Смысл старинной русской игры в бирюльки состоит в том, чтобы из кучки миниатюрных игрушек вытащить специальным крючком одну за другой те из них, что похожи или имеют между собой что-то общее, не затронув и не рассыпав при этом остальные. Именно этой «забавой» заняты в настоящий момент все основные внешние участники многострадального процесса ливийского урегулирования.

Предпринятые в последние месяцы попытки Алжира, Италии, ОАЭ и Египта возобновить политический процесс в Ливии тесно связаны с поиском надежных партнеров среди ключевых акторов многолетнего противостояния. Не остается в стороне и Россия. Эксперты и средства массовой информации, как российские, так и зарубежные, последние полгода активно обсуждают фигуру Халифы Хафтара как «наиболее вероятного» кандидата на место потенциального «собирателя ливийских земель» и поддержанного Москвой кандидата в лидеры новой Ливии. Однако при более внимательном рассмотрении ситуации в этой североафриканской стране, с учетом ее внутренней специфики и интересов внешних акторов, становится ясно, что Х. Хафтар далеко не единственный игрок на ливийской площадке, достоиный пристального внимания.

Нынешняя фаза развития ливийского кризиса характеризуется состоянием «усталости» большинства заметных игроков от затянувшегося конфликта и их заинтересованностью в скором времени найти способ его разрешения. Разбирая «бирюльки» на поле ливийского кризиса, постараемся осветить заслуживающие внимания, но невольно обделенные им ранее, фигуры, чьи действия в наибольшей степени влияют на изменение военно-политической ситуации в самой «горячей» точке Северной Африки.

Конфликт юрисдикций

Начавшийся в 2014 г. очередной этап ливийского кризиса разделил увязнувшую в конфликтах страну по региональному принципу. Существовавшие ранее расколы достигли небывалых размеров, разрушив многие экономические и общественно-политические связи между различными частями четвертого по площади государства в Африке. Как отмечали в январе с. г. в ходе вебинара эксперты РСМД, под угрозой исчезновения оказались ливийская государственность и территориальная целостность. Неутешительной реальностью, как отмечал российский арабист К. Труевцев, стало превращение Ливии в зону перманентной региональной нестабильности. Описательная модель, представляющая происходящее в Ливии как серию конфликтов по линиям противодействия Север-Юг и Запад-Восток (в ливийских реалиях – Северо-Запад и Северо-Восток), чрезмерно упрощает реальность, но все еще остается наиболее удобной и часто используемой в политическом публичном и научном дискурсах.

Заключение под эгидой ООН соглашений о всеобъемлющем политическом урегулировании в марокканском городе Схирате, несмотря на оптимистические ожидания, не привело к заметным изменениям ситуации в лучшую сторону. Как отмечали зарубежные и российские эксперты (например, директор Центра арабских и исламских исследований ИВ РАН В. Кузнецов), скорее наоборот, уже в середине 2016 г. стало понятно, что Схиратский процесс зашел в тупик и ему требуется перезагрузка.

Конфликт юрисдикций между Правительством национального согласия (ПНС), учрежденным в процессе имплементации Схиратского соглашения (2015 г.) на Северо-Западе (Триполи), и Палатой представителей (ПП), избранным в 2014 г. парламентом на Северо-Востоке (Тобрук), лишь усилил поляризацию регионов. Он добавил противостоянию между ними новой силы и создал два (как минимум) одновременно взаимоисключающих и пересекающихся друг с другом политических пространства. В каждом из них под воздействием ежедневно меняющейся ситуации сложились собственные модели политического лидерства и уникальные условия для создания центров силы, способных прямо влиять на ситуацию в стране в целом.

Бурлящий северо-запад и два его премьер-министра

30 марта 2016 г. сформированное благодаря ООН Правительство национального единства во главе с Фаизом Сараджем переехало из Туниса в Триполи. И если управлявшее до того в Триполи Правительство национального спасения Ливии (ПНСп) во главе с Халифой Гвейли (родом из г. Мисурата) сначала пригрозило арестами членам правительства Ф. Сараджа, то впоследствии, 5 апреля 2016 г., оно объявило о самороспуске ради «мира и охраны родины от раскола и распада».

Тем не менее правительство Ф. Сараджа, формально приняв на себя бразды правления ливийской столицей, все это время находилось в уязвимом положении, поскольку не имело ни достаточной поддержки в обществе, ни ресурсов для ее завоевания, ни собственных сил для удержания власти даже в условных границах северо-западного региона. ПНС находилось в зависимости от своих внешнеполитических спонсоров (США, ЕС, КСА) и отдельных представителей триполитанских и мисуратовских кланов, имевших куда более реальное влияние на положение дел на местах.

Речь идет в первую очередь о военных группировках, подчинявшихся ранее Всеобщему национальному конгрессу (ВНК) и которые ранее представляли председатель ПНСп Х. Гвейли и спикер ВНК Нури Абусамейн. На протяжении двух лет (с апреля 2014 г. по март 2016 г.) ничего не угрожало их власти в Триполи: под эгидой ВНК они богатели и укрепляли свое влияние, – и лишь потребность во внешнеполитической легитимации, а также угроза со стороны ИГ заставили их пойти на соглашение с Миссией ООН по поддержке в Ливии (МООНПЛ) и присоединиться к переговорам в Схирате.

Помимо того, на западе Ливии, вдоль границы с Алжиром, находится обширная область с центром в городе Зинтан. Местные военно-политические лидеры в 2014 г. начали тесно сотрудничать с ПП (Тобрук) и с тех пор координировали свои действия с силами Ливийской национальной армии (ЛНА) Халифы Хафтара, ставшего одним из главных оппонентов Ф. Сараджа. Выжидательную позицию заняли и силы туарегов – по местным меркам высокоорганизованное этническое меньшинство, играющее заметную роль в экономике и политике северо-запада.

Что же позволило Ф. Сараджу удержаться на вершине властной пирамиды? Ответ прост – международное признание, которым не могли похвастаться ни ВНК (после 2014 г.), ни созданное им ПНСп. Клеймо «захваченных исламистами» и нелегитимных с точки зрения международного сообщества органов власти стало приговором для этих структур, который не смогли отменить даже их открытое признание и поддержка со стороны Турции, Катара и Судана. Но от этого никуда не исчезла их военная мощь, оказавшаяся направленной против ИГ, ставшего их главным идейным и экономическим конкурентом в борьбе за сердца ливийской молодежи и контроль над «черным рынком», простирающимся от побережья Средиземного моря до глубин Сахеля.

Став формальным лидером коалиции против ИГ в Ливии, Ф. Сарадж смог привлечь и аккумулировать иностранную поддержку (военную, экономическую и политическую) и возглавить борьбу северо-запада с ИГ при молчаливом согласии остальных центров принятия решений. Борьба с «Исламским государством» стала поводом, позволившим основным акторам северо-запада вновь получить официально признанный канал общения с внешним миром, а неизвестному Ф. Сараджу заработать так необходимую ему репутацию.

Тем временем, на протяжении всего 2016 г. борьба с ИГ в Ливии велась преимущественно руками мисуратовских отрядов и их союзников при ограниченной иностранной поддержке. Отобрав у ИГ его главный в символическом и военно-политическом отношении оплот в Сирте, Ф. Сарадж сумел не только выиграть себе время, но и укрепить свои позиции в глазах зарубежных игроков. 9 февраля 2017 г. вооруженные группы, участвовавшие в разгроме ИГ в Сирте, вошли в Триполи и захватили правительственные здания и ключевые объекты инфраструктуры. Они заявили о формировании независимой силы – Ливийской национальной гвардии (ЛНГ), по имеющейся информации, лояльной все тому же главе ПНСп Х. Аль-Гвейли. Правительство Ф. Сараджа объявило нелегитимным образование Национальной гвардии. Но, так как председатель ПНЕ сумел сохранить поддержку только части триполитанских формирований, он не смог помешать ЛНГ сохранить свое присутствие в городе. Еще ранее в октябре 2016 г. силы ПНСп захватили ключевые офисы и организовали свои представительства в столице.

Преимущество Ф. Сараджа сегодня заключается в том, что его правительство остается единственным признанным на международном уровне. Однако и этот фактор оказался под угрозой быть нивелированным ввиду наметившейся смены спецпредставителя генсека ООН по Ливии М. Коблера. В настоящий момент в ООН не могут определиться с подходящей кандидатурой, в то время как Тунис, Египет, Алжир, ОАЭ предлагают свои платформы по урегулированию ливийского кризиса, а участие в них конкретных лиц, в т. ч. и Ф. Сараджа, остается предметом обсуждения.

Кто стоит за Гвейли

Интересна в этом плане фигура Халифы аль-Гвейля и тех, кого он представляет и на кого опирается. Фигура самого Гвейли скорее удобная, чем авторитетная для тех, кто за ним стоит. Мировые СМИ вспомнили о нем в феврале 2017 г., когда Гвейли заявил о проекте восстановления аэропорта Триполи и обещал запустить международные рейсы в середине марта. Напомним, с 2014 г. в Триполи функционирует только один аэропорт Митига, контролируемый силами правительства Ф. Сараджа. Отдельные ливийские эксперты среди прочих имен, сотрудничающих с Х. Аль-Гвейли, называют Абдель Хакима Бельхаджа и шейха Али Салляби, которых подозревают в связях с Аль-Каидой и Братьями-мусульманами соответственно.

Однако исламисты составляют только часть тех групп, которые поддерживают Х. Аль-Гвейля. А такие люди, как Бельхадж и его сторонники, не могут в полной мере считаться исламистами до мозга костей. Часть этих сил номинально признавало авторитет Ф. Сараджа в период борьбы против ИГ в Сирте, когда на определенное время со сцены сошел и аль-Гвейли. На деле же стоявшие за последним формирования, воюя против пришлых боевиков из сиро-иракской конфликтной зоны, использовали Ф. Сараджа для привлечения иностранной помощи и завоевания международного признания. Выждав сполна, после своего возвращения в Триполи аль-Гвейли объявил, что его правительство легитимно, он «просто верующий мусульманин» и никаких связей с Братьями-мусульманами не имеет.

Такие действия аль-Гвейля получили осуждение с различных сторон и в первую очередь тех, кто поддерживает правительство Ф. Сараджа и президентский совет. Аль-Гвейля обвинили в попытке переворота и назвали путчистом. Лояльная ему Национальная гвардия хоть и не была признана, но по убеждению ее собственных командиров (в основном мисуратовцев, как Махмуд Закиль) стала ответом Запада страны на агрессию со стороны ЛНА Х. Хафтара. Командиры видят себя в первую очередь независимой от политических организаций силой, т.е. вне юрисдикций политиков и правительств, обеспечивающей безопасность не только Триполи, но и ряда других населенных пунктов запада страны.

В свою очередь, правительство Ф. Сараджа 16 февраля направило запрос в НАТО для оказания поддержки по развитию и обучению ливийских вооруженных сил. После встречи в Абу Даби между Ф. Сараджем и Х. Хафтаром под угрозой оказалась безопасность улиц в Триполи. Бывшие силы «Рассвета Ливии», которые теперь называются «Гордостью Ливии», выступили против правительства Сараджа. Тем не менее они продолжают признавать правительство аль-Гвейли, который несколькими днями ранее заявил о готовности передать власть «законному правительству». На момент выхода данной статьи в публикацию между этими группами и силами Сараджа происходят тяжелые столкновения в столице.

Северо-Восток: под сенью «тобрукского колосса»

Не все так гладко, как может показаться на первый взгляд, и на территориях, контролируемых маршалом Х. Хафтаром и его Ливийской национальной армией. Х. Хафтара поддерживает Палата представителей (Тобрук) во главе с Агилой Салехом и созданным ею кабинетом министров (Бейда) во главе с Абдаллой Абдаррахманом ат-Тани. В то время как силы северо-запада были заняты в битве за Сирт, маршалу удалось установить контроль над основными нефтяными месторождениями и нефтеналивными портами на востоке страны.

Опираясь на слаженную команду специалистов (государственные деятели времен Джамахирии), американских (ЧВК) и суданских (регион Дарфур) наемников, он смог обеспечить военный и информационный контроль над свободолюбивой Киренаикой. Тем не менее есть основания полагать, что полной властью в Киренаике он не обладает. Так же, как и в случае с положением ПНС на северо-западе, мы имеем дело с ситуацией, когда наблюдатели выдают желаемой за действительное.

Продолжают свою деятельность противостоящие Х. Хафтару силы. Такие, например, как Революционный совет Дерны (Сувар мадинат Дерна) и Революционный совет Бенгази (Сувар мадинат Бенгази). В свою очередь продолжаются нападения и на регион нефтяного полумесяца в Ливии со стороны группировок западной части страны (не обязательно подчиняющихся Ф. Сараджу или Х. Аль-Гвейли).

Официальный представитель ЛНА А. аль-Мисмари обвинил в последней крупной атаке на нефтеналивные порты Ливии (3-4 марта 2017 г.) т.н. Бригады обороны Бенгази и группировки, связанные с Аль-Каидой. Последним удалось на какое-то время захватить терминалы порта Рас-Лануф. Считается, что поддержку этим силам оказывают из Турции и Катара. Бригады Обороны Бенгази примечательны и тем, что ранее они присягнули авторитетной, но весьма противоречивой фигуре – муфтию Ливии шейху Садику Абдаррахману Али аль-Гхарйяни, чье влияние ощущается как на западе, так и на востоке страны.

Таким образом, у Х. Хафтара есть серьезные соперники не только на западе страны, в Триполи и Мисурате, но и на востоке. То, что Х. Хафтар позиционирует себя в качестве сильного лидера, неприемлемо как для элиты, так для рядового населения, обвиняющего его в многочисленных преступлениях и терроре против мирных граждан, использовании иностранных наемников для утверждения своей власти и диктаторских амбициях. Не одни триполитанцы опасаются того, что будет попрана свобода ливийского народа. В Киренаике после отступления ИГ из Сирта, значительно возрос военный потенциал исламистской оппозиции – главного военного оппонента Х. Хафтара в этом регионе. В апреле-мае 2017 г. попытки ЛНА установить военно-политический контроль над Себхой, крупнейшим городом Феццана, находящимся в южной части страны, наткнулись на мощное сопротивление и закончились, по сути, неудачей.

В самом лагере сторонников маршала также множатся противоречия: на внешнеполитической арене в первом полугодии 2017 г., после переговоров в Каире, Риме и Абу-Даби возросла роль председателя ПП А. Салеха, а на фронтах боевых действий в виду снижения активности самого Х. Хафтара по состоянию здоровья усиливается автономия других военных лидеров ЛНА.

Старший преподаватель НИУ ВШЭ А. Чупрыгина отмечает, что и сам Х. Хафтар представляет интересы определенных ливийских кланов. Некоторые эксперты считают маршала своего рода «свадебным генералом». Отдельные исследователи, как С. Демиденко, ставят под сомнение способность маршала выйти на уровень национального лидера. Если учесть и фактор возраста ливийского маршала (74 года), становится очевидно, что он выступает как временная фигура, не способная в долгосрочной перспективе сыграть роль лидера новой Ливии.

Успеет ли он войти в историю как объединитель Ливии – крайне тяжелый вопрос. На западе страны его не принимают, наращивая боевые возможности, на юге не желают расставаться со свободами посткаддафийского времени, а имеющиеся под контролем восточные территории до конца не зачищены.

Неясное будущее ливийского урегулирования

Дипломатия остается важным инструментом решения ливийского конфликта, однако все еще остается немало вопросов, кто и как может содействовать восстановлению мира и порядка в этой стране. Миссия ООН испытывает кризис, а инициативы североафриканских государств – Египта, Алжира и Туниса – столкнулись с целым рядом трудностей. Лишь кооперация ООН, арабских государств, а также европейских стран, США и России, может дать эффективные результаты. Несмотря на сомнения, которые вызывают результаты достигнутых в Абу-Даби соглашений, ее символическое значение нельзя недооценивать.

Политическое решение остается единственно возможным путем разрешения ливийского кризиса, но подходить к ситуации необходимо осторожно, учитывая постоянно меняющийся баланс сил и интересов участников внутриливийского противостояния. Существуют основания полагать, что после пробы сил в прибрежной полосе (сражение за Рас-Лануф в марте 2017 г.) и на юге (столкновения в районе Себхи в апреле-мае 2017 г.) на военное решение стороны не пойдут до тех пор, пока не заручатся серьезной поддержкой внешних сил.

Любое вмешательство мировых держав, и Москва в этом смысле называется в числе возможных медиаторов ливийского урегулирования, должно быть тщательно проанализировано еще на начальной стадии. Согласно мнению А. Чупрыгина, Россия способна выстроить конструктивные связи со всеми сторонами ливийского конфликта, в том числе с Х. Аль-Гвейли, Х. Хафтаром и Ф. Сараджем. Кроме того, он полагает, что возможно появление еще одной силы – ливийского международного бизнеса, который готов вернуться и сыграть свою роль в восстановлении единства страны при поддержке со стороны России и Европы.

Ожидается, что эта сила для получения поддержки Европы приложит усилия для разрешения вопроса нелегальной миграции, а также будет действовать через официально признанное правительство Ф. Сараджа, обеспечив ему поддержку кланов в Мисурате и Триполи. Противовесом как этой силе, так и Х. Хафтару будут радикальные исламистские группировки, которые так или иначе придется ликвидировать, что без помощи извне сделать будет сложно.

Несмотря на то, что баланс сил в Ливии может быть резко смещен в ту или иную сторону, на сегодня ни одна из сторон не обладает для этого необходимым потенциалом. Для изменений необходимы новые условия и ожидается, что связаны они могут быть с внешними силами, причем уже не регионального уровня. В этом отношении политика Москвы на ливийском направлении связана с большими рисками, но сулит и определенные перспективы, если удастся сохранить баланс в выстраивании отношений со всеми участниками ливийского противостояния – как наиболее заметными, так и теми, кто лишь готовится вступить в борьбу за лидерство в одной из богатейших стран Африки.