Угрозы XXI века

Александр ХРАМЧИХИН

Ставшая в последнее время достаточно популярной теория о том, что больших классических войн больше никогда не будет, а возможны лишь локальные конфликты, вызывает некоторое удивление. Совершенно непонятно, на чем эта теория основана. Всю историю человечества локальные конфликты превалировали по своему количеству над большими войнами, но последние происходили регулярно и будут происходить всегда. Никто не отменял эпохальное высказывание Клаузевица о войне, как продолжении политики иными, насильственными средствами. А уж политику точно никто никогда не отменит. Один пример. За 73 года своего существования Советская Армия участвовала в 7 локальных конфликтах (война с Китаем за КВЖД; Хасан; Халхин-Гол; советско-финская война; венгерские события 1956 г.; бои за Даманский; Афганистан) и всего в одной большой войне. Но оправдала она свое существование именно в ходе Великой Отечественной. Кроме того, если страна готова к большой войне, она автоматически готова к локальным войнам. А вот обратное утверждение, увы, неверно.

На сегодняшний день у границ России имеются две серьезные военные силы, с которыми теоретически возможна большая война – НАТО и Китай. По мнению большей части и российского руководства, и населения страны, НАТО представляет для нас основную угрозу и готовит против нас агрессию, а вот Китай – почти союзник. Или, как минимум, не противник. Факты, однако, свидетельствуют о прямо противоположном положении дел.

АРИФМЕТИКА РАЗОРУЖЕНИЯ

Перманентная антинатовская пропагандистская кампания (если не сказать – истерия) в нашей стране имеет одну интересную особенность – в ней полностью отсутствуют цифры и факты. По сути, единственным доказательством агрессивных намерений НАТО по отношению к России считается процесс расширения альянса на Восток. По этому поводу хочется заметить, что воюют не квадратными километрами, а войсками. Которые за период после окончания «холодной войны» неуклонно уменьшаются в размерах.

На 1 января 1990 г. 16 стран НАТО (США, Великобритания, Франция, Германия, Италия, Канада, Исландия, Норвегия, Дания, Бельгия, Голландия, Люксембург, Испания, Португалия, Греция и Турция) имели в Европе (в зоне ДОВСЕ) 24344 танка, 33723 ББМ, 20706 артсистем, 5647 боевых самолетов, 1605 ударных вертолетов. Еще 5 стран Организации Варшавского договора (Польша, Чехословакия, Венгрия, Румыния и Болгария) имели на ту же дату суммарно 12506 танков, 14030 ББМ, 12765 артсистем, 1855 самолетов, 181 вертолет. ОВД прекратила свое существование в июле 1991 г., а все указанные страны еще при его жизни переориентировались на НАТО. Таким образом, 1 января 1990 г. ВС 21 государства, которые в реальности были уже не по разные стороны баррикад, а по одну, насчитывали 36850 танков, 47753 ББМ, 33471 артсистема, 7502 самолета, 1786 вертолетов.

Сегодня формальная и реальная стороны дела находятся в полной гармонии – все 5 бывших стран ОВД (Чехословакия – в лице Чехии и Словакии) стали членами НАТО. На 1 января 2010 г. эти 22 страны в зоне ДОВСЕ имели 12395 танков, 23826 ББМ, 14560 артсистем, 3676 самолетов, 1164 вертолета. Таким образом, новое «НАТО-22» по сравнению со старым «НАТО-16» сократилось по танкам в 1,96 раза, по ББМ и артиллерии в 1,42 раза, по самолетам в 1,54 раза, по вертолетам в 1,38 раза.

Есть еще 6 стран НАТО, в ДОВСЕ не входящих: Словения, Хорватия, Албания, Литва, Латвия, Эстония. Однако их общий боевой потенциал почти не меняет приведенную выше арифметику. Суммарно они имеют около 400 танков, 560 ББМ, до 1000 артсистем, 12 боевых самолетов и ни одного ударного вертолета. Из этого количества у стран Балтии имеются три танка Т-55, около 300 бронемшин (только БТРы), более 500 артсистем (ни одной САУ, ни одной РСЗО – только буксируемые орудия и минометы), ни одного боевого самолета.

Сам по себе факт столь радикальных сокращений должен снять вопрос о возможности нападения. Для подготовки к агрессии потенциал наращивают, а не сокращают. Но есть здесь и еще ряд аспектов.

В реальности потенциал НАТО в Европе еще меньше, причем в разы. Дело в том, что в зачет ДОВСЕ идет и та техника, которая выведена из состава ВС, но еще не утилизирована. В связи с этим рассмотрим 2 главных класса техники, без которых агрессия невозможна в принципе – танки и боевые самолеты.

Все европейские страны НАТО (включая не входящую в зону ДОВСЕ юго-восточную часть Турции и 6 стран, Договор об обычных вооруженных силах в Европе не подписавших) имеют около 14,5 тыс. танков. Из них современных (отнесем к таковым британский Chellenger, французский Leclerc, немецкий Leopard 2 всех модификаций, итальянский Ariete, Т-72 и его польские и югославские производные РТ-91 и М-84) – около 5 тысяч. 20 лет назад танков этих типов было 5,5 тыс. без учета югославских машин. Остальные 9,5 тыс. – небоеспособное старье (Leopard 1, АМХ-30, М-60, М-48,

Т-55), из коего 2-3 тыс. машин уже списаны и ожидают утилизации либо разбираются на запчасти. В качестве примера приведем Румынию. Формально по количеству танков она занимает третье место (после Турции и Греции) среди европейских стран НАТО – 1280 машин. Но все они –

Т-55 и его румынские производные, причем почти тысяча уже выведена из состава ВС. Другой пример – Италия. Формально она декларирует наличие у себя 1196 танков, но реально в строю находятся лишь 200 Ariete. Остальное – уже фактически списанные Leopard 1 и М-60.

Очень схожая история и с боевыми самолетами. Формально у Европы (включая Турцию вне ДОВСЕ и 12 хорватских МиГ-21) около 3,6 тыс. машин. Будем считать современными F-16, F-18, Eurofighter Typhoon, Tornado, Harrier, Mirage 2000, Rafale, Gripen, МиГ-29. Таковых окажется ровно половина от указанного максимума, т.е. всего 1,8 тыс., включая учебно-боевые модификации (20 лет назад машин этих типов было 1,6 тыс.). Из второй половины европейских боевых самолетов около тысячи уже выведены из состава ВВС и ожидают утилизации, либо служат источником запчастей, остальные в ВВС пока числятся, но в бой их все равно никто никогда не пошлет. В качестве примера можно привести Грецию, которая по данным ДОВСЕ имеет самые мощные ВВС среди европейских стран НАТО – 588 самолетов. Однако ее реальный потенциал – 295 машин, остальные выведены из состава ВВС, причем Афины продолжают считать для ДОВСЕ даже 87 F-104, списанных еще в начале 90-х, но еще не утилизированных. Другой пример – Португалия, за которой по ДОВСЕ числится 120 самолетов, но реально ее ВВС состоят из 19 F-16, остальные – давно списанные и небоеспособные А-7 Corsair II и G.91.

К тому же из-за экономического кризиса в ближайшие годы практически все европейские ВС ожидают дальнейшие радикальные сокращения, причем «под нож» или на продажу пойдет и та техника, которую мы отнесли к современной («Челленджеры», «Леопарды-2», «Торнадо», «Харриеры» и т.д.). Досрочно закрыта последняя европейская программа производства танков (лицензионный выпуск Leopard 2 в Испании). Программа закупки истребителей Eurofighter Typhoon и без того была невелика (суммарно 610 самолетов для Великобритании, Германии, Италии и Испании), но теперь она урезана до 460 машин и уже практически выполнена. Собственно, кроме Великобритании и Франции (исключительно за счет ядерного оружия), а также Греции и Турции (которые практически не скрывают, что главными потенциальными противниками считают друг друга) все остальные европейские страны НАТО сегодня не имеют потенциала не то что для агрессии, но уже и для обороны, причем ситуация будет лишь усугубляться. Так к агрессии не готовятся.

Кроме того, для подготовки к войне против России необходимо было бы наращивать не только общий боевой потенциал, но и, в опережающем порядке, группировки в передовых районах, т.е. в Восточной Европе. В первую очередь – в странах Балтии и в Польше, которые, специально это подчеркнем, очень бы хотели именно такого развития событий – развертывания на их территории максимальных по размеру контингентов армий «старых» членов НАТО, в первую очередь, естественно, США. Причем, поскольку страны Балтии в ДОВСЕ не входят, там можно было бы совершенно легально концентрировать контингенты любых размеров и без ограничений наращивать ВС самих этих стран.

На практике, как уже было сказано, ВС стран Балтии остаются пренебрежимо малыми величинами (они суммарно слабее одной псковской 76-й десантно-штурмовой дивизии), никаких иностранных контингентов на их территории нет (считать угрозой для России 4 «ротационных» истребителя в Зокняе не рискуют даже самые ярые натоненавистники).

Также никаких американских (а тем более других стран НАТО) военных объектов нет в Польше, Чехии, Словакии, Венгрии. Уже лет пять ведется обсуждение проблемы создания американских «баз-оболочек» (без реальных боевых сил, но с обслуживающим персоналом и запасами средств МТО) в Румынии («Михаил Когэлничану») и Болгарии (Безмер, Граф Игнатьево). Сама по себе отдаленность этих баз от России и отсутствие боевых сил не позволяли бы всерьез рассматривать их как угрозу для нас. Однако, даже «оболочек» до сих пор нет. Ни одного американского военнослужащего, даже тыловика, и, тем более, ни одной единицы боевой техники так и не появилось ни в Румынии, ни в Болгарии. Единственной базой США в Восточной Европе является сегодня Кэмп-Бондстил в Косово, в 2 тыс. км от России. Там сейчас дислоцировано 800 военнослужащих из инженерных подразделений – причем не ВС США, а Национальной гвардии. За 12 лет, прошедших после вторжения НАТО в Косово, американский контингент в этом крае сократился в 9 раз.

Со времен «холодной войны» у США еще остается некоторое количество объектов на территории «старых» членов НАТО. Если на 1 января 1990 г. США имели в Европе 5904 танка, 5747 ББМ, 2601 артсистему, 626 боевых самолетов и 243 ударных вертолета, то на 1 января 2010 г. у них осталось 100 танков (сокращение за 20 лет в 59 раз), 606 ББМ (в 9,48 раз), 206 артсистем (в 12,62 раза), 209 самолетов (в 3 раза) и 48 вертолетов (в 5,06 раз). Опять же, очень странная получается подготовка к агрессии – путем максимального сокращения инструментов для нее. Разумеется, теоретически США могут нарастить свой контингент в Европе в разы и даже на порядки за счет сил, дислоцированных на Ближнем и Среднем Востоке. Но для этого нужно очень значительное время (для Сухопутных войск речь идет о месяцах, для ВВС – о неделях), огромные расходы и, главное, это совершенно невозможно сделать незаметно. Массированная переброска войск США в Европу будет равносильна «иду на вы» по отношению к России. Если в агрессии нет фактора внезапности, то ее цена автоматически многократно возрастает. Соответственно, с точки зрения подготовки к агрессии поведение Вашингтона даже не аномально, а просто абсурдно. В противном случае надо признать, что никакую агрессию США не готовят.

США – НА НИСХОДЯЩЕМ ТРЕНДЕ

Разумеется, ВС США сильнее всех остальных стран НАТО вместе взятых. За пределами Европы у них имеется 6,1 тыс. танков (вполне современных «Абрамсов») и, если брать все компоненты ВС, около 4 тыс. боевых самолетов. Кроме того, на базе Дэвис-Монтан находится еще не менее 1 тыс. самолетов, которые выведены из состава ВВС и авиации ВМС, но теоретически их можно вернуть в строй (это не F-4, F-104 или G.91, как у европейцев, а A-10, F-15, F-16, F-18 ранних модификаций). Есть еще крылатые ракеты морского и воздушного базирования (суммарно до 4 тыс., хотя одновременно их не может быть запущено более 2 тыс.). Тем не менее, перед ВС США в ближайшее время встанут очень серьезные проблемы. В более мягкой форме они будут напоминать то, что случилось с ВС СССР/РФ – когда гигантская по размерам армия, привыкшая ни в чем себе не отказывать, попадает в режим жесткой экономии.

Как и следовало ожидать, США не выдержали бремени единоличного мирового лидерства, выразившегося в 12 годах непрерывных войн и $7 трилионнах, потраченных на военных нужды. Америку ожидает неизбежное и очень существенное сокращение военных расходов – другой альтернативы просто нет. А это автоматически будет означать сокращение сферы влияния, которая держится именно на военной мощи.

Меньше всего от этого пострадает американский флот, который успел построить эсминцы типа Arleigh Burke, авианосцы же – корабли практически вечные. Тем не менее, совершить агрессию одними кораблями невозможно, нужны Сухопутные войска и авиация.

По наземным компонентам ВС США сокращение расходов уже успело ударить. Закрыты основные программы перевооружения Сухопутных войск Future Combat System и морской пехоты Expeditionary Fighting Vehicle. В перспективе (когда начнется списание «Абрамсов», самым новым из которых уже 20 лет) это означает утрату американцами возможности вести серьезную наземную войну против сильной современной армии. Бригады Stryker, становящиеся основой Сухопутных войск США, имеют очень высокую стратегическую и тактическую мобильность, но весьма ограниченную огневую мощь и, главное, исключительной низкий уровень защиты (поскольку ББМ Stryker – это обычные БТРы) при полном отсутствии ПВО. Это подходит для противопартизанских операций или для войн с очень слабыми армиями, но против даже нынешней мотострелковой бригады ВС РФ бригада Styiker никаких шансов не имеет.

Главной жертвой будущих сокращений станет, видимо, американская авиация. А, как известно, без достижения полного превосходства в воздухе США не воюют в принципе. Хотя почти все вышеупомянутые 5 тыс. американских боевых самолетов (4 тыс. – в составе строевых частей и 1 тыс. – в резерве) – машины 4-го и 5-го поколений, их фактический средний возраст существенно превышает 20 лет, а в штурмовой авиации достиг почти 40 лет. Американский авиапарк требует тотального обновления. Для этого предназначался

F-35, однако у него возникли очень серьезные технические проблемы и стала стремительно расти цена. Сегодня смешно вспомнить, что изначально F-35 должен был быть дешевле, чем F-16. Теперь «проседание» по количеству самолетов становится для США неизбежным, а, значит, сократятся боевые возможности ВС в целом. Боевые беспилотники в обозримом будущем не станут полноценной заменой самолетов из-за ограниченной боевой нагрузки и, главное, неспособности вести воздушный бой. Боевые БПЛА могут стать хорошим подспорьем пилотируемой авиации или даже ее заменителем в войне низкой интенсивности, но в серьезной войне польза от них будет ограниченной.

Таким образом, ВС США прошли пик своего могущества и переходят на нисходящий тренд. А это означает, что агрессия против России становится невозможной. Тем более, что ВС РФ, несмотря на все многочисленные проблемы, 2-3 года назад, видимо, прошли нижнюю точку падения и вышли на восходящий тренд.

Еще одним признаком подготовки агрессии НАТО против России должно было бы стать проведение соответствующей боевой подготовки. Однако за 20 лет, прошедших после окончания «холодной войны», ни одни натовские учения ни по масштабам, ни по сценарию никаким образом нельзя было расценить, как подготовку к нападению на Россию. И характер боевой подготовки, и закупки новых вооружений (это, главным образом, легкая бронетехника, транспортные вертолеты, средства индивидуальной экипировки) направлены на ведение противопартизанских, а не классических войн.

ТОРЖЕСТВО ЕВРОПЕЙСКОГО ПАЦИФИЗМА

Стоит поговорить и еще об одном факторе, значащем ничуть не меньше, чем боевой потенциал ВС, хотя его трудно измерить и формализовать. Речь идет о морально-психологическом состоянии натовских армий и обществ в целом. Как показывает практика, в Европе имеет место полная психологическая «демобилизация» и армий, и обществ – к войне с хоть сколько-нибудь серьезными потерями они категорически не готовы. Особенно ярко это проявляется в Афганистане, куда европейские страны НАТО направляют крайне незначительные контингенты, но и те, по сути, воевать отказываются. Примерами трусости и недееспособности европейских «воинов» можно заполнить несколько страниц, а вот примеров героизма как-то не наблюдается. Да и американская армия, чья психологическая устойчивость гораздо выше, в период пика иракской войны пережила острейший кризис наемной системы комплектования. Спасло американцев то, что им удалось перетянуть на свою сторону местных суннитов (в первую очередь – путем подкупа полевых командиров), иначе война была бы проиграна.

Собственно, те войны, которые ведет НАТО, у нас принято расценивать как явное доказательство ее агрессивности, хотя, если посмотреть на вещи объективно, они являются дополнительным доказательством недееспособности альянса, причем быстро прогрессирующей.

В ходе агрессии против Югославии в 1999 г. НАТО имело подавляющее количественное и качественное превосходство. Против менее чем 100 истребителей югославских ВВС (из коих 85% составляли машины 2-го поколения МиГ-21), число которых в ходе войны еще уменьшилось из-за потерь, было в начале операции 300, а к концу – более 600 боевых самолетов НАТО, почти исключительно 4-го поколения. Наземная ПВО Югославии состояла из ЗРК 60-х – 70-х гг., причем в весьма ограниченном количестве. Преимущество же НАТО в высокоточном оружии и в средствах боевого обеспечения (АСУ, связь, разведка, РЭБ и т.д.) было таким, что оценить его объем вообще затруднительно. ВВС НАТО понесли минимальные потери – 2 самолета и 16 БЛА (еще 2 самолета и 2 вертолета погибли по небоевым причинам). Многочисленные «альтернативные» версии о потерях натовской авиации никаких подтверждений, увы, не имеют. Тем не менее, разгромив инфраструктуру Сербии, авиация НАТО не нанесла практически никаких потерь ее Сухопутным войскам. Капитуляция Милошевича в тот момент, когда НАТО оказалось в очевидном тупике, была прямым предательством с его стороны.

При этом необходимо отметить важнейший момент. НАТО (тогда в нем было 19 стран) в экономическом и военном отношении превосходило Сербию примерно на 3 порядка. Альянс, как мы уже отметили, практически не понес боевых потерь. Но расходы НАТО на эту войну оказались почти равными тому ущербу, который они нанесли Сербии. Несложно понять, что таким экстенсивным методом можно воевать только против несопоставимо более слабых в военном отношении стран.

Не стоит забывать и небезызвестное событие в самом конце войны – захват батальоном российских десантников, не имевших тяжелой бронетехники, артиллерии, авиации, средств ПВО, главного стратегического объекта Косово – аэродрома Слатина в Приштине. Естественно, что если бы натовцы захотели применить силу, то шансов у десантников не было бы в силу несопоставимости военных потенциалов сторон. Но применить силу против них было невозможно, потому что это были россияне. Это, наверное, стало самым главным выводом, который следовало нам сделать из югославской войны и своего участия в ней. К сожалению, он сделан не был.

Не менее показательным оказалось неучастие НАТО в российско-грузинской войне 2008 г. Как известно, руководство Грузии проявляло исключительную активность в плане интеграции в альянс, который, в свою очередь, оказывал организационную, консультационную и материальную помощь грузинским ВС. В 2004-2008 гг. трудно было найти за пределами альянса страну, более лояльную НАТО, чем Грузия. На референдуме в январе 2008 г. три четверти населения Грузии проголосовали за вступление в НАТО. И Брюссель вместе с Вашингтоном в ответ заявляли, что Грузия в НАТО обязательно будет, причем очень скоро. Однако в ходе самой войны, на словах полностью поддержав Тбилиси, НАТО не оказало ему ни малейшей практической помощи. А после войны не только не приняло Грузию в свой состав, но ввело негласное, но предельно жесткое эмбарго на поставку в Грузию даже чисто оборонительных (ПТРК и ЗРК), не говоря уж о наступательных (бронетехнике, авиации) вооружениях. Встречающиеся у нас утверждения о том, что потенциал ВС Грузии после войны был восстановлен, не имеют никаких фактических подтверждений. Грузинские события и последующее поведение Запада в отношении этой страны, вообще-то, должны были снять все вопросы насчет того, представляет ли НАТО для нас угрозу. Заодно стало ясно, как относятся в альянсе к своим союзникам, когда те попадают в критическую ситуацию – хладнокровно их «кидают».

Почти всю первую половину 2011 г. мы наблюдали войну в Ливии, которая в очередной раз продемонстрировала уровень деградации военной мощи НАТО. Если формально сравнить военные потенциалы НАТО и сил Каддафи с учетом близости ТВД к Европе и традиционно крайне низких боевых качеств ливийской армии, все должно было закончиться за несколько дней. Однако США практически самоустранились от войны, заявив, что три вооруженных конфликта в исламском мире для них слишком много. Европейцы же без США оказались не способны вообще ни на что. Оказалось, что они не могут собрать группировку хотя бы из 100 боевых самолетов.

Та же война в Ливии в очередной раз продемонстрировала, насколько сложно в НАТО что-то согласовать в политическом плане. Больше недели главы стран альянса грызлись между собой по поводу того, кто кем должен командовать и кто какой вклад должен вносить. И из 28 стран-членов альянса только 11 принимают в операции хоть какое-то участие. Эта ситуация типична, если речь заходит о реальной войне. У нас очень многие совершенно серьезно считают, что в НАТО действует четкая военная дисциплина, где все беспрекословно выполняют приказы из Вашингтона. На самом деле, даже в годы «холодной войны» это было не так, сейчас же такие представления вообще не имеют отношения к реальности. Руководителей европейских стран приводит к власти не Вашингтон, а собственные избиратели. Которые крайне негативно относятся к отправке своих войск за рубеж, если это грозит хоть сколько-нибудь серьезными потерями (людскими и финансовыми). В этом плане чрезвычайно показателен пример Голландии. Ее контингент в Афганистане был наиболее боеспособным среди всех государств континентальной Европы. Однако руководство страны выдало ему мандат на пребывание в Афганистане лишь до августа 2010 г. Когда христианские демократы по просьбе США попытались продлить этот мандат еще на год, это привело к развалу правящей коалиции и досрочным выборам. В итоге голландцы покинули Афганистан, как и планировалось, летом 2010-го. Мнение собственных избирателей оказалось для руководства Нидерландов значимее давления Вашингтона.

Как несложно понять, в случае агрессии против России, даже если война будет вестись только обычным оружием, потери НАТО и в людях, и в технике будут на несколько порядков больше, чем в любой из нынешних натовских войн. Какой бы «дырявой» не была наша нынешняя ПВО, она несопоставимо сильнее, чем ПВО Югославии, Ирака и Ливии вместе взятых. Даже американские летчики, не говоря уж о европейских, никогда не встречались с

С-300П и С-300В, С-400, «Буками», «Торами», «Панцирями», Су-27, МиГ-31. А при этом ведь еще есть высокая вероятность российского ядерного удара, причем по Европе его нанести гораздо удобнее, чем по США.

Интересно, каким образом у европейских граждан произойдет подобная мировоззренческая метаморфоза? Сейчас для них потери в 100 человек практически неприемлемы, а вдруг они согласятся на многие тысячи (а в случае ядерной войны – на миллионы, в основном мирных граждан). Сейчас они 100 самолетов в одном месте собрать не могут – и вдруг бросят в бой все свои ВВС. Сейчас для них проблематично отправить в Афганистан лишний батальон (который все равно будет отсиживаться на базе) – и вдруг они отправят в Россию все свои Сухопутные войска на настоящую жестокую войну.

ВОЙНА ЗА НЕФТЬ?

В связи с этим возникает вопрос о том, а ради чего, собственно, НАТО должно совершать против нас агрессию, особенно учитывая тот факт, что после краха СССР между Россией и Западом нет никаких антагонистических идейных противоречий? Версию иррациональной патологической русофобии Запада оставим психиатрам. По-видимому, единственной рациональной причиной агрессии мог бы стать захват наших углеводородов. Версия о том, что Запад (особенно, конечно, США) везде и всегда воюет за нефть, чрезвычайно популярна во всем мире, включая и Старый Свет. Но складывается сильное впечатление, что многочисленные адепты данной теории не понимают, о чем говорят.

В югославской и афганской войнах нефтяную подоплеку невозможно найти даже при очень большом напряжении. Что касается иракской войны, то возникает вопрос: что понимается под фразой «США захватили иракскую нефть»? Они бесплатно ее качают из иракских недр и увозят за океан? Видимо, не нужно специально объяснять, что ни малейшего отношения к жизни этот сценарий не имеет.

На самом деле, вся иракская нефть принадлежит иракскому государству, которое его и продает. Иностранные компании, добывающие ее, лишь получают премию за добычу. При этом из полутора десятков иностранных компаний, добывающих иракскую нефть, американских всего две (как, кстати, и российских). И приходится на них всего 20% добычи. Более того, на Ирак за 2004-2009 гг. пришлось всего 5,6% американского нефтяного импорта и 3,6% потребления (треть нефти США добывают у себя). Разумеется, всю эту нефть США покупают в Ираке за деньги, без всяких скидок. А в иракском нефтяном экспорте доля США составила менее 25%. То есть не только Ирак для США, но даже и США для Ирака не имеют никакой «нефтяной эксклюзивности». При этом к концу 2010 г. США потратили на иракскую войну почти 750 млрд. долларов. Даже при цене 100 долларов за баррель на эти деньги можно было бы купить более миллиарда тонн иракской нефти. В реальности за постсаддамовский период США купили в Ираке немногим более 160 млн. тонн нефти. Получается, что с учетом затрат на войну, цена иракской нефти для американцев оказалась, как минимум, в 7 раз (реально – в 10 раз) выше рыночной!

В связи с этим надо отметить, что с 1996 г. режиму Хусейна, несмотря на санкции, было разрешено продавать нефть. За период 1996-2002 гг. он продал в США примерно 150 млн. тонн нефти. То есть американцам на порядок выгоднее было бы не трогать Хусейна, чем захватывать и удерживать Ирак. Если вернуться к единственному варианту, при котором фраза о «войне за нефть» имеет смысл – вывоз нефти из Ирака в США бесплатно – то в этом случае произошел бы полный экономический коллапс Ирака, практически весь бюджет которого формируется за счет экспорта нефти. В этом случае расходы США на войну еще более возросли бы, поскольку тогда сопротивление оккупации приняло бы не почти исключительно суннитский, а всеобщий характер.

Аналогична ситуация и с Ливией. Не менее 85% нефти, добываемой в Ливии до начала войны, шла на экспорт. 77% ливийского нефтяного экспорта приходилось на Европу и 6% на США. Причем и добывалась нефть, главным образом, западными компаниями. Соответственно, «захват нефти» не имел для Запада ни малейшего смысла, она и так шла туда.

Понятно, что применительно к России захват и удержание месторождений нефти и газа и путей их транспортировки обошелся бы в такую астрономическую сумму (даже если предположить, что это вообще возможно), что «отбить» ее не удастся вообще никогда. А учитывая, что главной задачей нынешнего российского руководства является продажа на Запад как можно большего количества нефти и газа, агрессия ради их захвата представляется до такой степени абсурдной, что даже странно ее обсуждать.

Таким образом, нет никаких данных, подтверждающих факт подготовки НАТО к агрессии против России, зато есть масса примеров его опровергающих.

Что касается расширения на Восток, то оно, как сейчас очевидно, было самоцелью, дав смысл существования для гигантской брюссельской бюрократии. Этот смысл был утрачен в связи с распадом Варшавского договора и СССР. Поскольку ни одна бюрократия в мире не распустит саму себя, она обязательно придумает новый смысл своего существования и начнет претворять его в жизнь. Экстенсивное расширение зоны своего контроля является идеальным вариантом решения. К тому же с чисто политической точки зрения Брюссель не мог отказать восточноевропейским странам, для которых вступление в НАТО стало важнейшей целью внешней политики. Но в плане чисто военном получилась защита все большей территории все меньшими силами. Весьма показательно, что хотя страны Восточной Европы состоят в НАТО уже от 7 до 12 лет, они по-прежнему вооружены в основном советской техникой, либо своей, созданной на базе советской. Т.е. этот вопрос в руководстве НАТО, на самом деле, никого не волновал.

Поэтому тему натовской угрозы было бы очень желательно закрыть. Тем более что у нас есть настоящая и реальная угроза с Востока.