

"Ревность о доме моем снедает меня", - говорил Христос и изгонял из храма менял и торговцев.

"Но поймите, для них, как, впрочем, и для нас, этого ничего нет, просто не существует. Для них нет никакой ценности в том, в чем видите ее вы. Да, они дикие, но ведь все в мире относительно",- после этих слов взгляд культурного человека делается почти заговорщицким, как бы проверяющим вас на зрелость понимания законов бытия. Что ж, отлично. Но ведь Церковь не врывается к вам в дом и не заставляет вас с благоговением прикладываться к иконам и кресту. По писанному закону подобное было бы несанкционированным вторжением, а по закону нравственному - насилием над свободой выбора человека: верить ему или не верить.

Конечно, как культурный человек вы бы оскорбились, и вполне справедливо. Но будем последовательны: если бы какой-нибудь отпетый релятивист, для которого всякие ценности и отвлеченные представления о морали относительны, ворвался к вам в дом и с оскорбительным смехом заголился перед вашими отцом и матерью - что бы вы сделали? Правильно - вышвырнули бы его вон, забыв о теории относительности.

Так мало это или много - оскорбить чувства верующего человека? В глазах современного общества - мало, потому что мы привыкли оскорблять чувства любого человека.

Ведь оскорбить можно только то, что у человека есть, - веру, любовь, уважение, чувство справедливости. Не они ли, эти чувства, и стали сегодня посмешищем многочисленной толпы пляшущих вокруг нас человечков?

Нельзя оскорбить в человеке то, чего у него нет. Нельзя оскорбить неверие, отсутствие любви, бесстыдство. В последнем случае можно оскорбить только свободу - принуждая к вере, любви, правде, как это делал Великий инквизитор. Вот почему Церковь не может наказывать, у нее связаны руки.

А государство? Обратимся к нашей недавней и всегда поучительной истории. Выдержка из выступления протопресвитера Николая Любимова на Всероссийском поместном соборе 1917 года: "21 октября [по ст. стилю] в 4 часа вечера, во время совершения малой вечерни, двое каких-то субъектов, может быть, не совсем в трезвом виде, но твердо стоявшие на ногах, облеченные в солдатскую одежду, подошли к мощам святителя Ермогена и начали срывать покровы. Когда это было замечено, послышался возглас священника: "Безумцы, остановитесь!" Священники подбежали и оттащили солдат от мощей. Тогда послышалась площадная ругань, плач женщин".

Все это произошло в Успенском соборе Кремля. На шум сбежались стража собора и бывшие в соборе рабочие, которые потребовали, чтобы святотатцев связали и отправили в комиссариат. Из комиссариата пришел запрос о. Николаю Любимову, что он прикажет с ними сделать. "Я ответил: "Поступайте так, как велит ваш долг и закон. Они совершили кощунство… Какой оборот примет дело дальше - Бог весть. С христианской точки зрения мы можем только сказать: "Отче, отпусти им, не ведят бо, что творят".

На следующий день, комментируя доклад о. Николая Любимова, епископ Камчатский Нестор (Анисимов), пророчески изрек: "Это начало тех ужасов и святотатств, которые ожидают нас впереди". Говоря это, епископ Нестор держал в руках брошюру под названием "Религиозная язва", которая завершалась следующими словами: "Будем надеяться, что скоро наступит тот день, когда распятие и иконы будут брошены в печь, из священных сосудов и кадильниц будут приготовлены полезные предметы; церкви будут обращены в залы для концертов, театральных представлений или собраний, а в случае если они не будут годиться для этих целей, то в хлебные магазины или в конюшни".

Все это происходило буквально накануне октябрьского переворота. Слабость Временного правительства проявилась, в частности, в неспособности остановить целую цепь потрясающих кощунств, прокатившихся по стране в 1917 году.

И скоро та же темная сила, которая срывала с храмов купола и кресты, расстреливала иконы и устраивала в алтарях отхожие места, начала срывать головы и беспощадно уничтожать русскую интеллигенцию и народ, который не сумел защитить свои святыни.

Такова трагическая закономерность, о которой предупреждал Достоевский: "Если Бога нет, то все дозволено".