Речь госсекретаря Майкла Помпео, с которой он выступил 23 июля в Президентской библиотеке Ричарда Никсона, стала подтверждением того, что администрация Дональда Трампа переходит к политике открытой конфронтации с Китаем. Назвав борьбу за свободу с правящей в КНР Коммунистической партией Китая «миссией нашего времени», Помпео призвал США и страны-единомышленники дать отпор влиянию Пекина в международных организациях, сдержать экономический рост КНР и «побудить Китай пойти на более творческие и решительные изменения», что, по мнению некоторых наблюдателей, подразумевает необходимость смены режима в стране, пишет научный сотрудник Института национальных стратегических исследований Университета национальной обороны США Джеффри Манкофф в статье, вышедшей 29 сентября в The National Interest.
Отчасти речь была в духе внешнеполитического курса администрации Трампа, ключевое место в котором играет видение международных отношений как противостояния великих держав. Тем не менее в одном значимом аспекте призыв Помпео дать отпор Китаю представлял собой отход от видения противостояния великих держав, изложенного в Стратегии национальной безопасности (СНБ) администрации Трампа от 2017 года: в речи госсекретаря почти ничего не говорилось о другой великой державе-сопернице США — России.
США приступают к противостоянию Китаю, похоже, считая, что Россия будет если не партнером в противодействии китайскому влиянию, то, по крайней мере, незаинтересованным наблюдателем. Действительно, Помпео и сам Трамп указали, что они рассматривают возможности будущего сотрудничества с Россией в противодействии КНР, отчасти потому, что, по их мнению, России также угрожает намерение Китая наращивать свой военный потенциал, расширять свое экономическое влияние на постсоветские государства — соседи РФ и навязывать Москве односторонние торговые и инвестиционные соглашения. Однако предположение о том, что Россия будет проявлять доброжелательный нейтралитет в противостоянии США и Китая, вероятно, слишком оптимистично, несмотря на всё больший список поводов для разочарования в китайско-российских отношениях.
Хотя в СНБ великими державами-соперницами США названы и Россия, и Китай, на практике администрация Трампа с самого начала по-разному относилась к этим двум странам. Отчасти эта разница связана с глубокой поляризацией США по вопросу о «вмешательстве» России в выборы, признавать которое администрация не особо стремится.
Такая убежденность американских экспертов основана на том, что нынешнее российско-китайское сближение носит аномальный характер. Так, ряд чиновников и советников, близких к Белому дому, предложили США поработать над стратегией вбивания клина между Москвой и Пекином по примеру того, как в разгар холодной войны бывший президент Ричард Никсон и тогдашний госсекретарь Генри Киссинджер пошел на сближение США с Китаем. По словам самого Помпео, существуют области, в которых Вашингтону необходимо сотрудничать с Россией — особенно в области контроля над вооружениями и ядерного нераспространения — в рамках стратегии сдерживания КНР.
Так, во время подготовки к переговорам по контролю над вооружениями между США и Россией в Вене в июле американские официальные лица призвали своих российских коллег добиться от Пекина подключения к этому процессу. Тем не менее Москва посчитала целесообразным придерживаться уже занимаемой позиции, согласно которой именно Китай должен сам решить, участвовать ему в переговорах по контролю над вооружениями в Вене или нет. Точно так же официальный представитель МИД России Мария Захарова назвала выступление Помпео «очередной наивной попыткой осложнить российско-китайское партнерство», которое остается «важнейшим фактором стабильности в мире».
По многим параметрам китайско-российские отношения носят односторонний характер. Китай является ведущим торговым партнером России и источником иностранных инвестиций, при этом зависимая от продажи сырьевых товаров экономика России демонстрирует значительный торговый дефицит. С начала украинского кризиса китайские фирмы приобрели доли в некоторых из крупнейших компаний России и в проектах по разработке природных ресурсов. Россия — лишь одно из звеньев китайского проекта Нового шелкового пути, и даже не самое важное. Пока США призывают союзников отказаться от китайских телекоммуникационных технологий, китайские компании строят российскую сеть 5G. Во всяком случае, потребительский шок, вызванный пандемией COVID-19, усугубляет эту зависимость, поскольку Россия надеется, что Китай даст толчок своей экономике.
Между тем Китай обогнал Россию и стал вторым по величине экспортером оружия в мире, заходя на традиционно российские рынки — иногда за счет реверс-инжиниринга российских технологий. Возможно, опасениями по поводу промышленного шпионажа можно объяснить недавнее решение Москвы отложить поставку в Китай ЗРС С-400.
Тем не менее российские официальные лица и аналитики подчеркивают, что не видят в Китае угрозы. Какими бы односторонними ни были отношения, Москва понимает, что Пекин — в отличие от Вашингтона и его европейских союзников — считает Владимира Путина легитимным партнером и не представляет угрозы для безопасности российской власти. Москва и Пекин имеют совместимые, хотя и не идентичные, видения мирового порядка. Оба хотели бы видеть более «демократическую» международную систему, в которой они имели бы большее право голоса и где такие концепции, как верховенство закона и права человека, не имели бы универсального применения.
Несмотря на заявления Вашингтона о том, что Россия должна быть обеспокоена наращиванием военной мощи Китая, Москва признает, что всё более мощные ядерные, военно-морские и военно-воздушные силы Пекина представляют собой гораздо более серьезную проблему для гегемонии США в Западной части Тихого океана, чем для интересов России в Евразии. Независимо от целей политического вмешательства России и Китая в демократические государства (включая Соединенные Штаты), оба они заинтересованы в создании мира, безопасного для авторитаризма и имперской геополитики, что, в свою очередь, требует борьбы с доминированием США в международной системе.
Санкционная политика США лишь в еще большей степени укрепляет убежденность Москвы и Пекина в том, что конечная цель Вашингтона — смена режима. В то время как первоначальные санкции в отношении России были продуманным ответом на «аннексию Крыма и вторжение на востоке Украины», откуда Москва «теоретически могла уйти», выполнив условия Минских соглашений, то последующие раунды запретительных мер стали носить более амбициозный характер.
Такие санкции, разработанные не столько для изменения поведения России — например, для «вывода ее войск с Украины», — сколько для наказания за прошлые проступки Москвы, такие как вмешательство в выборы, отменить будет гораздо сложнее, особенно запретительные меры, введенные Конгрессом. Распространение санкций в сочетании с официальными заявлениями о необходимости создавать трещины в российской элите в очередной раз убеждает Кремль в том, что Вашингтон хочет осуществить в Москве смену власти.
Вашингтон сейчас придерживается аналогичного курса в отношении Китая. Помимо новых пошлин, введенных в попытке преодолеть несправедливые торговые практики Китая, администрация Трампа объявила о санкциях, направленных против репрессий Пекина в Синьцзяне и введения нового закона о национальной безопасности в Гонконге. Каким бы ни было моральное оправдание этих шагов, на практике введенные в связи с Синьцзянем и Гонконгом санкции, вероятно, будут восприняты в Пекине как посягательство на территориальную целостность Китая, что поддержит давние утверждения России о том, что санкции представляют собой угрозу национальной безопасности.
Для России перспектива эскалации противостояния США и Китая — палка о двух концах. С одной стороны, благодаря такому развитию событий дружба с Москвой становится более ценным товаром, расширяя возможности России в двусторонних отношениях с Китаем. Благодаря ему же больше вероятность того, что Пекин будет поддерживать откровенно ревизионистскую позицию Москвы по отношению к международному порядку, вместо того чтобы стремится добиться большего влияния внутри этого порядка, как Пекин делал это на протяжении долгого времени. Пекин также может быть готов предложить Москве немного «пряника», например, в вопросе пошлин на энергоносители или защиты интеллектуальной собственности.
Тем не менее Россия тоже заплатит цену, если китайская экономика понесет еще больший ущерб в результате санкций США и других карательных мер или если конфронтация между США и Китаем усугубит глобальную рецессию, вызванную коронавирусом. Российские аналитики также отмечают, что, будучи самой слабой из трех крупных держав, Россия не сможет многое сделать в одиночку для формирования американо-китайских отношений и может оказаться втянутой в споры и, возможно, даже конфликты, которых она предпочла бы избежать.
Тем не менее трудно представить себе сценарий, в котором Россия поддержит США в противоборстве с Китаем или даже займет позицию доброжелательного нейтралитета. Даже если, как недавно заключило американское разведывательное сообщество, Россия хотела бы, чтобы Трамп был переизбран в ноябре, Москва за последние три с лишним года узнала, что фундаментальный курс политики США в отношении России вряд ли изменится, независимо от того, кто сидит в Белом доме. В этих условиях США мало что могут предложить, чтобы заставить Россию пересмотреть свое стратегическое соглашение с Китаем.
Москва, несомненно, попытается использовать любую конфронтацию между США и Китаем для продвижения своих интересов. Она будет пытаться добиться уступок с обеих сторон, одновременно ускоряя усилия по налаживанию связей с третьими сторонами, включая китайских конкурентов, таких как Индия и Япония, и европейскими странами, отчужденными администрацией Трампа (прежде всего, Германией после ухода Ангелы Меркель), чтобы застраховаться от последствий такой холодной войны. Москва даже может остаться открытой для сотрудничества с США в конкретных областях, представляющих общий интерес, таких как переговоры о продлении срока действия договора СНВ-III.
Однако на самом фундаментальном уровне интересы нынешней России в большей степени совпадают с интересами Китая, чем с интересами США, и перспектива более глубокой и продолжительной конфронтации между США и Китаем повысит важность этого стратегического соглашения как в Пекине, так и в Москве.