В год 75-летия окончания Второй мировой все клянутся в приверженности миру, но слово «война» звучит на каждом шагу. И не в исторических реминисценциях, а применительно к сегодняшним событиям. Все сферы жизни как будто бы милитаризировались – от экономики и культуры до истории и экологии. Повсюду грохочут битвы – за прошлое, настоящее и будущее. Считается, что их ожесточённость обусловлена тем, что виртуальные противостояния служат заменой невозможной (благодаря ядерному оружию и тесной взаимозависимости) прямой стычке. Так что пусть эти баталии полыхают – тем самым выпускается пар. Но степень нервозности и неуверенности в мире (особенно на Западе) повышается, и возникает опасение: а не перейдёт ли эта тревожность в агрессивность? Проще говоря, не возрастает ли угроза полноценной войны с участием крупнейших стран? Этот номер – о подспудно усугубляющейся истерии.
2020 Март/Апрель
Таниша Фазал и Пол Поуст предлагают очнуться от либерального мифа, согласно которому «вероятность войны стабильно снижается, столкновения между великими державами немыслимы, а вооружённые конфликты любых типов становятся всё более редкими». Практика не подтверждает этот успокоительный вывод. Сергей Караганов обращает внимание на распространившийся «“стратегический паразитизм” – уверенность, что 75-летний относительный мир – навсегда». Он полагает, что риски самого разного рода нарастают, и в этой обстановке особую значимость для мирного развития приобретают понятные людям классические ценности общественного устройства, идеи, которые разделило бы большинство. Кроме того, возрастает роль персонального лидерства. С последним согласны Дэниел Байман и Кеннет Поллак. Их тревожит персонификация политики в ущерб институтам и демократическому строительству, но они признают, что «в тяжёлые времена вера в силу лидера становится источником надежды».
Всё более очевидная растерянность относительно будущего уходит корнями в период рубежа 80-х – 90-х гг. прошлого столетия, когда с распадом СССР разрушилась модель мирового устройства, согласованная в 1945 году. Новой устойчивой системы взаимоотношений не возникло. Тимофей Бордачёв задаётся вопросом, почему Россия и Европейский союз не воспользовались уникальным шансом, который представился в 1990-е гг., – создать выгодную обеим сторонам общность. Автор приходит к выводу, что ни Москва, ни европейские столицы не считали эту цель для себя настолько важной, чтобы всерьёз взяться за воплощение её в жизнь. Анатолий Адамишин возвращается к анализу своего опыта конца холодной войны с тем же намерением – понять, что помешало раз и навсегда уйти от конфликтности в отношениях с Западом, хотя в ту пору это представлялось почти гарантированным. Соединённые Штаты предпочли сделать ставку на собственное доминирование, а это исключало равноправные отношения и оттолкнуло Россию, полагает дипломат.
Роберт Кейган затрагивает тему, казалось, окончательно закрытую в ХХ веке, – «германский вопрос». Ответом на него стал «либеральный порядок» в Европе и в мире, установившийся после прекращения идеологической конфронтации. Однако именно он сейчас трещит по швам, пробуждая страхи повторения прошлого в Старом Свете, прежде всего в самой Германии. Ливью Горовиц обнародует интереснейшие документы архивов 1980-х гг., из которых следует, что Великобритания более чем прохладно относилась к объединению Германии, но не сделала ничего, чтобы направить этот процесс в русло, которое считала бы выгодным для себя.
К тому переломному времени восходят и различия в трактовках причин и итогов Второй мировой войны, которые теперь, особенно в год юбилейной даты, достигли кульминации. Специальный раздел текущего выпуска продолжает темы, начатые нами в прошлом журнале, – историческая политика и войны памяти. Материалы круглого стола с участием российских учёных, опубликованные в предыдущем номере, вызвали такой резонанс, что мы решили развить сюжет. Опрос двух десятков ведущих интеллектуалов из Европы, США и Китая при всём разнообразии их взглядов показал одно: никто не сомневается, что прошлое стало ареной острейшей борьбы, а политизация истории достигла едва ли не критического уровня. И хотя основные споры идут сейчас о событиях первой половины прошлого века, о природе тогдашнего мирового столкновения, размежевание намного глубже: «Дебаты касаются не каких-то абстрактных разборок по поводу – «кто есть who» и кто должен примерить рога, а кто крылья и нимб. Речь идёт об основах существования наций и стран».
Действительно, развитие событий во многих странах показывает, что главные сражения зачастую разворачиваются сейчас не между государствами, а внутри обществ, которые теряют прочную идейную опору. Самый наглядный пример – Соединённые Штаты. Тамошнюю политическую борьбу регулярно называют «холодной гражданской войной», а избирательная кампания – 2020 обещает по накалу превзойти скандальные выборы четырёхлетней давности. Три выдающихся американиста – Владимир Печатнов, Иван Курилла и Андрей Исэров беседуют о том, насколько происходящее ныне в США свойственно американской политической культуре, а в какой степени – продукт уникального стечения обстоятельств. К дискуссии примыкают два комментария по текущим событиям. Дмитрий Суслов и Андрей Кортунов полагают весьма вероятным переизбрание Дональда Трампа на второй срок и рассуждают, что это могло бы значить. Оба сходятся во мнении, что никакой исход голосования не позволит победителю проводить последовательную политику, поскольку раскол общества сохранится. Подлинные и неизбежные изменения в политике и мировоззренческой парадигме откладываются до 2024 года.
Душа могла бы отдохнуть на последней теме – о второй квантовой революции и стремительном развитии технологий, которые несут новые возможности человечеству. Но и здесь – увы – не обходится без острого соперничества. Отправной точкой для дискуссии, изложение которой мы публикуем, стало заявление корпорации Google о достижении ей «квантового превосходства». Так ли это и что означает, станет ли квант «атомной бомбой XXI века» – в захватывающем обмене мнениями специалистов из самых разных сфер: от физиков до философов и антропологов.