История китайско-российских отношений и их современное значение

Декан и профессор Школы международных и региональных исследований Восточно-Китайского педагогического университета; директор Центра по изучению России Института гуманитарных и социальных наук Восточно-Китайского педагогического университета.

Сегодня достигнут определённый рубеж контраста возможностей Востока и Запада, и мы находимся в тупике, но Запад по-прежнему способен выжить и измениться. Дебаты об универсальности и особенностях мирового исторического процесса не завершены.

С момента установления 70 лет назад отношения между КНР и Россией (Советским Союзом) прошли проверку на прочность, включая перемены во внутренней и международной политической и экономической сферах после холодной войны. В XXI веке на фоне кардинального изменения международной ситуации связи двух стран трансформировались в партнёрство с огромным потенциалом на международной арене, а в будущем Россия и Китай станут ключевыми игроками в сфере обеспечения стабильного развития. С увеличением значимости китайско-российских отношений им уделяется беспрецедентное внимание. Следовательно, необходимо провести детальный анализ этого феномена, чтобы Китай и Россия могли по-настоящему способствовать стабилизации, гармонизации и обновлению многообразного современного мира.

Модельные отношения

Китайско-российские отношения можно назвать моделью по нескольким причинам. Партнёрство базируется на «гармонии, невзирая на различия», прочном двустороннем, региональном и глобальном сотрудничестве с мощной мотивацией, взаимном доверии и тесном взаимодействии высшего руководства.

Во-первых, Китай и Россия (Советский Союз) пережили схожий опыт за последние сто лет. Фундамент партнёрства был заложен в период революции и государственного строительства, когда Китай воспринимал Россию как образец для подражания, а также бок о бок с СССР боролся с фашизмом. Реформы и преобразования после холодной войны, а также события, которые КНР и Россия пережили на стыке столетий, сформировали общий контекст для внутренней и внешней политики двух стран.

Китай и Россия – древние цивилизации с богатой историей и уникальными чертами. В сложной международной политике как крупные державы они имеют общие принципиальные подходы, но используют разные методы. На примере собственных взаимоотношений стороны осознали, что в современном многообразном международном сообществе уважение культурных традиций, особенностей общественного строя, независимости и суверенитета является обязательным условием гармоничного сосуществования.

Отношения, которые строятся на основе уважения многообразия, более универсальны и потому прочны, нежели отношения, базирующиеся на концепции единообразия или исключительности, когда одна система убеждена в своём превосходстве.

Во-вторых, китайско-российские отношения достигли значительного прогресса не только на двустороннем, но и на региональном и глобальном уровнях. Как отмечалось в совместном заявлении Китайской Народной Республики и Российской Федерации о развитии отношений всеобъемлющего партнёрства и стратегического взаимодействия, вступающих в новую эпоху (июнь 2019 г.), китайско-российские отношения обладают огромным внутренним потенциалом и имеют широкие перспективы развития. Стороны договорились развивать взаимодействие в сфере политики, безопасности, прагматичное сотрудничество, гуманитарные и культурные обмены и международное сотрудничество ключевыми аспектами всеобъемлющего стратегического партнёрства двух стран.

В-третьих, всеобъемлющее, тесное, честное и эффективное прямое взаимодействие руководителей двух стран указывает направление развития китайско-российского стратегического партнерства в новую эпоху. В частности, обмен визитами на высшем уровне в важные моменты является примером того, как продвигать двусторонние отношения, а главное, строить сообщество человеческих судеб.

Китайско-российские отношения способствуют просвещению, расширяя понимание единообразия и многообразия мировой истории

Путь, который они прошли за 70 лет, и особенно их нынешний статус тесно связаны с вопросами единообразия и многообразия, универсальности и особенностей процесса мирового исторического развития, дискуссии о котором не прекращаются.

Во-первых, был ли процесс современной мировой истории сосредоточен только в Западной Европе или существовали разные модели исторического развития в Западной Европе, Восточной Азии и Евразийском регионе между Западной Европой и Восточной Азией?

В Евразии было по меньшей мере три исторических системы: европейская историческая модель, основанная на гражданском обществе и ориентированная на демократию и правовую систему; монгольско-юаньская империя и её преемница Российская империя между Западной Европой и Восточной Азией, восточноазиатская модель, представленная Китаем. В последние 20–30 лет изучение истории Внутренней Азии,[1] монгольской династии и династии Юань, а также европейской истории находится на подъеме. Несмотря на противоречия в исследованиях, в целом они отражают недовольство монополией Запада на линейное представление о мировой истории. Подтверждая объективный факт, что Европа занимала лидирующую позицию в истории, мы должны осознавать, что исторический дискурс Западной Европы необходимо обогатить и дополнить другими моделями, включая восточноазиатскую и российскую, расположенную на стыке европейской и азиатской цивилизаций. Только так удастся полностью отразить богатую и сложную диалектику единообразия и многообразия в мировой истории. Дискуссия о мировом историческом процессе, очевидно, оказывает серьёзное воздействие на понимание нынешних и будущих международных процессов.

Во-вторых, как оценивать различные региональные и международные модели, существовавшие на Востоке и Западе? Вестфальская система – система национальных государств, построенная в Западной Европе в XVI–XVII вв., безусловно, открыла мировой процесс универсального исторического значения. Однако в последние годы некоторые исследователи высказывают мнение, что, хотя создание системы национальных государств действительно стало историческим прогрессом, с появлением крупных держав войны в Европе не прекратились, а негативный эффект от них был огромным. Кроме того, не удалось избежать катастрофы двух мировых войн в XX веке.[2] С точки зрения войны и мира в межгосударственных отношениях национализация государств в Азии произошла на 400 лет позже, чем в Европе, и до конца XIX века можно вспомнить лишь несколько крупных войн, а отношения между странами были достаточно стабильными. Поэтому мы не должны подходить к различным региональным и международным моделям, существовавшим на Востоке и на Западе дискриминационно или с предпочтениями.

В-третьих, как относиться к модели управления за пределами Западной Европы? 400 или 500 лет назад Китай и Россия не были национальными государствами западноевропейского образца, однако Нерчинский договор, подписанный двумя империями в 1689 г., в ситуации войны и хаоса в Европе, обеспечил почти 200 лет мира на огромной территории Евразии – до середины XIX века. Таким образом, западноевропейская модель не доминировала на Евразийском континенте и в Восточной Азии, а незападноевропейская модель управления сыграла существенную роль в стабилизации Евразии на длительное время. С этой точки зрения, успехи, достигнутые за 70 лет дипломатических отношений между Китаем и Россией неслучайны, они имеют прочную историческую базу.

Взглянем на китайско-российские отношения с точки зрения мирового исторического многообразия. Признавая значимость общего мирового исторического процесса, необходимо тщательно изучить уникальность, субъективность и статус отношений Китая и России. Многообразие обогащает универсальность, универсальность не должна отрицать многообразие. Нельзя просто игнорировать единообразия мирового исторического процесса с уникальными региональными особенностями, что является идеологической основой китайско-российских отношений и даже выживания и развития двух стран.

Современные китайско-российские отношения отражают столетнюю смену парадигмы в отношениях Востока и Запада

Сегодня, обсуждая китайско-российские отношения, многие предпочитают игнорировать столетнее кардинальное изменение отношений Востока и Запада как поворотного момента, повлекшего за собой масштабную эволюцию экономических, политических, культурных отношений и сферы безопасности.

Две мировые войны и предшествовавшая им русско-японская война 1904-1905 гг. показали, что Азии в XX в. не удавалось избежать войн, развязанных Западом.[3] Даже после окончания Второй мировой войны, прекращения военных действий и восстановления экономики западных стран в Азии продолжали происходить крупные войны, в том числе корейская и две индокитайских.[4] Некоторые исследователи утверждают, что мир между западными странами удавалось поддерживать, только ведя войны на Востоке.[5]

На позднем этапе холодной войны историческая траектория изменилась: в Европе конфронтация сохранялась, но в 1971 г. удалось добиться потепления китайско-американских отношений. Позже возобновление отношений между Китаем и Японией, а также многими странами Запада способствовало прекращению холодной войны в Азии. Если в 1950–1960-е гг. мир между великими державами в Европе поддерживался благодаря борьбе в Азии, то в этот период порядок западного мира обеспечивала разрядка в Азии. Иными словами, холодная война в Европе завершилась только в 1989–1991 годах, после радикальных перемен в Восточной Европе и распада СССР, в Азии это произошло на 20 лет раньше.

Политические и экономические преобразования под эгидой неолиберализма распространились на весь мир. В некоторых азиатских странах они привели к совершенно противоположным результатам, если сравнивать с трансформацией советского блока, где реформы шоковой терапии активно продвигал Запад. В азиатских странах ситуация была относительно стабильной, так как там пытались соединить реформы и традиции, европейцы были настроены более радикально и готовы к революциям. Разница в процессе и результатах трансформации заставила задуматься о целесообразности модели, продвигаемой Западом. Азиатские страны стали пропагандировать социальное и экономические развитие на основе политической стабильности, и это стало их идеологической силой.

После финансового кризиса 2008 г. различия в траектории развития Востока и Запада стали более очевидны: западный мир столкнулся с серьёзной внутренней турбулентностью. Базовые структурные факторы, на протяжении столетий обеспечивавшие развитие и прогресс Запада, оказались под угрозой: популизм бросил вызов демократии, потоки мигрантов нанесли удар по открытости, позитивистская традиция, на которой строится развитие Запада, была запятнана «постправдой» и «постфактами», началось беззастенчивое прославление лжи, слухов и обмана.[6] Азия всегда поддерживала относительно высокий уровень роста, базовая общественная система реформировалась постепенно. В регионе не было масштабных социальных потрясений, как Brexit или потоки мигрантов, а также геополитических конфликтов, как на Украине. Можно предположить, что такая тенденция развития сохранится на длительное время.

Российско-китайские отношения и геополитика

Геополитика как идеологический, теоретический и когнитивный инструмент прежде всего касается межгосударственной политики и стратегии, которые определяются взаимоотношениями и проецированием национальной политики в геопространственном контексте. Маркс в своей классической работе «Разоблачения дипломатической истории XVIII века» называл сутью геополитической стратегии Британии морское доминирование.[7] В конце XX века Annals School была известна в исторических кругах особым вниманием к долгосрочным факторам географии и цивилизации. Кстати, президент Путин как-то сказал, что геополитика имеет большее значение, чем идеология.[8] Именно поэтому даже после отказа от своей идеологии Россия ощущает мощное давление со стороны Запада.

Во-первых, различные схемы геополитического поведения, присущие Востоку и Западу, заставили Россию задуматься о своих отношениях с Западом и способствовали укреплению китайско-российских отношений, что предопределило дальнейшее развитие партнерства. Изначально Россия стремилась к сближению с Западом, но экспансия НАТО и Евросоюза на восток оказалась неприемлемой для Москвы, что привело к серии геополитических конфликтов и конфронтации в Европе. Азия изучила опыт регионального сотрудничества в Европе, но не пошла по пути Евросоюза – то есть интеграции, выходящей за рамки национального суверенитета. Да, в Азии существуют серьёзные разногласия и споры, но там не происходило масштабного изменения геополитических границ, сопоставимого с расширением НАТО или реваншизму России. Важный геоцивилизационный и политический аспект для Азии – сохранять возможности для развития в условиях сотрудничества Китая и России и с учетом совпадающих цивилизационных традиций.

Во-вторых, завершение холодной войны в Европе ознаменовалось объединением Восточной и Западной Германии – символа этой войны, в Азии же до сих пор остаются две страны – одна разделена Тайваньским проливом, другая расположена на Корейском полуострове, – которым не удалось добиться полного объединения после раскола, произошедшего в годы холодной войны. Значит, противоречия между континентальной и морской геополитикой – вечная тема.

Пространственные разрывы морской геополитики не позволяют злоупотреблять методами, характерными для политических единиц континента, но в то же время мешает сотрудничеству, базирующемуся на пространственном единстве континента, поскольку политическое сотрудничество континента представляет потенциальную угрозу для морской гегемонии. Безусловно, это будет препятствием для объединения и сотрудничества всех стран континента.

В-третьих, Китай не будет повторять геополитическую модель соперничества с другими державами за гегемонию. Как крупная политическая сила, вынужденная выбирать между морской и континентальной геополитикой, Китай должен стараться избежать катастрофических последствий этого противоборства, учитывать пространственное превосходства, придерживаться принципов инклюзивности, прагматизма и идеологической трансцендентности. Это позволит связать Восток и Запад, создаст новые возможности для сотрудничества, сведет на нет конфликты и конфронтацию. Инициативу «Пояс и путь» можно считать отражением подобной пространственной логики. Если следовать объективной геополитической логике, у Китая и России есть не только огромное пространство для сотрудничества, но и возможность сотрудничество с крупными державами на основе китайско-российских отношений.

Значимость китайско-российских отношений с точки зрения противоречий модерна

С 1960–1970-х гг. дискуссия о модернити была самой важной в академических кругах и напрямую затрагивала развитие внутри- и внешнеполитической мысли. Европу и США было принято считать базовым ориентиром современности, а процесс модернизации стран и регионов, не соответствующих европейским и американским стандартам, являлся переходом к современности. Все незападные страны, по выражению немецкого философа Макса Вебера, должны пройти процесс разочарования, чтобы войти в стадию современности. Эта теория сыграла важную роль в продвижении процесса модернизации незападных стран, но это не конечная цель познания.

После окончания холодной войны процесс разочарования под эгидой западной идеологии происходил в России и других бывших социалистических странах, а также в развивающихся государствах. Однако, вопреки ожиданиям, попытка продвигать неолиберальную модель перехода с помощью шоковой терапии вызвала сопротивление в странах и регионах, где не сложились исторические условия европейской и американской цивилизации, а в таких традиционных государствах, как Россия, произошло обратное движение. Вместо линейной прогрессивной модели замены предсовременного на современное появилась парадигма плюралистичной современности. В период с 1990-х гг. до начала XXI века тема многообразия, плюрализма и даже многополярности в мировом историческом процессе получила беспрецедентное внимание. Этот тренд стал драйвером эволюции. Но точка в дебатах о современности не поставлена.

Сегодня главный вызов заключается в том, что хотя недостатки линейного мышления и простой замены предсовременного на современное при вестернизации развивающихся и переходных регионов очевидны, если заменить парадигму «современное – предсовременное» на многообразие, плюрализм и даже многополярность и при этом игнорировать необходимость реформ и обновления, перед нами станет вопрос: существует ли проблема процесса многообразия, которому не хватает поддержки современности. Если мы не пересмотрим баланс сил между Востоком и Западом и сохраним значительные преимущества Запада, приведет ли это к ошибочным расчетам и ненужной конфронтации?

Поэтому размышления о современности фактически перешли в новую фазу: тема общей безопасности, которой пренебрегали представители западной современности, сегодня активно изучается. В ситуации, когда под угрозой находится выживание человечества, безопасность стала одним из важнейших элементов сегодняшней международной проблематики, а также очень реалистичным бэкграундом китайско-российского сотрудничества. Одним из важнейших идеологических и теоретических обоснований продвижения отношений двух стран стало строительство «безопасной, плюралистичной и устойчивой современности».[9]

Необходимо взглянуть на отношения двух стран с точки зрения современности, изучить внутренние идеологические мотивы, последовательно продвигать и углублять сотрудничество. В процессе реализации стратегии мы должны чётко определить пропорции, чтобы это шло на пользу как развитию самого Китая, так и стабильному прогрессу международного сообщества.

Развитие китайско-российских отношений нуждается в поддержке идеологических и теоретических кругов, которые и сами откроют для себя много нового в практике двустороннего сотрудничества. На нынешнем этапе очевидны впечатляющие достижения, и мы должны тщательно проработать дальнейшие пути развития и их идеологическое обоснование, которые соответствовали бы статусу Китая как крупной державы, а также острой потребности в реформировании международных отношений.