В то время как все сфокусировались на том, что сказал президент в Трамп в пятницу по поводу Совместного всеобъемлющего плана действий (известного также как «иранская сделка»), незамеченным осталось то, что он также открыл дивную новую стратегию для Ирана в эпоху после разгрома группировки ИГ*.
В субботу, сделав крайне необычный для него жест, король Салман позвонил Трампу, чтобы выразить своё удовольствие по поводу этой решительной стратегии и агрессивного подхода к Ирану. Салман приветствовал лидирующую роль Трампа на Ближнем Востоке в признании масштаба «вызовов и угроз», представляемых Ираном, и подчеркнул необходимость согласованных усилий.
Трамп отреагировал тепло, высоко оценив поддержку Салмана и выразив стремление работать вместе по вопросам, связанным с поддержанием мира и безопасности, а также расширением двусторонних связей двух стран.
Стратегия Трампа по Ирану это то, что спят и видят Саудовская Аравия и ОАЭ — а также Израиль. Она может показаться перезапуском старой инициативы по сдерживанию Ирана, выстроенной вокруг системы альянсов, включающей США и их региональных союзников. Но обстоятельства сегодня другие. США и их союзники в изумлении смотрят на поражение в сирийском конфликте и занимают круговую оборону, чтобы предотвратить позорный разгром с долгосрочными последствиями. Столкнувшись с усилением влияния Ирана, Саудовская Аравия и ОАЭ готовы объявить о сближении с Израилем.
Безусловно, предположения Москвы об ослаблении стратегических отношений США и Саудовской Аравии преждевременны. Ось с Ираном это единственная альтернатива для России на ближневосточной шахматной доске — независимо от того, предпочтителен этот вариант для Москвы или нет. 1 ноября Владимир Путин направляется в Тегеран.
В обозримом будущем сделка с Ираном не будет под угрозой и, возможно, зависимость Тегерана от Москвы на этом направлении не является критической. С другой стороны, Британия, Франция и Германия собрались и обсудили предложение, которое озвучили их главы правительств в виде пятничной экстренной чрезвычайной декларации по «конструктивному взаимодействию» с Ираном, для решения общих проблем в их региональной политике.
Тегеран будет открыт для конструктивного взаимодействия с западными державами для всестороннего решения проблем взаимной безопасности, хотя насколько администрация Трампа будет в восторге от такого процесса, ещё предстоит увидеть. Если сотрудничество Европы с Ираном по вопросам региональной безопасности и стабильности получит развитие, интеграция страны сделает большой шаг вперёд, и это то, чего хочет Тегеран.
Теперь о Турции. Развёртывание турецких войск в провинции Идлиб на севере Сирии было воспринято как шаг в сторону реализации соглашения, заключённого в Астане, по установлению зон «деэскалации» в этом регионе при молчаливой поддержке России и Ирана. Но приоритет номер один для Турции — это, по-видимому, предотвращение экспансии сирийских курдов в западном направлении, к прибрежному региону Латакия для создания смежной «курдской территории».
Турция надеется выйти во фланг курдам и затем оттеснить их в замкнутый анклав в Африне. По-видимому, Турция планирует продолжительное присутствие в северной части Сирии. Это должно вызвать беспокойство в Москве. Исключительно жёсткое осуждение со стороны Дамаска, сделанное в субботу по поводу развёртывания турецких войск в Идлибе должно было быть сделано с одобрения Москвы.
Однако, то, что Москва не может считать само собой разумеющимся, это глубокое охлаждение турецко-американских отношений. Многое зависит от новой фазы сирийского конфликта, начинающейся сейчас, после поражения ИГ в его столице Ракке и захвата сирийской армией (и союзными формированиями ополченцев, а также при поддержке российской авиации) Майядина на реке Евфрат (поблизости от богатых нефтяных месторождений аль-Омар в провинции Дейр-эз-Зор).
США оказываются меж двух огней. Они должны выбирать между тем, чтобы выйти из сирийского конфликта на данной стадии, объявив о победе над ИГ в Ракке. Но это означает отказаться от своих курдских союзников, предоставив их собственной судьбе. Конечно, если США воспользуются этим вариантом, это откроет дорогу к налаживанию их отношений с Турцией.
Но тогда, с другой стороны, это означает и беспрепятственное расширение иранского влияния как в Ираке, так и в Сирии и возможное присутствие Ирана в Восточном Средиземноморье. Это, конечно, сделало бы посмешищем объявленную Трампом жёсткую стратегию, ставящую целью противостояние региональной политике Ирана.
Напротив, если США намерены играть более значительную роль в Сирии после захвата Ракки (например, блокировать наземный маршрут из Ирана в Сирию), это потребует существенного и неограниченного по времени развёртывания войск для недопущения и сдерживания расширяющегося иранского влияния. Ясно, что как раз на это и надеются союзники США в регионе — Израиль, Саудовская Аравия и ОАЭ — и что обещает новая стратегия Трампа по Афганистану.
Однако продолжающееся американское военное присутствие означает постоянную зависимость от курдского ополчения. Это может оказаться роковым для отношений США и Турции и даже подтолкнуть Турцию к заключению союза с Россией и Ираном — разработке общей повестки для создания условий на местах, которые заставят США в какой-то момент сократить свои потери и уйти из Сирии, как это случилось, например, в Ливане в 1983 году.
Стратегия Трампа по Ирану бесконечно усложняет для Соединённых Штатов переход на новые позиции в геополитике в эпоху после уничтожения ИГ. Трамп добавляет ещё один шар к множеству других, когда ему уже и так едва удаётся жонглировать теми, что есть.
Примечание:
* — организация, запрещённая в РФ.