Российская элита сегодня глубже, чем когда-либо, интегрирована в глобальную, хоть и не на ведущих ролях. Переплетение интеллектуальных исканий с меркантильными интересами обусловит глубокие противоречия, тем более что Россия – на пороге нервного периода: меняется окружающая реальность, повестка, а в перспективе и лидерство. Опасно, если и без того серьёзный вопрос о позиционировании в американо-китайском мире окажется в центре внутренней борьбы, подменяя собой необходимый разговор о собственном развитии.
Американо-китайское противостояние может стать важным фактором не столько внешней, сколько внутренней российской политики, вернув к жизни неизбывный спор западников и незападников.
Среди экспертов-международников существует подобие консенсуса (за исключением маргиналов с обоих краёв), что России не следует занимать чью-то сторону в конфронтации Америки и КНР. Это не означает нейтралитета. Китай, во-первых, крупнейший и самый сильный сосед, ссориться с которым крайне неразумно. Во-вторых, после фейерверка санкций трудно придумать причину, почему Москва решила бы солидаризироваться с США в её конфликте с Пекином, против которого в ход идут методы, хорошо ей знакомые. Однако симпатии к Китаю и совпадение ряда интересов – одно, а готовность броситься за него на амбразуру – другое. Китайские товарищи поддержку Москве тоже дозируют в точно обозначенных, хотя и широких рамках. Как бы то ни было, с международно-политической точки зрения, подход России вполне рационален.
С внутриполитическим аспектом всё сложнее, поскольку ситуация накладывается на давнюю дихотомию отечественного сознания. Споры о том, является ли Россия Европой или нет, идут больше двухсот лет. Тяга к Европе (Западу) как источнику прогресса сменялась обидой, что нас не принимают как ровню. Европейский взгляд, действительно, определял для России две ролевые позиции – «варвар у ворот», опасная внешняя угроза, либо «вечный подмастерье», не имеющий шансов стать мастером.
Аргументы западников-прогрессистов и приверженцев самобытности не раз воспроизводились на протяжении XIX и XX веков почти в неизменном виде. Колеблющийся баланс отражался в циклических сменах условной разрядки на условное обострение и обратно. После распада СССР был поставлен смелый эксперимент – не просто прозападный курс, а попытка стать институциональной частью западного сообщества. Очередное путешествие от подмастерья к варвару заняло примерно полтора десятилетия и закончилось привычно – мрачным отчуждением.
Но на сей раз виток спирали пришёлся на поворотный момент во всем мире – Азия из периферии превращалась в центр развития, а Запад переживал внутренние проблемы, утрачивая статус эталона. Трансформация международного контекста сочеталась с горьким разочарованием из-за неудачи порыва на Запад. В результате российская политика стала более сбалансированной, начав отходить от западоцентризма предшествовавших времён. Дебаты на культурно-цивилизационные темы продолжались, но условия способствовали менее эмоциональному подходу.
Переход противостояния КНР и США в острую фазу, сопоставимую по духу с холодной войной, способен спровоцировать всплеск новых страстей на старую тему – выбор между Европой (в данном случае Америкой, но не суть) и Азией. Одна из прошлых доказательных линий – об отсталости Востока и превосходстве Запада – сейчас малоубедительна, поэтому в ход идут доводы, касающиеся культурной близости европейской и чуждости азиатской традиции. Есть и противоположная версия – о глубокой и имманентной враждебности Запада и необходимости искать защиты от неё на Востоке.
В отличие от дискуссий западников и славянофилов в XIX или начале ХХ столетий, определявшихся более умозрительными резонами, на нынешний экзистенциальный выбор воздействует и география материальных связей. Российская элита глубже, чем когда-либо, интегрирована в глобальную, хоть и не на ведущих ролях. Переплетение интеллектуальных исканий с меркантильными интересами обусловит глубокие противоречия, тем более что Россия – на пороге нервного периода: меняется окружающая реальность, повестка, а в перспективе и лидерство. Опасно, если и без того серьёзный вопрос о позиционировании в американо-китайском мире окажется в центре внутренней борьбы, подменяя собой необходимый разговор о собственном развитии.
Вообще, главная проблема описанных метаний в том, что они отнимают массу интеллектуальной энергии, но ведут по одному и тому же замкнутому кругу и подчёркивают несамодостаточность России. Что удивительно, учитывая её размеры и потенциал. Современному миру вообще противопоказана политика на основании «цивилизационного выбора». Укрепление собственной повестки за счёт гибкости внешних отношений и расширения возможностей – рецепт успеха во фрагментированной, культурно и идеологически неоднородной среде.
Сто с лишним лет назад слова ряда государственных деятелей, утверждавших, что России лучше остаться в стороне от европейской войны, не были услышаны. Результат известен. Сейчас тем более стоит воздержаться.