Протесты в Иране, неожиданно вспыхнувшие накануне Нового года, и почти прекратившиеся после него, дали обильную пищу для апокалиптических прогнозов о начале великих потрясений в одной из самых влиятельных стран Ближнего Востока. Прогнозы, похоже, оказались безосновательными. Но логика революционных событий, начинающихся как столкновение внутриэлитных группировок и превращающихся в неуправляемый ими стихийный процесс, оказалась продемонстрирована весьма ярко.
Нижняя палата конгресса США в минувшую среду приняла резолюцию о поддержке антипрезидентских массовых выступлений в Исламской республике Иран. Сделано это было тогда, когда протесты явно выдыхались. Во вторую декаду января из Ирана приходят лишь неясные сообщения о немногочисленных акциях, явно имеющих локальный характер. Демонстративная американская поддержка рискует их добить окончательно, и надежнее, чем дубинки иранских полицейских. Собственно, за окончание короткой смуты президент Ирана Хасан Рухани и должен сказать огромное спасибо руководству США. Плюс – главе Израиля Биньямину Нетаньяху, конечно. Не выскажи они свои симпатии протестующим, тысячи обычных иранцев, вышедших на улицы высказать свое негодование, не стали бы спешно расходиться по домам. Одно дело – митинговать против властей своей страны. Другое –митинговать против властей своей страны под благословение ее врагов, каковыми США и Израиль безусловно считает большинство иранцев.
Президент против мулл
События в Иране стали следствием двойственной природы сложившейся там системы управления. В стране есть вполне демократически избранные органы власти, есть президент, на бумаге являющийся высшим должностным лицом, с такими же полномочиями, что и у президента любой западной державы. А есть и другая власть и другая властная вертикаль – духовная, во главе с верховным лидером. Она вроде бы не всемогуща (по крайней мере, в том, что касается внутренней политики), и потому диктатором, сравнимым, скажем, с Саддамом Хуссейном или Ким Чен Ыном, аятоллу Али Хаменеи назвать язык не повернется. Однако ограничить активность или по-отечески одернуть всенародно избранного президента он вполне может – особенно когда тот лезет не туда, куда ему полагается (с точки зрения верховного лидера или его окружения, естественно). В результате соперничество двух специфических иранских властных вертикалей превращается в постоянно действующий фактор местной политики. Так произошло и на этот раз.
Цена снятия санкций
Добившись почти полного снятия, в результате ядерной сделки, санкций, ложившихся тяжким бременем на народное хозяйство страны, Рухани оказался перед необходимостью приспособить экономику к новым условиям. В Иране начались жесткие реформы, призванные привлечь зарубежные инвестиции и оживить частный бизнес. Цены на топливо и продовольствие были отпущены, госрасходы сокращены. Бюджет на новый год, представленный президентом парламенту в середине декабря и, соответственно, ставший непосредственной причиной массовых протестов, предусматривал снятие субсидий и дотаций на ряд товаров. А самое главное, интересы экономики столкнулись с интересами внешней политики, которую духовная власть традиционно считает своей епархией.
Рухани осторожно попробовал поднять вопрос о слишком больших расходах на активность Ирана за рубежом — в Сирии, Ираке, Йемене. Только финансирование режима Башара Асада обходится тощему иранскому госбюджету в 8-9 млрд долларов ежегодно. Еще столько же уходит на содержание Корпуса стражей исламской революции, этого государства в государстве с собственными бизнес-интересами и глобальными амбициями. Идущие от президента намеки на причастность высшего духовенства к сомнительным финансовым операциям, видимо, оказались последней каплей, переполнившей чашу терпения его консервативных противников.
Опасные игры
В результате в Мешхеде, священном городе шиитов, начались первые манифестации, направленные против Рухани. Их вдохновителем стала вовсе не прозападная оппозиция, а самые что ни на есть ультраконсерваторы. По некоторым данным, выйти людей на улицу призвал имам Ахмад Аламольход, тесть соперника Рухани на прошедших в 2017 году президентских выборах Ибрахима Раиси, коего в американских СМИ безусловно относили к лагерю противников реформ и демократизации. Однако очень скоро оказалось, что протестная стихия — вовсе не та сила, которую можно долго удерживать под контролем. По мере того, как численность протестующих увеличивалась, а география протестов охватывала новые города, объектом критики становился не только Рухани и его экономическая политика, но и верховный лидер. При этом говорить о том, что протестовали прозападные силы, не приходится. Свой гнев высказала «персидская улица» — тысячи малообеспеченных иранцев, чьи устремления трудно описать в терминах борьбы за свободу и демократию.
Апофеозом противостояния стали схватки с полицией на улицах Тегерана. Погибло несколько десятков человек, а иранские политики, как со стороны Рухани, так и со стороны верховного лидера, быстро осознав, что происходит, как могли, отыграли назад. Тут как раз вовремя подоспели Трамп и Нетаньяху со своим возмущением. Невольно напрашивается предположение, что так произошло не случайно и не по недомыслию. Слов нет, «режим иранских мулл» — враг для США и Израиля. Но там ли не помнить, что на Ближнем Востоке старый добрый враг иногда бывает лучше, чем тот, кто идет ему на смену. Пример Ирака, Ливии да и Сирии уж очень показателен.