Генерал Николай Леонов: у нас нет ответа на вопрос «Куда идет Россия?»

Когда в 1973 году глава КГБ СССР Юрий Андропов назначил Николая Леонова начальником аналитической службы внешней разведки КГБ, он попросил его об одном — «не поддакивать», а сообщать беспристрастную и объективную информацию. Что генерал Леонов и делал на протяжении всей своей долгой карьеры до 1991 года. И часто его выводы шли вразрез с мнениями высокого начальства.

Так, в 1969 году после нападения Китая на СССР возле острова Даманский тогда еще рядовой сотрудник разведки Леонов в разговоре с Андроповым высказался против плана «ястребов» маршалов СССР Виктора Куликова и Дмитрия Устинова провести «атомную кастрацию» КНР — нанести удары по атомным объектам Китая. Вразрез с «линией партии» была и позиция аналитической службы не вводить войска в Афганистан. А позже в другой записке членам Политбюро рекомендовалось уйти от парадных встреч с генсеками братских партий, а вместе разобраться в причинах назревавших кризисных явлений в странах соцлагеря. Вот и сегодня мы решили поговорить с генералом о нарастании кризисных ситуаций у наших близких соседей, чтобы понять, у какой черты мы находимся и как искать выход. С вопроса о том, почему тревожные события все чаще происходят по периметру наших границ, и началась наша беседа.

Сергей Заворотный, «АиФ»: Николай Сергеевич, пояс безопасности России рушится на наших глазах. Мы потеряли Украину, и из этой некогда дружественной страны американцы сегодня открыто лепят военный кулак для удара по России. Еще вчера стабильную Белоруссию сегодня сотрясает острый политический кризис, выхода из которого пока не просматривается. В Закавказье наш союзник Армения потерпела унизительное поражение, а Турция одной ногой уже крепко влезла в «мягкое подбрюшье» России в Закавказье. Киргизия снова переживает клановые войны, и наше влияние там скукоживается как шагреневая кожа... 

Николай Леонов: Я долго размышлял, в чем причина кризиса в Белоруссии, которая мне очень близка: там живет половина моей родни. Ведь она во многом была образцовой для нас. Там сохранился промышленный потенциал, а продукция сельского хозяйства отличались качеством более высоким, чем российская. Страну связывают хорошие дороги, а города и улицы выглядят куда более ухоженными, чем российские. И вдруг все это посыпалось. Почему? Для меня главной причиной стала усталость общества от Лукашенко. Посмотрите, какие требования выдвигают протестующие — не экономические, не социальные, не пересмотр строя и системы, а всего лишь одно требование: «Уходи!». И это скандирует не «народец», не «пьяницы» и «бомжи», как заявляет белорусская власть, а огромные массы трудового люда. Вместе с ухудшением экономической ситуации в стране это и стало катализатором общественного недовольства. Согласитесь, причина в общем-то пустяшная. Но протест был подхвачен и раскручен, как всегда происходит в таких случаях, Западом. И вдохновители по раскрутке кризиса оказались рядом, в Польше и Литве. Подогрев шел по линии соцсетей, радио и телеканалов, контролируемых Западом и на его средства. Началась кампания по отрыву Белоруссии от России. Страну поставили перед выбором: с кем идти — с Россией или с Западом.

— Но только ли Лукашенко виноват в этом? Ведь у нас там представительства и ФСБ, и внешней разведки...

— Конечно, и на нас лежит часть вины. Разве трудно было разглядеть дрейф Белоруссии в сторону кризиса? И на спецслужбах Беларуси. У них там мощный КГБ. И где была эта контора? Где была местная внешняя разведка? Где были все аналитики, в том числе и наши? Вот и получилось, что мы все поскользнулись на банановой кожуре. Даже по линии родственных связей я ощущал тревогу моих родных. Многие белорусы не скрывали недовольства властью и играми Лукашенко с сохранением себя и своих детей во власти. И этот дрейф, это нарастание кризисных явлений в стране можно было бы купировать в том случае, если бы все ведомства, и местные, и наши, работали слаженно. Мне могут возразить: после распада СССР и образования СНГ его участники договорились не вести разведдеятельность друг против друга. Все верно: официально мы не ведем разведку в Белоруссии. Но, согласитесь, после майдана на Украине все эти договоренности уже не стоят той бумаги, на которой были подписаны.

А между тем в Белоруссии набирал силу католицизм. Шло бурное строительство новых костелов, гораздо больше, чем православных. Но никто не бил тревогу. И мы видим, какую негативную роль в разжигании противостояния играет религиозный фактор. В стране росли симпатии к Западу: выросло целое молодое прозападное поколение. И сегодня костяк протестного движения составляет молодежь. 

— А как было в ваше время? Отслеживали ли вы в дружественных Советскому Союзу странах новые лица и сменщиков лидерам? Разве Лукашенко не мог найти себе достойную замену или мы могли бы подсказать ему, чтобы не доводить ситуацию до кризиса. Ведь там же была плеяда неплохих премьеров, к примеру Сергей Сидорский или Андрей Кобяков, которые сегодня работают в России. Лукашенко вполне мог отойти в сторону и остаться «отцом» белорусской нации...

— Вы затронули деликатную тему. Расскажу о моих контактах с высшим руководством Кубы. Я знал их всех — Фиделя Кастро, его брата Рауля, Че Гевару и других. Мы не раз в разговорах с ними поднимали тему преемственности во власти, поиска сменщиков. Помню свой разговор на эту тему с тогда еще молодым Фиделем Кастро, когда у нас уже одряхлел Брежнев. И я ему прямо говорил, что надо на примере СССР подумать о смене лидеров заранее, об омоложении власти. Что кто-то должен показать пример — уйти в сторону и дать другим дорогу. Что это не простой процесс: надо создать юридическую базу, помогать преемнику нарастить политический авторитет. 

— И что ответил Фидель? 

— Ничего не ответил (смеется). И я сменил тему. Но вот его брат Рауль совершил настоящую революцию. Взял и ушел со всех постов, кроме одного — лидера партии. Написал совершенно новую конституцию под преемственность власти. Сегодня главой Госсовета, высшего органа кубинской власти, и премьером страны являются совершенно новые люди, которые не участвовали в революции и родились уже после нее. Рауль Кастро остался чем-то вроде гуру, идейного и морального авторитета. И никто на Кубе не кричит вслед семейству Кастро: «Уходи!» Рауль и партию отодвинул от административной работы. Она занимается исключительно партийными делами и идеологией. Фактически на Кубе создан другой госаппарат, вне контроля семьи Кастро. Рауль мне не раз говорил, что не собирается держаться за кресло руководителя страны. А ведь на Западе долго обсуждали инсинуацию, что, мол, Рауль Кастро готовит в преемники своего сына Алехандро. Но все это были сплетни и слухи. А у нас? Алиев в Азербайджане привел к власти своего сына. Лукашенко тоже продвинул сыновей. Но разве допустимо, тем более в демократическом государстве, создавать монархию? Уж лучше иметь наследственных профессоров математики, чем наследственных руководителей. 

— А как вы прокомментируете поражение Армении в войне за Нагорный Карабах?

— Конфликт там был заложен еще со времен Ататюрка, когда мы в знак признательности за признание Турцией советской власти отдали Карабах Азербайджану. И заложили основу этнического конфликта. Ну а накануне развала СССР у нас уже не было сил исправлять прошлые ошибки. Как можно было бы решить этот застарелый конфликт? Надо развести две нации, как это самым примитивным образом сделали в Белфасте, где протестантов-англичан и католиков-ирландцев развели неким подобием Берлинской стены — проволочным ограждением, и запустили вооруженные патрули для контроля. В ситуации с Нагорным Карабахом мы упустили время, создав там неясную ситуацию. И сегодня после перемирия непонятно — а что делать дальше? Чьи в итоге остатки этого анклава? Пока нет дорожной карты разрешения, война неизбежна.

Задаю себе вопрос: мы пришли в Нагорный Карабах в качестве миротворцев на 5 лет, а что дальше? Понятно, если уйдут наши миротворцы, то конфликт разгорится снова. Потому политикам на самом верху надо садиться за стол переговоров и думать, как размежевать два этноса. 

— Турция считает себя победительницей в войне в Нагорном Карабахе. Есть ли для нас в этом угроза? 

— Безусловно. Турция уже не раз нас прикладывала: то они сбили наш самолет в Сирии, то еще какой-нибудь «сюрприз» устроят вроде превращения в мечеть храма Святой Софии — христианской святыни. Или сами снизят цену на газ, который мы им поставляем по дну Черного моря: они единственный потребитель, чем и пользуются. А вспомните, как турки поддерживали боевиков в Чечне, оказывая им медицинскую, военную и финансовую помощь. Сейчас Турция влезла на Кавказ и будет только расширять свое присутствие. За этой страной стоит Запад, и она из «больного человека», как ее называли в ХIХ веке, давно превратилась в развитое и динамичное государство с огромными амбициями. Плюс для нас она представляет серьезную угрозу в отношении Крыма. Турция никогда не признает Крым российским, при этом она поддерживает там свою диаспору. Под Симферополем выстроена огромная мечеть, которая по своим размерам превосходит местный православный кафедральный собор. 

Кстати, о Крыме. Я рад, что его присоединили к России, потому что отчуждение было нонсенсом. Но теперь вот Запад собирается нас без конца казнить за это. Хотя им тоже можно сказать: господа, мы уже устали говорить о двойных стандартах. К примеру, Саарская область по результатам Первой мировой войны отошла к Франции, потом по результатам плебисцита была возвращена Германии — так захотело население. То же произошло и после Второй мировой войны. Или город Триест, на который после разгрома фашизма претендовали Югославия и Италия. Провели референдум — население высказалось за Италию. И ей — фашистской, проигравшей войну — город вернули. Вот вам сила народного волеизъявления. Или взять Косово — самый недавний пример. Почему же с Крымом все должно быть иначе? Ну давайте организуем в ООН международную правовую дискуссию — как должен поступать народ, который хочет жить в другом государстве? Надо бороться за сам принцип.

— А вела ли та же Турция подрывную работу в отношении Крыма в советское время? 

— Тогда они и мысли такой не допускали, т. к. Черное море считалось внутренним морем СССР. А сегодня другое дело: практически все черноморское побережье принадлежит странам НАТО. Военные флоты США и Англии там как у себя дома. Наш флот в конфликтной ситуации с Западом будет мгновенно запечатан, а корабли НАТО свободно войдут в Черном море. Мы утратили контроль над Черным морем, и не вижу особого смысла наращивать там наш флот.

— Турция планомерно работает с татарским населением Крыма и ждет удобной ситуации, чтобы укрепиться и там. А чем отвечаем мы на ее проникновение на Кавказ? Ну, временно закрыли свой рынок для азербайджанских яблок и помидоров. Но такой удар по союзнику Турции — что укус комара.

— К тому же мы сами подпитываем экономику Турции, в том числе ее военную промышленность, и дешевым газом, и нашим рынком для ее сельхозпродукции. Не говорю уж о массовом туризме туда — до коронавируса на российских туристах турки зарабатывали до 3 млрд долларов ежегодно. При этом мы совершенно упустили из виду развитие туризма в том же Крыму, где цены на отдых и качество сервиса не идут ни в какое сравнение с турецкими. Да и полеты в Симферополь резко подорожали. А ведь и половины средств от одного потока наших сограждан на отдых в Турции с лихвой хватило бы для развития туризма в Крыму. Но мы почему-то не делаем так, чтобы в Крыму было выгодно отдыхать круглый год, не поощряем привлечение средств в развитие туризма.

В общем, Турция обгоняет нас на экономическом фронте. Ну а если так, то будьте готовы пожинать плоды. Я предвижу период резкого укрепления ее позиций в Черном море. Тем более что сейчас за спиной Эрдогана встали Англия и ее спецслужбы. Два исторических врага России сегодня работают против нас вместе.

— В одном из интервью вы сделали пессимистический прогноз, что великая русская цивилизация окончена. Почему?

— Это не мой вывод. Росстат дважды на моих глазах пересматривал прогноз по росту населения страны. Мы с каждым годом демографически слабеем. Идет убыль населения. В этом году нас станет меньше на 130 тысяч. А в 2021году убыль будет еще больше, т. к. у нас старое население. И пандемия усилит эту негативную тенденцию. Усыхание населения всегда лежит в основе затухания цивилизации. А резкое удорожание основных продуктов питания, которое ведет к обнищанию основной массы населения, — с чем уже начали бороться на самом высоком уровне. Добавьте к этому рост тарифов ЖКХ. А транспортные расходы? 

— Вы имеет в виду полеты на Дальний Восток?

— У меня за Дальний Восток давно душа болит. Перелет туда на самолете основной массе населения не по карману. Да и поезд становится роскошью. В итоге неподъемные цены на транспортную связь становятся еще одной огромной проблемой. Сегодня единственная пуповина, связывающая нас с этим регионом, — это Трансиб и БАМ. А вся экономика Дальнего Востока давно ориентируется на Японию, Китай, Южную Корею — туда идут рыба и лес, а обратно — всевозможные товары. Ось грузовых потоков давно смещена в Азию, а центральная часть России зияет пустотой.

Мы, к примеру, с трудом представляем, как живут жители Калининградской области. Это анклав, далекий от России. В Польше уже пишут, что в будущем эта российская область уйдет от Москвы и станет называться «Янтарной республикой». Немцы туда зачастили. Когда я там был, обратил внимание, что местная молодежь часто не знает, что такое Россия. Они родились в Калининграде и никогда не были «на материке». У них нет чувства сопричастности к нашей родине. А ведь туда после войны переселили исконно русских людей, но выросло иное поколение, и они уже смотрят на Запад. Оттуда им поставляют продукты, торговля тоже идет с Западом. Связи с материковой Россией слабеют, в т. ч. из-за высокой стоимости поездок. Постепенно область отрывается от России. И стоит какому-нибудь местному начальнику проявить гонор и заявить о «независимости», как мы окажемся в щекотливой ситуации. Не посылать же туда войска — это прямой конфликт и с местным населением, и с НАТО, которое окружает анклав со всех сторон и не преминет заявить о поддержке новой республики.

Как когда-то заметил один из кремлевских чиновников, мы пока удерживаем Россию административными обручами. И до сих пор так и не создали страну как единый народнохозяйственный механизм, который был бы связан нитями, разорвать которые невозможно. Так вот, возвращаясь к Дальнему Востоку, меня тревожит перенос многих учреждений из Хабаровска как некой столицы региона, во Владивосток. Ведь американскому флоту намного легче оказать поддержку любому сепаратистскому движению со столицей в портовом городе.

Может, мои страхи и преувеличены. Но власти надо держать в уме все возможности. Ведь все эти идеи разных республик — от Архангельской до Дальневосточной — не мои выдумки. Западу для поддержки сепаратизма надо, чтобы столицы новых образований были в приморских городах, а сам регион обладал неким экономическим потенциалом, чтобы смог существовать как независимое государство. А опыт общения с коллегами из США и работа в разведке убедили меня в одном: американцы терпеть не могут большие страны. Это они в свое время придумали план раздела Китая на 4-5 государств, чтобы не сложилась такая монолитная и огромная империя. Запад, как говорил Лев Толстой, пугает обширность России. Там уже не видят научно-техническую, индустриальную или экономическую угрозы с нашей стороны. Они видят единственную угрозу в нашем ядерном потенциале. А так, по их оценкам, Россия давно выдохлась. Но их страшит, что потенциально на такой обширной и богатой территории может снова возродиться сильная держава. Их пугает перспектива возрождения страны, а потому они всячески содействуют сепаратизму и ослаблению России. Цель — добить и разделить на части. Еще недавно они робко мечтали отобрать у СССР часть Украины по левому берегу, но после победы майдана аппетиты резко выросли. И уже на повестке дня стоит долгосрочная задача расчленения России на куски, искоренения нашего менталитета.

— Но почему мы так разобщены экономически ?

— Я считаю, у нас нет цели развития, перспективы. Ведь каждый человек, каждая семья строит какие-то планы на будущее, а вот страна у нас живет одним днем. Чего ради она живет и куда движется, об этом мало кто задумывается. Наш максимум — дожить до понедельника. Все это я и отношу к признакам умирающей цивилизации. 

— Кто должен сегодня не «поддакивать» президенту, а говорить ему неприятную правду — ФСБ, СВР, Госдума или МИД? Как это было в вашу бытность?

— Наша аналитическая служба была очень крупной. В ней работали сотни квалифицированных офицеров, глубоко разбирающихся в событиях определенных регионов и стран. Мы могли в течение суток создать документ по развитию ситуации в любой точке земного шара. Раз в неделю по четвергам Политбюро собиралось на свои заседания. Перед каждым четвергом к нам поступала повестка дня очередного заседания — в той части, которая касалась обсуждения международных дел. Андропов как член Политбюро просил подготовить для него позицию разведки по конкретным темам. И потом часто рассказывал, как реагировали на наши документы члены Политбюро и какие были приняты решения. Эта была обратная связь. Но мы и сами могли направить через Андропова в Политбюро записки по тем темам, которые считали необходимым поставить на обсуждение. Они так и назывались записками в ЦК, по сути — в Политбюро. И докладывал этот документ лично Андропов.

— А можете привести пример такой записки?

— Первый такой документ был подготовлен в 1975 году. Мы просили Политбюро прекратить расширение зоны нашего влияния за счет государств Юго-Восточной Азии и Латинской Америки. Тогда со всех сторон сыпались просьбы оказать военную и финансовую помощь в деле «строительства социализма». И тут мы разошлись в оценках с ЦК КПСС. Заместитель главы международного отдела ЦК КПСС Карен Брутенц стоял на иной точке зрения — надо всемерно поддерживать ориентирующиеся на нас государства, расширять сферу влияния СССР. Особенно эти идеи набрали силу после «революции гвоздик» в Португалии, когда к власти там пришли прогрессивные военные и португальские колонии получили свободу. Мы писали, что у СССР уже нет ни финансов, ни кадров, ни военных ресурсов для расширения сферы влияния. Мы называли это «политической буффонадой», для которой Брутенц придумал сомнительное идеологическое обоснование в виде идеи стран «некапиталистического пути развития». И требовал под это выделение финансовых ресурсов. Мы были категорически против. Приводили в пример Англию, которая точечно оказывала помощь тем странам, с территории которых можно было реально контролировать морские пути. Это Гибралтар, Мальта, Сингапур, Йемен. Лондон не разбрасывал свои ресурсы широким неводом, как это делали мы, а контролировал через эти точки морской путь в Индию. Мы же влезали по уши. Помню, как мучился Андропов. Он просил записку сократить. Мы ее сократили раз, потом второй, довели до 8 страниц. И все равно он не осмелился ее подписать. Сказал, что доложит устно. Доложил ли — не знаю. Но судя по расширению помощи, эта порочная практика была продолжена. 

— А какой была позиция разведки по вторжению в Афганистан? 

— То, что мы влезли туда, и стало для реальным доказательством, что Андропов не посмел идти против течения в ЦК за расширение сферы влияния СССР. Спустя два месяца после введения наших войск он приехал в Ясенево и произнес фразу, которая нас поразила: «Мы вляпались в Афганистан». 

— Но ведь Андропов на Политбюро сам голосовал за ввод войск... 

— Я знаю. Члены Политбюро тоже думали о своей карьере и не шли против течения. Наверное, потому о вторжении в Афганистан наша служба не была поставлена в известность. Я узнал об этом решении часа за три до начала операции. Обидно, но члены Политбюро не дали нам поручение просчитать все последствия этого шага. Это было недальновидное решение. И первым за вторжение был Брежнев. Он обиделся, что Амин убил своего бывшего руководителя Тараки, проигнорировав просьбу генсека сохранить ему жизнь и отправить в СССР. Ну понятно, что министр обороны Устинов проголосовал «за» потому, что он всегда был сторонником максимального роста военного бюджета, что и похоронило СССР. В итоге нас втянули в 10-летнюю войну, которая надорвала силы СССР и стала одной из причин его развала.

Но есть много примеров, когда с нашими записками считались. Помню один случай: в 1975 году началось наступление патриотов Северного Вьетнама на Южный Вьетнам. Андропов приехал в разведку и признался, что на Сайгон пошла вся северовьетнамская армия, а не только партизаны. А Северный Вьетнам полностью оголился. Андропов боялся, что американцы могут высадить десант и взять Ханой штурмом. И попросил нас обсудить, возможен ли такой сценарий. Мы сходу сказали: американцы не пойдут на эту операцию из-за сложного внутриполитического положения и нарастающих антивоенных протестов. Для такого вывода были у нас и разведданные. И мы оказались правы.  

— В отличие от России экономика Китая резко рванула вперед. Когда-то команда ельцинских реформаторов категорически отказалась от китайского опыта: мол, он не приемлем в России. Так ли это?

— Мы могли пойти по китайскому пути, но надо было перешагнуть через свою площадь Тяньаньмэнь. И потом, в Китае был Дэн Сяопин, который дал добро на расстрел студентов и твердой рукой вывел Китай из кризиса. В итоге страна сохранила свою промышленную структуру и социально-ориентированную экономику и стала наращивать темпы. Мы же пошли по иному пути. У нас появился опереточный ГКЧП, а главным реформатором стал Чубайс, который под руководством американских советников проводил идеи приватизации.

— Вы ушли от ответа на вопрос, годится ли сегодня для нас китайский путь? 

— Нет конечно. 

— Почему?

— Прежде всего потому, что Россия заросла непроходимыми зарослями воровства, расхищения государственного добра и бюджетных средств. А этого не было в Китае, когда Дэн Сяопин начинал свои реформы. Военный молох, по сути, сожрал СССР. Сегодня эту роль в России выполняет масштабная коррупция. Эффект тут одинаковый: в СССР мы закапывали деньги в землю, а коррупционеры в России вывозят их за рубеж и обескровливают нашу экономику.

Масштабы воровства зашкаливают, интернет кипит информацией о коррупции и разбое с госсредствами — одна история с воровством на космодроме Восточный вводит в ступор. И таких случаев масса. Надо вымести весь этот мусор, вычистить страну от ворья, но мы ничего сделать не можем. А китайский вариант без чистки просто не сработает. 

— Но ведь и у вас был шанс, к примеру, арестовать Ельцина, когда он со своей дачи выехал к Белому дому, чтобы возглавить протест. Почему Крючков не дал команду группе «Альфа», которая следила за Ельциным, арестовать его в дни ГКЧП?

— Беда в том, что у нас в то время не оказалось ни одного решительного лидера. Крючков был обычным партаппаратчиком. Он пришел к нам в разведку из партийных органов. Пока был Андропов, у которого была своя жесткая позиция и видение мира, Крючков отражал его свет. И все было правильно. И у нас было с Андроповым отличное взаимодействие. Но когда Андропова не стало, то вся позолота с личности Крючкова мгновенно слетела, все развеялось, как утренний туман. Потому он оказался абсолютно негодным для тех событий, которые произошли в 1991 году. Эти трусы не смогли даже выбрать председателя ГКЧП. Руки тряслись, ноги подкашивались. 

— Но почему тогда Крючков пошел на организацию ГКЧП? 

— Трудно сказать. Ни меня, ни руководителя внешней разведки Леонида Шебаршина он не посвящал в свои планы. Одно могу сказать: в день объявления ГКЧП Крючков пригласил нас и сказал: военные приняли решение ввести чрезвычайное положение в некоторых районах СССР для того, чтобы предотвратить нарастающий бардак и беспорядки. И надо поддержать это решение. Мы подумали, что если решение принято военными, а я хорошо знал по опыту стран Латинской Америки, что если военные берутся за дело, значит, будет Пиночет. Другого не дано. Мы взяли под козырек, но в воздухе повис вопрос: а чего ради все это затеяно? Наблюдая за ситуацией, я быстро понял, что организаторы ни к чему не готовы. Первое же обращение к населению показало всю аморфность планов: их просто не было, как не было ни призывов к населению, ни объяснений трагичности ситуации. Никто не мобилизовал партию, а ведь в КПСС насчитывалось 20 млн членов. И ни слова, ни одного призыва к ним встать на защиту страны, выйти на улицы. В итоге члены ГКЧП под тяжестью ответственности были просто раздавлены и сами подавлены своей «смелостью». Потому и не было сопротивления с их стороны.

А ведь произошла реальная революция или контрреволюция, называйте, как хотите. Но это была, как верно заметил Владимир Путин, «крупнейшая геополитическая катастрофа». И она не вызвала никого отклика у населения. Да, покончили с собой генерал Ахромеев, поэтесса Юлия Друнина, некоторые другие. Но — и все. Все было парализовано и распластано. Немощный и инертный партаппарат был просто сметен как осенняя листва ветром. А что организаторы? Они сели писать покаянные письма Ельцину. Читать эти оправдания маршала Язова, главы КГБ Крючкова просто стыдно. Трудно себе представить всю глубину их политической немощи, неготовности ни к каким поступкам. Потому эта революция была бескровной, но очень тяжелой по своим последствиям.

— А как получилось, что Генри Киссинджеру удалось сформировать антисоветский альянс с Китаем? 

— Союз США и Китая против СССР во многом стал следствием головотяпства советского руководства. Мы своим руками создали почву, на которой Киссинджер ловко выстроил антисоветский альянс. Мы собачились из-за островов на реке Амур. Наша верхушка почему-то решила, что Китай — это враг № 1. Я помню время, когда Андропов публично говорил нам, что СССР должен иметь военный потенциал, равный потенциалам США, НАТО и Китая. Эти мысли генсека вызвали у нас в разведке ступор. Мы знали, что СССР не вытянет такое напряжение. Но слова Андропова были указанием к действию. И министр обороны Устинов (кстати, близкий друг Андропова) после этого выкачивал все ресурсы на безумную политику наращивания этого потенциала. Кстати, Устинов сыграл ключевую роль в выдвижении Андропова в генсеки. Наверное, потому Андропов и не противился его планам. А Устинова с того времени я считаю главным могильщиком СССР. Страна вкачала гигантские деньги в ненужную и безумную гонку вооружений. Потом все эти масштабные запасы оружия, которые накапливались десятилетиями, были уничтожены или гнили на складах. Это было преступлением. Мы все наши ресурсы закопали в землю. Зачем производились эти десятки тысяч танков, самолетов, артиллерии, которые к тому же устаревали? Ведь наличие ядерного оружия все это обессмысливало. Мы не понимали, зачем при таком его количестве — более 10 тыс. различных систем — мы вколачивали миллиарды рублей в обычное вооружение? Пытались с позиций разведки убедить вышестоящие инстанции не делать этого, умерить пыл. Но все попытки продвинуть идею разумного и достаточного вооружения отвергались самим Андроповым. Вот и вышло, что все богатство страны мы спустили в безумной гонке вооружений. Все было сожрано военной машиной. И колбаса стала дефицитом.

— Вы говорили об этом лично Андропову? 

— И не раз. Причем в качестве примера разумной достаточности ссылались на ядерный щит Китая. Они создали 600 ракет с ядерными боеголовками и на этом остановились, не стали накапливать десятки тысяч танков и орудий. Реакция была резкой. Андропов бросил фразу: «Не учите нас управлять государством! Мы тоже кое-что в этом понимаем».

— Верите ли вы в закат Америки? Удастся ли Байдену склеить, сшить страну? Или падение США из-за внутренних противоречий, как и падение Римской империи в свое время, неизбежно? 

— В этом мире нет ничего вечного. США зародились из самого динамичного и активного населения, которое выехало из Англии и Европы. Из России, к примеру, наши переселенцы завезли самую лучшую пшеницу — одесскую. США стали магнитом для желающих со всего мира жить лучше. Но если сначала туда ехали европейцы, то сегодня вектор демографии изменился. Америку заселили выходцы из Латинской Америки. Выросло и негритянское население. И американское общество покрывается трещинами межэтнических противоречий. Усиливается раскол между расами. Мы не раз в ходе официальных контактов по линии разведки спрашивали наших коллег, допускают ли они возможность в США социальной революции? В смысле, что имущественное расслоение может вызвать революционные изменения в обществе. Они отвечали, что в обозримом будущем это вряд ли возможно. Ссылались на успешное развитие экономики, что делало маловероятным какой-то социальный взрыв. А вот расовые проблемы признавали, тем более с учетом религиозных различий. Упоминали и о моральной проблеме в обществе, когда размываются сдерживающие нравственные устои. И эти опасения отчасти оправдались.

Но я бы не стал говорить о закате Америки. В обозримом будущем там вряд ли стоит ожидать гражданской войны, которую на телеканалах предрекают многие российские эксперты. Америка достаточно сильна, и центробежные силы пока не способны ее развалить. У нее достаточно сил и есть все необходимые законы для того, чтобы дать по зубам сепаратистам или тем силам, которые попытаются разжечь гражданский конфликт. Кстати, таких жестких законов, как в США, в СССР не было. У наших республик всегда сохранялось формальное право на выход из Союза. В Америке такое не пройдет. Вы сразу будете объявлены вне закона, к вам применят военную силу, и всех заговорщиков отправят за решетку.

Многие сегодня ссылаются на пророчества Ванги: мол, США ждет упадок и раскол. Кстати, меня часто спрашивают ваши коллеги-журналисты, обращался ли КГБ к Ванге за предсказаниями. Так вот: мы никогда к ней гонцов не посылали и к ее прогнозам относились скептически. У нас с головой было все в порядке, и мы сами могли дать прогноз по любой ситуации.

— А как у США получилось создать из России монстра пострашнее СССР? Вам, наверное, смешно читать статьи в западных СМИ с этими нелепыми обвинениями.

— У Америки реальный враг не мы, а Китай. ВВП Китая сегодня составляет 18% мирового, а России не дотягивает и до 2%. Объем внешней торговли Китая — 4 трлн долларов, а России — 270 млрд. А ведь всего лишь 40 лет назад ВВП Китая равнялся российскому сегодня — 2% мирового , а у СССР был 20%. Ну какой же мы враг США? С нашей экономикой это смешно.

А вот Китай совершил колоссальный рывок в своем развитии и реально претендует на статус мировой сверхдержавы, равной США. И ХХI век станет веком противостояния этих двух супергигантов. Это как два огромных бойца сумо, пытающихся вытолкнуть один другого из круга. Но характер этой борьбы другой. Эти две страны очень связаны друг с другом, в т. ч. в научно-технической области. Их взаимный оборот внешней торговли колоссальный. И каждый раз на высшем уровне они стараются найти компромисс. Так было при Трампе, так будет и при Байдене.

А вот у России иная судьба: она выбрана на роль врага в силу своей слабости. И потом, в США столько сил и средств было потрачено на создание из СССР образа врага, что этот имидж по наследству перешел к России. Особо ничего и выдумывать не пришлось. Ну добавили российских хакеров, взламывающих серверы госучреждений США и их союзников по всему миру. И все пошло по накатанной. Как у испанских конкистадоров, которые строили католические соборы на месте храмов ацтеков и инков и из тех же каменных блоков. Так что страхи перед Россией носят наследственный характер. Да и мы иногда их подпитываем своими заявлениями о новых военных суперразработках. Тут же поднимается визг на весь мир. Мне кажется, было бы лучше делать это втихомолку и не трясти красной тряпкой перед носом США. Эта страна привыкла жить в относительной безопасности, и открытая угроза от военных новинок вызывает у Конгресса только приступ щедрости к ВПК.

— Известный американский русофоб Ричард Пайпс еще в 2011 году назвал главную причину слабости России — она, точнее ее элита, не знает, куда идти и остановилась в нерешительности. Вы согласны?

— Это и моя давняя убежденность. Мы блуждаем по лесу. Бредем наугад, меняем курсы, галсы. Открытый разговор, что мы хотим создать из страны, давно назрел. Для себя, для потомков это важнейшая вещь — понять, «камо грядеши»? Куда мы идем? С таким вопросом спутники Христа обратились к учителю. Мы ответа не знаем. И наша жизнь на планете превращается в пустое биологическое прозябание. Нужна такая «дорожная карта», с которой мы бы работали по иному — четко и понятно, с колоссальной отдачей. Только так из нашего народа можно было бы высвободить еще оставшуюся творческую и созидательную энергию. Но повторяю: для этого мы должны знать, куда идем.