«Россия одержала… победу в Сирии» — статья с таким началом, вышедшая в авторитетном американском военном журнале Military Review, вызвала бурное экспертное обсуждение. Ведь для американских политиков-«ястребов» констатация очевидных военных и дипломатических побед России — главный раздражитель.

Выставка военных достижений

В американском военном журнале Military Review вышла аналитическая статья, авторы которой — старший научный сотрудник аналитического центра CNA Corporation (в которой он является директором исследовательских программ по России) и научный сотрудник центра Вильсона Майкл Кофман и директор Института Кеннана при вашингтонском центре Вудро Вильсона Мэтью Рожански (ранее он был заместителем директора программы «Россия — Евразия», а ныне работает в американском посольстве в Киеве).

Статья вызвала большой резонанс (в частности, рецензии на нее опубликовали The National и Business Insider), поскольку ее авторы высказывают позицию, непопулярную в американском истеблишменте — о том, каких успехов Россия достигла в сирийской кампании.

Кофман и Рожански пишут, что Россия «одержала, по крайней мере, частичную победу в Сирии», и сделала это с «впечатляющей эффективностью, гибкостью и координацией между военными и политическими действиями». А вот что касается стран-членов натовской коалиции — США, Саудовской Аравии и Иордании — то авторы делают вывод, что именно они потерпели поражение, пойдя против возглавляемой Россией коалиции в сирийской войне.

Россия начала поддерживать сирийский правящий режим еще в 1956 году после «Суэцкого кризиса», позднее обзаведясь военно-морской базой в Тартусе — на Средиземном море. Именно в 2015 году эта база и сыграла ключевую роль для России, которая официально вступила в сирийскую войну. В прошлом году Москва подписала с Дамаском договор о сорокалетней аренде базы, и сейчас идет ее техническая модернизация.

Укрепление военных позиций на Средиземном море (а шире — на Ближнем Востоке) было одной из причин, по которой Россия ввязалась в сирийскую кампанию. Вторая, указывают Кофман и Рожански, — это борьба с внутренним терроризмом: Москва опасалась, что боевики «Исламского государства»(организация, запрещенная в России — прим.ред.) начнут массовое возвращение на Северный Кавказ для организации терактов. А угрозу нужно гасить в зародыше.

При этом, однако, Россия не имела опыта экспедиционных (заморских) военных операций с 1989 года, когда советские войска были выведены из Афганистана. И это, в отличие от других участников сирийской войны — тех же США или, скажем, Франции.

Кофман и Рожански отмечают, что Россия сумела в очень короткие сроки создать полноценный экспедиционный корпус, наладить военные контакты со всеми основными союзниками (в первую очередь Ираном и «Хезболлой»(организация, запрещенная в России — прим.ред.)). А главное — заняться военной подготовкой сирийских военных, которые к осени 2015 года были деморализованы поражениями.

Россия использовала Сирию и как плацдарм для демонстрации своих лучших вооружений: в частности, тяжелых многоцелевых истребителей Су-30СМ, стратегических бомбардировщиков Ту-95МС и Ту-160, баллистических ракет малой дальности «Искандер-М», противокорабельных ракет «Бастион-П», крылатых ракет «Калибр»…

Россия сделала заявку на весь Ближний Восток

Впрочем, как показала сирийская кампания, Россия все еще испытывает дефицит некоторых базовых видов вооружений. В частности, боевых беспилотников — их делают на основе израильских платформ (и это при том, что дроны за время кампании в Сирии совершили больше боевых вылетов, чем самолеты, признают в Генштабе).

Пиар-провалом оказалось и появление авианосца «Адмирал Кузнецов» у берегов Сирии — устаревшего морально и физически, констатируют Кофман и Рожански. Впрочем, все эти незначительные провалы в информационной кампании с лихвой компенсировались успехами на реальном театре военных действий.

Когда Россия вступила в сирийскую войну, положение Дамаска было катастрофическим: армия разобщена, а у боевиков — огромное количество захваченной сирийской и иракской техники. Режим Башара Асада контролировал едва 10 процентов территории страны.

Затем последовала блестящая операция «Великий рассвет», в ходе которой последовательно были освобождены от боевиков Пальмира, Ракка и Дейр-эз'Зоэр.

С точки зрения России, в Сирии не было такой вещи, как «умеренная оппозиция»: этот термин был лживым западным изобретением, направленным на легитимизацию экстремистов, выступающих против Башара Асада. Вся российская политическая стратегия и информационная кампания была направлена на то, чтобы представить сирийскую войну как конфликт двух сил. С одной стороны — легитимного правящего режима, а с другой — как террористических групп различной направленности, связанными с «Исламским государством»(организация, запрещенная в России — прим.ред.) или «Джебхат Ан-Нусрой»(организация, запрещенная в России — прим.ред.). Таким образом, Россия стремилась создать системную оппозицию, объединяя силы, которые готовы делить власть с Асадом.

И это удалось: на сегодняшний день мирные переговоры в Астане стали равнозначны (если даже не более важны), нежели переговоры в Женеве, которые проходят под эгидой ООН. Победы России, констатируют Кофман и Рожански, оказались и экономическими: Москва использует свои военные успехи для обеспечения долгосрочной аренды своих военных объектов в Хмеймиме и Тартусе, а также для того, чтобы заставить российские фирмы играть потенциально более заметную и прибыльную роль в реконструкции Сирии (особенно в энергетическом и транзитном секторах).

В общем, Россия сделала крупную заявку на то, чтобы стать ведущим игроком на всем Ближнем Востоке — в первую очередь «зонтиком» для тех, кто стремится застраховаться от растущего влияния США.

«События анализируют непредвзято»

— На мой взгляд, Кофман и Рожански просто внимательно наблюдают за тем, что происходит в Сирии и вокруг нее. Хотя я не торопился бы говорить о победе: сначала нужно убедиться, что политическое урегулирование необратимо, что новый порядок в Сирии приняли ее соседи, что возросший вес России на Ближнем Востоке закреплен конкретными соглашениями, контрактами, долгосрочным экономическим и политическим присутствием, что сам регион начал устойчиво развиваться, — высказал в интервью «Свободной прессе» мнение старший научный сотрудник Центра проблем Кавказа и региональной безопасности МГИМО Николай Силаев.

— В данном случае перед нами констатация факта и признание очевидного: участие России в войне в Сирии позволило удержаться у власти правительству Башара Асада. Расчет на его скорейшее свержение по типу прочих арабских революций (а события в Сирии в 2011 году начинались как продолжение «арабской весны», охватившей Тунис, Ливию, Египет, Йемен) оказался неверным, Москва укрепила свои позиции на Ближнем Востоке, дав понять всем, что с ней необходимо считаться, — разделяет мнение, высказанное в Military Review научный сотрудник Института национальной стратегии, главный редактор научного журнала «Мусульманский мир» Раис Сулейманов. — Поэтому американские аналитики пришли к объективному выводу: ведь то, что до сих пор законным правителем считается Башар Асад, а не, к примеру, Сирийская Свободная армия, — это однозначная заслуга России.

Однозначно, если бы Россия заняла бы равнодушную позицию по Сирии, не вмешалась бы в этот вооруженный конфликт (неофициально — до осени 2015 года и официально — с осени 2015 года), то сегодня в Сирии была бы такая же картина как в Ливии или Йемене, где правительство трудно воспринимать как легитимное.

Так что признание заслуг и роли России в Сирии со стороны американских экспертов говорит о том, что на Западе и в экспертных кругах стараются все же анализировать происходящие на Ближнем Востоке события непредвзято, — резюмирует Сулейманов.