«Китай не будет повторять старую практику сильной страны, стремящейся к гегемонии», – заявил министр иностранных дел КНР Ван И в сентябре прошлого года. Этот посыл китайское руководство продвигает с самого начала впечатляющего подъема. На протяжении десятилетий оно всеми силами преуменьшало мощь Китая и убеждало других – в особенности США – в своих скромных намерениях. Цзян Цзэминь, китайский лидер в 1990-х гг., призывал к взаимному доверию, взаимовыгодным отношениям, равенству и сотрудничеству во внешней политике. При Ху Цзиньтао, который возглавил страну в 2002-м, главным слоганом стало «мирное развитие». Нынешний лидер страны Си Цзиньпин отметил в сентябре 2017 г., что у Китая отсутствует ген, заставляющий великие державы стремится к гегемонии.

Конечно, все эти заявления можно воспринимать как обман. Но китайские лидеры говорят правду: Пекин действительно не хочет заменить Вашингтон во главе международной системы. Китай не заинтересован в создании глобальных альянсов, поддержании военного присутствия в разных регионах мира, отправке войск за тысячи километров от своих границ, руководстве международными институтами, которые будут ограничивать его же действия, или продвижении своей системы управления за рубежом.

Но было бы ошибкой сосредоточиться на этой незаинтересованности и заверениях китайского руководства. Пекин вправду не стремится узурпировать позиции Вашингтона как лидера мирового порядка, но цели его не менее амбициозны. Китай настроен на полное доминирование в Индо-Тихоокеанском регионе. Он хочет вытеснить США и стать безоговорочным политическим, экономическим и военным гегемоном. На глобальном уровне Китай вполне устраивает, что Соединенные Штаты занимают водительское место, но он хочет иметь возможность при необходимости оказывать противодействие Вашингтону. Как отметил один китайский политик в частной беседе, «быть великой державой означает, что вы можете делать, что хотите, и никто не может ничего вам сказать». Иными словами, Китай пытается оттеснить, а не заменить США.

Путь, выбранный Китаем, заставляет многих экспертов ошибочно полагать, что страна собирается сосуществовать с Америкой и не нацелена фундаментально изменить порядок в Азии либо конкурировать с Соединенными Штатами в борьбе за глобальное влияние. Двойственность стала частью стратегии. Китайское руководство понимает: чтобы добиться успеха, не стоит провоцировать неблагоприятную реакцию, поэтому Пекин воздерживается от прямых вызовов Вашингтону, не копируя его действия по строительству миропорядка и глобальное военное присутствие. Китай использует непрямую стратегию аккумулирования силы, главная цель которой – вытеснение США из Индо-Тихоокеанского региона и соперничество на мировой арене.

До сих пор КНР удавалось укреплять свои позиции, избегая провокаций. Но укреплять собственную мощь, не бросая прямой вызов действующему гегемону, можно до определенного предела, и сейчас эта точка приближается. При Си Цзиньпине Китай начал прямую конфронтацию с Америкой. С учетом внутренних вызовов подъем может застопориться. Но история показывает, что в большинстве случаев, когда стране удавалось обеспечить устойчивый подъем, она в конечном итоге смещала с занимаемой позиции доминирующую державу – мирным путем или в результате войны.

Это не значит, что США не в состоянии переломить сложившуюся тенденцию. Чтобы сохранить доминирующее положение, Вашингтону придется изменить курс. Нужно расширять, а не сокращать участие в либеральном международном порядке. Укреплять приверженность американским ценностям, а не отказываться от них. И самое главное – следить за тем, чтобы лидерство США приносило пользу другим, а не руководствоваться принципом «Америка прежде всего».

 

Как поднимался Китай

На протяжении всей мировой истории будущие супердержавы изобретали новые способы подъема. Империя монголов объединяла земли с помощью торговли, династия Цин построила данническую систему, Великобритания захватила колонии, Советский Союз создал идеологически связанные сферы влияния, а Соединенные Штаты выстроили институционализированный миропорядок и обеспечили себе глобальное военное присутствие. Китай тоже искал новые источники силы и использовал их необычным образом.

В политике КНР опиралась на комбинацию завуалированных действий и публичной дипломатии, чтобы нейтрализовать иностранных оппонентов. Дабы сформировать дискурс по наиболее значимым вопросам, созданы сотни Институтов Конфуция в университетах по всему миру и запущены медиапроекты на английском языке для пропаганды идей Компартии Китая. Спецслужбы КНР привлекали в качестве информаторов граждан, живущих за рубежом, чтобы знать, что китайские студенты и преподаватели говорят о своей стране. В Австралии и Новой Зеландии Китай оказывал прямое воздействие на политику, тайно финансируя желательных кандидатов.

Особенно изобретательно Пекин использовал экономическую силу. Стратегия подразумевала финансирование инфраструктурных проектов в развивающихся странах с целью создания зависимых и потому послушных иностранных правительств. В итоге эти усилия переросли в инициативу «Один пояс, один путь», масштабный региональный инфраструктурный проект, представленный в 2013 году. Китай потратил на инициативу около 400 млрд долларов (и обещает еще сотни миллиардов) и убедил 86 стран и международных организаций подписать порядка 100 соглашений о сотрудничестве. Китай оказывает помощь – в основном в форме займов от банков, контролируемых компартией, – без традиционных для Запада жестких условий: не нужно проводить рыночные реформы или повышать качество госуправления. Тем не менее Китай требует от реципиентов лояльности в некоторых вопросах, включая непризнание Тайваня.

Как отмечает аналитик Надеж Роллан, инициатива «Один пояс, один путь» «призвана позволить Китаю лучше использовать свое растущее экономическое влияние для достижения политических целей, не провоцируя противодействие или военный конфликт». Военные аспекты остаются неоднозначными, поэтому в Вашингтоне не могут определить истинные намерения Пекина. Многие эксперты задаются вопросом, будет ли инициатива «Один пояс, один путь» включать мощный военный компонент, но суть не в этом. Даже если инициатива не является прелюдией к глобальному военному присутствию в американском стиле (скорее всего, так и есть), Китай способен использовать полученное в результате проекта экономическое и политическое влияние, чтобы ограничить возможности США. Например, вынудить зависимые государства в Африке, на Ближнем Востоке и в Южной Азии лишить американских военных права использовать их воздушное пространство или наземные объекты.

Действия Китая не ограничиваются экономикой и политикой, используется и жесткая сила. Пекин оказался особенно предприимчивым в военной стратегии. Доктрина A2/AD (ограничение/блокирование доступа) стала кладезем инноваций: развивая относительно низкозатратные асимметричные военные возможности, Китай серьезно затруднил американскую помощь Японии, Филиппинам или Тайваню в случае войны. С другой стороны, вместо конфронтации с США и их вытеснения из Азиатско-Тихоокеанского региона Китай препятствует американским авиации и флоту невоенными способами, что позволяет отрицать свою причастность и не провоцировать ответные действия. Благодаря этой тактике Китай добился значительных политических и территориальных приобретений, не вступая в открытый конфликт с Соединенными Штатами или их союзниками.

Китаю также удавалось избежать скоординированного ответа США, намеренно откладывая модернизацию своих вооруженных сил. Как говорил китайский лидер Дэн Сяопин, «скрывайте свою мощь, ждите благоприятного момента». Поскольку обычно о намерениях претендента на гегемонию судят по численности и структуре его армии, Китай предпочел сначала укрепить другие типы силы – экономическую, политическую и культурную, – чтобы создать менее угрожающий образ.

Когда в 1970-е гг. Дэн Сяопин начал программу «четырех модернизаций» – сельского хозяйства, промышленности, науки и технологий и национальной обороны – военную модернизацию он отложил на потом. В 1980-е гг. Китай сосредоточился на экономике, а затем занялся подкреплением растущей экономической мощи политическим влиянием, присоединившись в 1990-е и начале 2000-х гг. к ряду международных институтов. На стыке тысячелетий вооруженные силы КНР находились в плачевном состоянии. Корабли не могли отходить далеко от берега, пилоты не имели навыков полетов ночью или над водой, в ядерных ракетах использовалось устаревшее жидкое топливо. У сухопутных войск не было современной бронетехники.

Лишь в конце 1990-х гг. Китай всерьез занялся модернизацией вооруженных сил. Основной задачей было обеспечение превосходства над Тайванем, а не проецирование силы в более широком масштабе. Пекин четко давал понять, что намерен применять военную силу ради общего блага, Ху Цзиньтао публично заявил, что вооруженные силы сосредоточатся на миротворческих и гуманитарных миссиях. Даже доктрина A2/AD изначально была нацелена на ограничение возможностей Вашингтона вмешиваться в ситуацию в Азии, а не на проецирование мощи КНР. Первый китайский авианосец был спущен на воду в 2012 г., и только в 2013 г. начались структурные реформы, которые в итоге позволят бросить вызов американскому превосходству в Индо-Тихоокеанском регионе.

 

С учетом лакун

Еще один важный элемент китайской стратегии аккумулирования силы касается отношений с глобальным порядком во главе с США. Пекин создал неопределенность вокруг своих конечных целей, поддерживая миропорядок в одних аспектах и подрывая его в других. Такой избирательный подход позволяет говорить о том, что Китай получает преимущества от определенных элементов действующего миропорядка. Кресло постоянного члена Совета Безопасности ООН позволяет формировать международную повестку и блокировать резолюции, с которыми Пекин не согласен. Всемирный банк выделил Китаю десятки миллиардов долларов на инфраструктурные проекты. Всемирная торговая организация, в которую Китай вступил в 2001 г., открыла стране широкий доступ на зарубежные рынки, в результате произошел скачок экспорта, ставший драйвером впечатляющего экономического роста. В то же время некоторые элементы глобального порядка Китай хочет изменить. Руководство страны пришло к выводу, что, используя существующие лакуны, можно делать это, не вызывая особой озабоченности.

Первый тип лакун в миропорядке связан с географией. Некоторые регионы выпали из глобального порядка, потому что сами так решили или из-за отсутствия интереса со стороны США. В тех точках, где американское присутствие слабое или его нет вообще, Китай получил возможность наращивать свое влияние, не провоцируя гегемона. Поэтому первоначально Китай сосредоточился на использовании своих экономических возможностей для влияния в Африке, Центральной и Юго-Восточной Азии. Кроме того, Пекин стал укреплять отношения с режимами, которые международное сообщество подвергает остракизму, – с Ираном, Северной Кореей и Суданом, что позволило ему увеличить политическое влияние, не угрожая позициям США.

Второй тип лакун – тематический. В тех областях, где миропорядок слаб, неоднозначен или не существует, Китай стремится создать новые стандарты, правила, нормы и процессы, которые дают ему преимущества. Например, тема искусственного интеллекта. Китай пытается сформировать правила для новой технологии, которые дадут преимущества его компаниям, легитимируют использование технологии для слежения за гражданами и ослабят позиции правозащитников, активно участвующих в дебатах по этой теме в Европе и Северной Америке.

Когда дело касается Интернета, Китай продвигает идею «киберсуверенитета». Согласно этой идее, в отличие от точки зрения, принятой на Западе, киберпространством должны управлять государства, а не ключевые игроки этой сферы, и государства вправе регулировать любой контент. Чтобы сместить нормы в этом направлении, Китай заблокировал усилия США по привлечению представителей гражданского общества к работе Группы правительственных экспертов ООН, которая занимается формулированием норм для киберпространства. С 2014 г. Китай проводит собственную ежегодную конференцию по Интернету, которая пропагандирует его взгляд на регулирование в Интернете.

Китай также использует в своих целях отсутствие международного консенсуса по вопросам морского права. США настаивают на том, что свободная навигация военных кораблей предусмотрена международным правом, однако многие страны считают, что военный флот не обладает правом на беспрепятственный проход через территориальные воды другого государства. Этой точки зрения придерживается не только Китай, но и союзники США, например Индия. Используя эти противоречия (а также тот факт, что Конвенция ООН по морскому права пока не ратифицирована), Китаю удается оспаривать свободу навигации военных кораблей в рамках существующего миропорядка.

 

Новое соперничество

Благодаря своей стратегии Китай превратился в одну из самых влиятельных стран мира, уступающую, возможно, только Соединенным Штатам. И если бы Пекин и дальше следовал этой стратегии, он не привлекал бы внимания Вашингтона. Но развивающиеся державы не могут вечно избегать провокаций. Плохая новость для США – а также для мира и безопасности в Азии – в том, что Китай вступил в начальную стадию прямого вызова американскому миропорядку.

При Си Цзиньпине Китай открыто подрывает систему американских альянсов в Азии. Он вынуждает Филиппины дистанцироваться от Соединенных Штатов, поддерживает Южную Корею в смягчении отношений с КНДР, а Японию – в позиции против американского протекционизма. Пекин разрабатывает наступательные системы вооружений, позволяющие контролировать морское и воздушное пространство в пределах так называемой первой цепи островов, а также расширять проецирование своей силы. КНР активно милитаризирует Южно-Китайское море, перестав задействовать исключительно рыболовецкие суда для подкрепления своей концепции суверенитета. Он также начал военную деятельность за пределами Азии: так, в Джибути создана первая зарубежная военная база. Все эти шаги говорят об одном: КНР больше не удовлетворяет роль второй скрипки, и он готов бросить прямой вызов позициям Вашингтона в Индо-Тихоокеанском регионе.

Для США соперничество с КНР сегодня не должно превратиться в конфронтацию «на каждом шагу», как выразился госсекретарь Майк Помпео в октябре 2018 года. Вашингтону необходимо укреплять мощь и влияние во всех регионах мира, чтобы стать стали более привлекательным политическим, экономическим и военным партнером, а не подрывать попытки Китая делать то же самое. Сосредоточившись на самоулучшении вместо конфронтации, Вашингтон сможет уменьшить риск создания врага и провоцирования ненужных конфликтов.

Первый шаг для США – расширить охват существующего миропорядка, чтобы сократить количество лакун, которые использует Китай. Миру требуется больше порядка, хотя президент Дональд Трамп думает по-другому. Нужно создать новые институты, чтобы закрыть лакуны миропорядка, и реформировать устаревшие. Например, пересмотреть режим контроля ракетных технологий, согласованный в 1987 г., чтобы он распространялся и на беспилотные аппараты. Разработать новые соглашения для предотвращения боевых действий в киберпространстве (а также в космосе). А когда Китай создает собственные институты, как Азиатский банк инфраструктурных инвестиций в 2016 году, Соединенным Штатам следует вступать в них, чтобы влиять на их развитие, а не противодействовать ему. Нужно стремиться выстроить более всеобъемлющий международный порядок, который Китай не сможет сместить в нелиберальном направлении.

США также необходимо активизировать экономическую игру. Сегодня у Китая не меньше действующих торговых соглашений, чем у Америки, которая в Азии имеет двусторонние договоры только с Австралией, Сингапуром и Южной Кореей. Соглашение о Транстихоокеанском партнерстве, подписанное 12 странами в 2016 году, было шагом в правильном направлении, но администрация Трампа вышла из сделки, поставив крест на крупнейшем соглашении о свободной торговле, на которое приходилось бы 40% мировой экономики. Администрация предпочла протекционистскую политику, которая лишь облегчает экономическое доминирование Китая в Азии. Пекин, как будто по сигналу, создал собственную версию Транстихоокеанского партнерства – Всеобъемлющее региональное экономическое партнерство, которое включает 16 азиатских государств.

Вашингтону также следует пересмотреть подход к оказанию экономической помощи. Чтобы получать большую отдачу от вложений, необходимо взаимодействовать с союзниками. В Тихоокеанском регионе Соединенные Штаты серьезно отстают от Китая с точки зрения торговли, инвестиций и содействия развитию. Но, объединив свои ресурсы с Австралией, которая объявила о масштабных инфраструктурных проектах, США могли увеличить влияние в регионе. То же касается Центральной Азии: если Соединенные Штаты скоординируют приоритеты с Японией, Швейцарией и Великобританией (крупнейшими инвесторами в регионе), можно более эффективно проводить либеральную экономическую политику в регионе. Но одного сотрудничества недостаточно, нужно увеличивать помощь и на односторонней основе.

Еще один способ укрепить свои позиции – перенять предприимчивость Китая. Вашингтон следовал стандартным правилам игры с момента окончания холодной войны, но они уже неэффективны. Например, если США недовольны нарушением прав человека в какой-то стране, сокращение экономических и дипломатических контактов рискует привести к потере позиций, которые займет Китай, не прибегающий к дискриминационной политике. Вашингтону следует активизировать взаимодействие с неприятными режимами не только на дипломатическом уровне, но и на уровне контактов между людьми. Необходимо расширять и возможности военного сотрудничества. Визиты в порты, авиашоу и даже продажи оружия и совместные учения нередко носят символический характер и не демонстрируют обязательства США перед партнером. Более эффективным способом подготовки к конфликту могла бы стать выработка общего понимания угроз, обмен разведданными и планирование совместных действий при чрезвычайных обстоятельствах.

Американским политикам следует задуматься об оптимальных затратах на поддержание доминирующего положения в Азии. Большинство экспертов согласны, что стоит попытаться сохранить гегемонию в регионе конкурентными, но мирными средствами. Ирония в том, что если Соединенные Штаты в этом преуспеют, вероятность конфликта с Китаем возрастет. Китайские руководители уверены: провал плана обновления нации хуже войны, поэтому они не будут уклоняться от конфликта, если это будет единственный способ добиться успеха. Таким образом, если американские лидеры посчитают необходимым сохранение превосходства в Азии, они должны осознавать, что для этого может потребоваться применение военной силы. Худший вариант – отказаться конкурировать в мирное время, сдать позиции Китаю, а потом – когда возникнет конфликт – решить, что доминирование все же является приоритетом. Но к этому моменту США уже окажутся в проигрышном положении.

Соединенным Штатам также следует задуматься о том, на какие затраты они готовы пойти, чтобы защитить азиатские страны, которые не являются их союзниками, но потеря которых подорвет ключевые принципы миропорядка. Так, США заявляют, что их операции в Южно-Китайском море призваны отстоять общий принцип свободы навигации, но на практике Вашингтон готов физически защищать только корабли США и их союзников. Нежелание брать под опеку корабли других стран может навредить доминирующему положению. Поэтому нужно заняться созданием коалиции по аналогии с силами по борьбе с пиратами в Аденском заливе. Корабли коалиции могли бы сопровождать любое судно, нуждающееся в защите в Южно-Китайском море, независимо от флага.

Другие сценарии еще мрачнее. Когда в Китае завершится первый этап военных реформ (по прогнозам, в 2025 г.), у Пекина возникнет соблазн проверить свои возможности против слабой страны, которая не пользуется защитой Соединенных Штатов. Например, против Вьетнама. У Вашингтона нет обязательств по его защите, но если Китай захватит вьетнамский остров в Южно-Китайском море, а США останутся в стороне, под вопросом окажется роль Америки как гаранта мира в регионе, а позиции Китая существенно укрепятся. Поэтому Вашингтон должен быть готов применить военную силу для поддержки страны, которая не является его союзником – хотя такая практика ему незнакома.

 

Оказаться на высоте

Соперничество великих держав – это не только военные расчеты и экономические рычаги. Соединенным Штатам нужно вновь продемонстрировать приверженность своим ценностям. Многие в Вашингтоне с завистью говорят о том, что Пекин добивается успехов, потому что не следует либеральным нормам. Подобный агностицизм действительно дает Китаю преимущества. Пекин может привлечь на свою сторону азиатские правительства, давая им деньги без жестких условий; китайские компании получают не только государственную поддержку, но и информацию, добытую посредством шпионажа; авторитарная политическая система облегчает пропаганду поставленных целей и задач как внутри страны, так и за границей. Но у КНР есть ахиллесова пята: руководство не может представить концепцию глобального доминирования, которое пошло бы на пользу не только Китаю, но и другим государствам. Поэтому, в отличие от США, Китай предпочитает работать со слабыми партнерами, которых легко контролировать.

Чтобы сохранить конкурентоспособность, Вашингтону нельзя опускаться на уровень Пекина. У Америки далеко не безупречный послужной список, но в целом они руководили миром так, чтобы это шло на пользу и другим. Сейчас не время отказываться от инклюзивного подхода. Вашингтону следует поддерживать международные институты, формирующие либеральный миропорядок. Выделять больше ресурсов на защиту союзников и партнеров. Оказывая экономическую помощь, нужно сосредоточиться на качестве, а не количестве, и стремиться принести пользу людям. Стать лидером Соединенным Штатам позволило глобальное мышление, а не принцип «Америка прежде всего». Только расширив охват своих либеральных ценностей, США смогут противостоять вызовам со стороны КНР.

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 1, 2019 год. © Council on Foreign Relations, Inc.