Как мы дрались за Рас-эль-Ануф и свободную Ливию
1-04-2011, 06:28. Разместил: god
* * *
Андрей Стенин, РИА Новости (Адждабия, Марса-эль-Брега, Рас-эль-Ануф, Бин-Джавад, Бенгази – Ливия)
Мы двигались с наступающими боевиками на запад. Двигались весело и были уверены, что скоро будем в Триполи. "Каддафи - финиш!" - кричали нам ливийцы и кидали в машину соки и кексы. На человека с камерой лезли с самыми экзотическими видами оружия - от старинного пистолета до новейшей французской штурмовой винтовки, похожей на музыкальный инструмент. Юноши в машине баловались с "береттой". А когда появился мужик на костылях, сжимая в качестве единственного своего оружия тротиловую шашку с очень коротким фитилем, я даже не удивился. Воевать он не мог, но подорвать себя во имя революции имел все шансы.
Не было ни единого выстрела, ни взрыва, но чек пойнт полностью опустел. Мне стало не по себе. "Мы едем в Рас-эль-Ануф, - сказал мне какой-то боевик. – Идем в наступление. Едешь с нами?" Я решил выбросить рюкзак японца, потому что не мог двигаться с двумя. Я заглянул в него и увидел объектив-фикс на 200 мм, пачки долларов и кредитки. Сволочь!
В наступление в тот день я так и не пошел. Вернулся в отель и сдал вещи на ресепшн. Через три дня японец нашелся в госпитале, среди стонущих раненых. При встрече он обнял меня - он не надеялся, что какой-то случайный русский вернет ему его сокровища. Вскоре этот японец уехал домой, потому что там произошло землетрясение.
Адждабия, Марса-эль-Брега, Рас-эль-Ануф... В каждом городе была лишь одна гостиница. Половину номеров сразу занимали ребята из Рейтер. В оставшихся жили многочисленные итальянцы и испанцы - настоящие землячества корреспондентов, бронировавшие номера для друзей. Я все время пролетал мимо. Спать на улице не хотелось - ночью было холодно, а одеяла у меня не было. В гостинице Рас-эль-Ануф я забрался в самый дальний угол коридора и тихонько спал в кресле, боясь, что меня обнаружат и выгонят как какого-то бомжа. Чтобы лишний раз не вздрагивать от шагов, в уши я сунул беруши.
Ночью кто-то стал трясти меня. Передо мной стояла девушка. Белая. По гостинице с чемоданами бегали корреспонденты. Оказалось, что Каддафи внезапно перешел в наступление, и его танки скоро будут в городе. Все бежали из гостиницы и из Рас-эль-Ануфа. Появилось много свободных номеров, я мог принять душ и наконец нормально выспаться. Но вместо этого я полез в пикап, который помчался прочь из города. Из-за сильного ветра было страшно холодно, от внезапного пробуждения - тоскливо, а от выкуриваемых натощак сигарет - просто отвратительно. У нефтяного терминала, который светился всеми огнями как какой-нибудь Нью-Йорк, мы остановились. Оказалось, что наступление армии Каддафи - всего лишь слух.
Обратно в Рас-эль-Ануф мы вернулись на заре. В гостинице теперь можно было жить абсолютно бесплатно, выбрав любой номер, но желающих не нашлось. Персонал отеля ходил с автоматами. С разрешения хозяина корреспонденты потрошили буфет. Ничто не должно было достаться врагу! Ливийцы принесли большой портрет Каддафи и стали над ним глумиться. Обычное развлечение в тех местах.
Нам сказали, что можно попробовать проехать в Бин-Джавад, где накануне шли бои. За час до нашего возвращения оттуда привезли других любопытных - раненного в ногу французского оператора и его перепуганных коллег. Француз лежал в госпитале, давал интервью, и как мне показалось, был доволен как вниманием, так и тем, что его командировка закончилась.
Мы ехали к Бин-Джаваду и все больше мрачнели. Дорога была пуста. Очень плохой признак. Ребята на тачанках опасались сюда заезжать - это было ясно. Кажется, мы ехали прямо в лапы Каддафи. На дороге я увидел знакомого фотографа из EPA. Вылез узнать обстановку. И моя машина укатила без меня. Потом, в обратном направлении, уехал и этот фотограф. Я оказался в глупом положении. Один посреди пустыни. Я сел на песок, в голову лезли мрачные мысли. Я озирался и курил, немедленно зажигал следующую сигарету и вглядывался в приветливые холмики, откуда мог появиться кто угодно. Редкие машины пролетали мимо на бешеной скорости. Водители дико глядели на голосующего дебила. Через час меня подобрали какие-то репортеры, ехавшие к Бин-Джаваду.
Мы остановились у вышки связи, в нескольких километрах от города. В этом месте стендапились сразу две телегруппы в бронежилетах и касках. Услышав гул самолета, мы попадали на землю. Пока решали - стоит ли ехать посмотреть на сам город, раздался крик - орал и махал руками ливиец, все время посматривавший в бинокль на дорогу. Встречать нас из Бин-Джавада неслись какие-то машины. Мало кто хотел остаться и узнать, что за люди так сильно хотят нас увидеть. Меньше всего это хотели знать таксисты. Мы запрыгивали в автомобили уже на ходу. Эти ребята вполне могли бросить нас там.
Я познакомился с молодыми ливийцами, которые развозили на позиции газеты революционного комитета. У них был мощный "фольксваген", бодрящая ливийская музыка, забитый продуктами багажник, сигареты и полнейшее отсутствие страха. Мы пришли в брошенный городок нефтяников возле Бин-Джавада, выбили дверь и спали возле чужих вещей, очков, пульта от телевизора, пропитанной песком одежды... Я понял, что в этом доме жил старый человек. Вечером мы варили кофе и смотрели на звезды. Рядом шумело Средиземное море. Я чувствовал себя варваром, захватчиком.
Утром опять началась война. Мы ушли и смотрели на наше жилище с минарета. Там уже хозяйничали каддафиевские. К побережью подошли катера и обстреливали город. Мы до последнего сидели в Рас Лануфе. На автостоянке варили мясо с макаронами, кофе и смотрели, как взрываются ракеты. Одна угодила в соседний дом - это был госпиталь. Мы пошли посмотреть, каких дел она натворила. Пройдя сто метров, я оглянулся и увидел, что иду уже один. Ребята-ливийцы решили, что лучше им вернуться к еде. Я пошел назад. Вторая ударила в минарет.
Снимать в этом месте было нечего. События были, а картинки не было. Если не считать нескольких боевиков, которые лежали на травке, задумчиво глядя на взрывы и стелющийся над городом дым. На этом холме они были отличной мишенью, но верили в Аллаха и кроме него не боялись ничего.
Пообедав и вымыв казан, мы решили двигать из города. Тем более что стрельба утихла. Мы сели в наш добрый фольксваген и немедленно заблудились в беспорядочных улочках Рас-эль-Ануфа. Как только мы это поняли, как по команде, на окружающие дома стали падать "грады". Звуковое оформление ситуации было прекрасным: сочные разрывы, мелодичный ливийский соул из колонок, лихорадочные переговоры спутников и моя мантра "мув, щит, мув!!!" Вспомнив, что я вообще-то фотограф и обязан снимать такие вещи, я жал на кнопку в сторону ближайшего взрыва. Машина виляла, руки дрожали и получалось не очень. Плюнув, я навалил на голову рюкзак и заткнулся.
Мы пронеслись мимо чек пойнта на выезде из города. Там тоже было нехорошо. Боевики, похоже, сходили с ума. Какой-то парень бесцельно бегал с тесаком и орал. Я увидел Козырева, который прятался под стеной. Мои парни не имели малейшего желания возвращаться. Пересилив себя, я сказал им, что возвращаюсь один. "Там мои друзья, - сказал я. – Мне нужно быть с ними".
Двое фотографов, как жуки, ползали по холму, стараясь снять сидящих в ямках на его вершине автоматчиков. Те даже не стреляли, потому что по ним били из танка. "Это не моя война", - сказал мне итальянец. "Какого черта мы тут делаем", - ответил я шуткой на шутку. В тот день я старался больше улыбаться, потому что меня трясло от страха.
Мы побежали. Потом вернулись. Снова побежали. Боевики делали то же самое. Война была скучна. Я с надеждой смотрел на катящееся за горизонт солнце. Ночью я не мог снимать, и это дало бы мне право бежать окончательно.
В небе летал истребитель, и с ревом пикируя, кидал бомбы куда придется. По нему палили из зениток и пулеметов, пускали гранаты. Я лежал на земле и глядел на пролетающее надо мной брюшко, мучительно ожидая увидеть летящую бомбу. "Давай пойдем поближе к вышке, - сказал я итальянцу. - Думаю, он не будет ее бомбить". "Ты знаешь Андрея Миронова?" - спросил он меня, когда мы шли к убежищу. "Он давно умер", - ответил я. "Умер?! - воскликнул фотограф. – Это был отличный фиксер!" Я сказал, что мы говорим о разных людях.
На дороге стоял одинокий "Град" повстанцев. Многие боевики воевать в тот день (как, впрочем, и в последующие) не очень стремились и бежали впереди журналистов. Мы смотрели, как "Град" крутится на дороге, ища цель. Потом вокруг него стали рваться ракеты, все заволокло дымом и только время от времени сквозь серую пелену были видны снопы огня - пускаемых им ракет. Поразившись одинокому герою, я поехал отдыхать в Брегу.
Затемно я оказался у госпиталя Марса-эль-Бреги. Всех раненых уже вывезли дальше на восток, в Адждабию. Я пошел снимать внутрь, там лежал один боевик, которому делали операцию. Я был в туалете, когда снаружи внезапно началась сильная стрельба. Я даже не удивился, потому что стрельба и бомбежка всегда начиналась в такие моменты. Но мне было очень спокойно, потому что я почему-то не верил, что меня в таком положении убьет куском стены - просто это не укладывалось в голове. Снаружи летали трассеры. Я пытался это снять. Где-то над нами был истребитель. Во всем госпитале гасили свет, боясь бомбы. Врачи пытались оперировать при свете мобильных телефонов. Потом раненого засунули в машину и увезли. Я пошел спать в комнату врачей. Был вариант спать втроем на одной кровати. Полночи мы дремали так, перекладывая головы на плечи друг друга. Потом, на мое счастье, им захотелось покурить гашиш, и они ушли. Я спал как господь бог на небесах! Утром меня выгнали. Я пошел искать машину.
Что было потом, помню плохо. Помню, как мы удирали в очередной раз, и наша машина врезалась в грузовик. Кажется, он был нагружен взрывчаткой и снарядами. Отплевываясь кровью, журналисты полезли в микроавтобус. Там билась в истерике итальянка, потерявшая фотографа. Как только мы остановились и открыли дверь, чтобы потеря сама прибежала к нам, рядом грохнул взрыв. Дальше мы ехали без остановок.
В Марса-эль-Бреге я вытащил сломанные зубы, бросил их на землю, запомнил место. Ночью я приехал в отель Бенгази, лег на кровать и смотрел "Один дома -2". Это очень хорошее кино.
Вернуться назад