Резюме:Окончательный выбор принадлежит массам, а не элитам, а массы скорее, чем элиты, почти беспрепятственно осуществлявшие контроль над обществом на протяжении четырех десятилетий, выберут гуманное будущее, в котором нет места расизму.

 

После того как я закончил писать эту статью (а было это в августе 2016 г.), Дональд Трамп получил большинство голосов выборщиков, хотя и уступил Хиллари Клинтон по результатам прямого голосования. Республиканцы контролируют Палату представителей и Сенат – опять же несмотря на то, что демократы получили больше голосов. Конституция и существующая в Соединенных Штатах своеобразная демаркация избирательных округов для выборов в Палату представителей обеспечили республиканцам преимущество.

Теперь они намерены в кратчайшие сроки получить одобрение своей крайне неолиберальной политики: отменить реформу здравоохранения и защиты пациентов, приватизировать программы здоровья для пожилых людей, государственных земель, программы студенческих кредитов. Закланию подлежит и закон Додда-Франка, который после 2008 г. регулировал банковскую деятельность, а также регламенты защиты окружающей среды и безопасности на рабочем месте. Все эти планы противоположны тому, что Трамп обещал предпринять для защиты (белых) американцев, пострадавших от элит. В этой связи можно ожидать нарастания националистических/расистских настроений, поскольку американские избиратели не ощущают обещанного Трампом снижения экономического напряжения. Посмотрим, будет ли следующий шаг связан с разворотом этого электората влево (возможно, к ранней версии Берни Сандерса) или к вспышке насилия в отношении меньшинств, иммигрантов и представителей интеллигенции.

Благо не для всех

Похоже, что в 2016 г. население богатых и не очень богатых стран бросило вызов элитам. В небогатых государствах недовольство и разочарование в своих лидерах вполне объяснимо. Чаще всего это связано с неспособностью «начальства» предотвратить экономическую эксплуатацию граждан со стороны внешних держав. Руководители, пришедшие к власти в таких обстоятельствах (либо те, что были навязаны колониальными и неоколониальными державами), обычно коррумпированы и склонны к репрессиям. В таких условиях вызревает либо пассивный цинизм, либо открытый бунт.

Новым и необычным является то, что раздражены и разочарованы граждане и богатых стран. Наиболее яркий пример – решение Великобритании о выходе из ЕС. Примечательно, что наиболее активно за выход голосовали Уэльс и бедные общины Англии, которые больше других выгадывали от субсидий Евросоюза. С этими средствами придется расстаться, если и когда Великобритания покинет ЕС. Сторонники Трампа, как и приверженцы «Чайной партии» – это в основном обеспеченные пенсионеры, государственные служащие и лица, пользующиеся льготами в рамках программ социального обеспечения для инвалидов и белых граждан пожилого возраста. Его победа свидетельствует о наличии мощной тенденции, а вовсе не о случайном сбое в американской политике. И эта тенденция будет набирать силу. Политики, подобные Трампу, все более активны и в Европе.

Вызовы, брошенные элитам слева, также пользуются поддержкой. На демократических праймериз Берни Сандерс завоевал почти столько же голосов, сколько Трамп на республиканских. Неолибералы Блэра, заправлявшие в британской Лейбористской партии, подавляющим большинством голосов были отвергнуты в пользу лидера левых Джереми Корбина. Греция проголосовала за коалицию СИРИЗА, выступающую против политики строгой экономии. Новые левые партии образовали влиятельные парламентские фракции в Испании, Италии и других странах. Хотя контролирующие правительства партии, прежде всего СИРИЗА, не выполнили предвыборных обещаний и уступили «тройке» (Европейская комиссия, Европейский центральный банк и МВФ), потребовавшей введения режима строгой экономии, выборы и проведенный по инициативе Алексиса Ципраса референдум продемонстрировали резко отрицательное отношение электората к элитам и местным политикам, поддержавшим и осуществляющим этот курс.

Бывший министр финансов США Лоуренс Саммерс, который в 90-е гг. прошлого века активнее других выступал за дерегулирование финансовых рынков, недавно признался, что «общественность в данный момент больше не желает позволять экспертам запугивать себя и поддерживать решения космополитического характера».

Представляют ли новые левые и правые реальную угрозу для власти элит? Являются ли они признаком радикальных изменений? Протестующие против существующего порядка левые и правые говорят о глубоком недовольстве нынешним курсом, политиками и институтами. Избиратели и сторонники Трампа, «Брекзита», Национального фронта, Джереми Корбина, блока СИРИЗА и других объединений полагают, что основные партии насквозь коррумпированы и защищают интересы капиталистов, иностранных держав, иммигрантов и меньшинств. Основные расхождения между левыми и правыми касаются источников политической коррупции, причин снижения качества жизни широких слоев населения и путей решения социальных проблем.

Левые партии и политики обращают внимание на методику, с помощью которой транснациональные корпорации, прежде всего гигантские финансовые компании, узурпировали право решать вопрос о распределении богатств и ресурсов, отобрав его у выборных должностных лиц. Более проницательные критики, такие как Пьер Бурдьё, высказывались в связи с этим следующим образом: «Как ни парадоксально, инициатива проведения экономических мер (дерегулирования), приведших к утрате государствами экономической власти, принадлежит самим государствам. И вопреки утверждениям как сторонников, так и противников глобализации, государства продолжают играть главную роль, одобряя и поддерживая ту политику, которая уводит их на обочину». Безусловно, дерегулирование и глобализация производства и торговли в результате ослабления государственного контроля по-разному сказывается на различных социальных группах и регионах. В доходах больше всех потеряли промышленные рабочие, не состоящие в профсоюзах работники сектора услуг и граждане, проживающие за пределами крупных городов. В небогатых странах Южной и Восточной Европы и государствах ареала английского языка – США, Соединенном Королевстве, Австралии и Новой Зеландии – существенно сокращены программы социального обеспечения, хотя внутри стран эти меры по-разному сказались на различных категориях населения. Больше всего пострадали неимущие и дети. Но в ряде государств гражданам пожилого возраста и работникам со стажем удалось избежать наиболее негативных последствий сокращения социальных расходов.

Данные о росте благосостояния самого обеспеченного 1% мирового населения (а точнее, 0,1%) с начала 1980-х гг. приводятся в известной книге Томаса Пикетти. Этот рост за счет остальных жителей Земли стал возможен в результате дерегулирования финансовых рынков, борьбы с профсоюзами и заключения торговых договоров о переводе промышленного производства в страны с низким уровнем дохода. Перетекание дохода и богатств от среднего класса ко все более компактной элите, обусловленное государственной политикой держав Северной Америки и Западной и Восточной Европы после 1945 г., выглядит как процесс принятия решений вне рамок демократического контроля. Перевод предприятий в районы с более дешевой рабочей силой разрушает местные общины. Уменьшаются капиталовложения в инфраструктуру, на которую некогда шли средства от прогрессивного налогообложения. Неэффективность управления становится очевидной при взгляде на приходящие в упадок общественный транспорт, дороги и мосты, школы, больницы и другие социальнозначимые объекты. Между тем сообщения вездесущих СМИ о колоссальных расходах и глобальном взаимодействии богатых подкрепляют мнение о том, что объединенная транснациональная элита принимает важнейшие решения за спиной у широкой общественности, а у представителей элиты больше общего друг с другом, нежели с гражданами собственных стран.

Как левые, так и правые партии критикуют торговые соглашения и набирающие силу международные организации, в частности МВФ и ВТО. Национальный фронт во Франции и СИРИЗА характеризуют как бандитизм политику Евросоюза и международных организаций. Демонстрируя свое невежество и невежество своих сторонников в вопросах глобального управления, Дональд Трамп обвиняет правительства ряда стран, прежде всего Китая и Мексики, в том, что Америка имеет отрицательное сальдо торгового баланса и сокращает занятость в промышленности. Анализируя проблемы, правые никогда не предъявляют обвинений капиталистам, богатым или корпорациям. Левые, напротив, не обходят вниманием капиталистов, но в последнее время переносят акцент на тот самый 1% населения. Однако сегодня даже левые все чаще обрушивают критику на собственные правительства и международные организации.

Когда-то марксисты и левые партии немарксистского толка полагали, что правительства действуют в интересах капитала, но государство может заставить их действовать в интересах трудящихся в результате революции или победы на выборах. В наши дни левые утверждают, что всем управляют международные организации, а богатые суть лишь пассивные выгодополучатели от политики глобализации. Этот анализ в корне неверен и порочен, так как направляет гнев на чиновников, а не капиталистов, имеющих намного больше привилегий и остающихся в тени. Более того, обвинения в адрес международных организаций сказываются на репутации национальных политиков и правительств и мешают убедить избирателей в том, что другое правительство может отказаться от неолиберального курса и принести реальную пользу своим сторонникам.

Нелегитимность и неолиберальный ответ

Неолиберализм усугубляет циничное отношение к политике. Подобно тому, как в 70-е гг. прошлого века «кризис легитимности» предоставил экономистам и политикам возможность для продвижения неолиберальных технологий, так и нынешний кризис политической легитимности, замечает Мануэль Кастельс, позволяет критикам объявлять незаконным государственное вмешательство в целях защиты общественных интересов, поскольку люди не доверяют своим политическим представителям, правительства не имеют возможности принимать смелые решения.

Армин Шефар и Вольфганг Штрик установили, что после введения мер строгой экономии во всех странах ОЭСР сократилась явка на выборы, особенно среди населения, наиболее пострадавшего от сокращения социальных программ. Они утверждают, что на смену демократии приходит «постдемократия» зрелищ, а государства больше учитывают мнения финансистов, что находит выражение в периодических аукционах государственных облигаций, чем волю избирателей, которая выражается на регулярных выборах.

Основное различие между правыми и левыми состоит в том, какие претензии они выдвигают в отношении иммигрантов и меньшинств. Правые политики лживо утверждают, что бюджетный кризис вызван огромными расходами на социальные пособия для иммигрантов и не желающих работать представителей меньшинств. Политики расистского толка обещают сохранить существующие льготы. Трамп, например, говорит, что он против какого-либо сокращения пенсий по старости, а Марин Ле Пен говорит об увеличении социальных выплат «настоящим» французам. (Нацисты в те двенадцать лет, что они находились у власти, тоже обещали – и обеспечивали – льготы «настоящим» немцам.) Однако чтобы выполнить посулы, Трампу, Ле Пен и им подобным пришлось бы изменить неолиберальный курс и повысить налоги, взимаемые с их богатых благодетелей. Пока кто-нибудь из этих демагогов и шовинистов не придет к власти, мы не узнаем, сдержат ли они щедро раздаваемые обещания или продолжат проводить ортодоксальный консервативно-неолиберальный курс. Французский Национальный фронт – маргинальная партия; у нее слабые связи с капиталистами, и она вполне может повысить налоги на капитал, чтобы вознаградить своих сторонников. Что касается Трампа, то как официальный кандидат от Республиканской партии он унаследовал и партийные связи, и партийные обязательства в отношении самых богатых людей страны. В предвыборной программе он обещал резко снизить налоги на богатство, так что нынешние социальные программы вряд ли удастся сохранить, а не то что усовершенствовать. Его популярность обусловлена не массовым движением сторонников, а неким постдемократическим действом, в котором Армин Шефар и Вольфганг Штрик усматривают отличительную черту современной предвыборной борьбы.

В любом случае, если только левые или правые популисты не придут к власти одновременно в ряде стран, с каким-нибудь одним правительством, вознамерившимся освободиться от пут неолиберализма, финансовые рынки всегда справятся, затеяв «кредитную забастовку» (современный эквивалент капиталистической забастовки). Наглядный пример бессилия правительства небольшой страны в противостоянии с воротилами финансового рынка и международными организациями – недавняя история с партией СИРИЗА. Экономическими возможностями для существенной корректировки курса в одностороннем порядке располагают только Соединенные Штаты, да и то сомнительно.

Конечно, большинство избирателей, особенно шовинистически настроенных, в такие сложные политические и структурные расчеты не углубляются. Вместо этого они занимаются саморазрушением, нанося удары по «чужим», которые, по их мнению, загрязняют их общины и страны. Современный шовинизм (нативизм) может быть истолкован как «социализм дураков» – именно так живший в XIX столетии немецкий социалист Август Бебель охарактеризовал набиравший силу в его время антисемитизм.

Итак, голосование за выход из ЕС, увенчавшееся успехом благодаря саморазрушительным усилиям уэльских и английских избирателей, на общины которых приходился самый большой объем субсидий Евросоюза, – яркое проявление пробуждающегося негодования в отношении элит. В данном случае – никем не избираемых мужчин и женщин, разрабатывающих политику Европейского союза, вводящих режим строгой экономии и, по всей видимости, не способных или не желающих остановить приток мигрантов из стран Ближнего Востока и Северной Африки. Хотя большинство небелых мигрантов приезжают в Великобританию из ее бывших колоний, а не по шенгенским визам, те, кто голосовал за выход из Евросоюза, полагают, что это поможет восстановить белую идентичность Великобритании. Равным образом Трамп едва ли реально вернет в США угледобывающую отрасль и обрабатывающую промышленность, но его сторонники получат лидера, озвучивающего расистские взгляды из самого влиятельного кабинета в мире.

В Соединенных Штатах, Великобритании, Франции и других странах расизм существует не один год. Он ядовит и живуч, поскольку воплощает совместный проект разгневанных невежественных масс и элит, которые разжигают расистские настроения и занимаются травлей мигрантов для мобилизации поддержки прокапиталистических и неолиберальных партий и платформ. Трамп получил номинацию от политической партии, которая в последние 50 лет не раз выступала с заявлениями расового характера. Программа Никсона по восстановлению законности и порядка была направлена не только против уличной преступности, но и против движения за гражданские права, что, разумеется, было понято его сторонниками. Позже республиканцы с едва завуалированными обвинениями расистского толка обрушились на «молодых здоровяков», живущих на пособие по безработице (Рейган), и выпустили пропагандистские ролики про вышедших из тюрьмы чернокожих, насилующих белых женщин (Джордж Буш-младший). Идеологически французский Национальный фронт близок к так называемым «черноногим» – алжирцам французского происхождения, боровшимся против независимости Алжира и до сих пор относящихся с презрением к выходцам из Северной Африки. Лидеры движения за выход из ЕС принадлежат к правому крылу Консервативной партии, приверженцы которой при Тэтчер видели причину преступности в Великобритании (относительно низкой) в небелых иммигрантах и пытались ограничить будущие миграционные потоки.

В стремлении обеспечить массовую поддержку политике, выгодной лишь верхушке общества, элиты оказывают покровительство политическим деятелям, исповедующим шовинизм и расизм. В течение десятилетий им удается играть в эту циничную игру и неизменно выигрывать. Люди, избранные на высшие посты, – Рейган, Тэтчер, Саркози, оба Буша – не афишировали свои расистские убеждения и послушно проводили неолиберальную политику. Однако символические жесты перестали удовлетворять народные массы. Нынешнее общественное негодование, вызванное падением уровня жизни и неблагоприятными изменениями в социальной сфере, умело культивируется и подпитывается консервативными политиками, исповедующими едва завуалированные расистские взгляды.

Негодование масс выражается разными способами, и некоторые из них потенциально опасны для элит. Так, лондонские финансисты, поддерживающие консервативных политиков-расистов и финансирующие шовинистические и продажные СМИ Руперта Мердока, после «Брекзита» могут лишиться привилегированного доступа к континенту, и их роль финансового убежища (и прачечной по отмыванию денег) для всего мира окажется под вопросом. Трамп победил во многом потому, что большинство профессиональных республиканских политиков, десятилетиями получавших деньги от финансовой и корпоративной элиты, сделали вид, что это нормальная кандидатура. Президентство Трампа способно дезорганизовать мировые рынки, обрушить фондовый рынок и поднять волну народного гнева и взаимных претензий, с которой не справятся ни Трамп, ни Республиканская партия, ни элиты. Следует помнить, что за Гитлера никогда не голосовало большинство. Его привели к власти обычные немецкие консерваторы, полагавшие, что способны контролировать его и его сторонников.

Экология и слово масс

Будет ли нарастать недовольство против элит? Есть два фактора, свидетельствующие, что нынешний всплеск правого и левого популизма вряд ли пойдет на убыль.

Во-первых, неолиберализм по-прежнему является идеологией элит и подконтрольных им правительств. А неолиберализм может привести к новым финансовым кризисам, которые поднимут очередную волну гнева и заставят массы искать решение не только на почве расовой принадлежности, но и путем системных преобразований под руководством левых сил.

Во-вторых, экологические кризисы, прежде всего глобальное потепление, могут спровоцировать миграцию из государств, где ощущается нехватка пресной воды, стран, подверженных засухе и наводнениям или не имеющих возможности производить продовольственные товары в связи с изменением климата. Первым с нехваткой воды из-за отсутствия дождей и исчерпания водоносных пластов столкнется Йемен с населением в 24 млн человек. По имеющимся расчетам, это случится в течение двадцати лет, примерно к 2034 году. Экологическая катастрофа только в этой стране увеличит число беженцев более чем вдвое. Затопление прибрежных областей в других районах принудит к бегству еще десятки миллионов. В первую очередь это грозит Бангладеш, стране с населением в 156 млн человек, территория которой к концу текущего века сократится на 17% в связи с глобальным потеплением и повышением уровня моря, а это еще 20–30 млн беженцев. К 2050 г. общая численность беженцев в связи с глобальным потеплением может достичь 250 млн человек. Большинство останется в пределах своих стран, однако до 100 млн человек переберутся в соседние государства. Массовая миграция уже вызывает неприятие в различных странах мира. Численность беженцев, спасающихся от экологических катастроф, достигнет невиданного масштаба, что повлечет за собой еще большую враждебность по отношению к ним.

Движение против миграции разворачивается под националистическими лозунгами. Таким образом, экологические беженцы окажутся причиной подъема национализма в принимающих странах. Политики-националисты станут максимально активно использовать антииммигрантские настроения. Со временем их сторонники потребуют перекрыть приток иммигрантов. В то же время правительствам придется обеспечить контроль над ресурсами за рубежом, охрану собственного достояния за счет иностранцев и принять меры для смягчения последствий глобального потепления, в частности связанные с затоплением прибрежных областей, засухой и другими катастрофическими погодными явлениями.

Борьба с последствиями экологических катастроф, перекрытие каналов иммиграции и обеспечение контроля над ресурсами потребует огромных затрат. Как я уже упоминал, демагоги вроде Трампа и Ле Пен говорят, что они увеличат социальные льготы для «настоящих» граждан. Эти задачи невыполнимы в условиях неолиберального курса на сокращение бюджетных расходов и сохранение низкого налога для богатых. Если такие политики одержат победу на выборах, они вполне способны отказаться от борьбы с последствиями глобального потепления. С другой стороны, они могут приступить к выполнению этих задач, но потерпеть неудачу либо из-за нежелания повысить налоги, либо потому, что недостаточно компетентны для осуществления масштабных проектов. В этом случае негодование масс в отношении представителей элит, иммигрантов и меньшинств только усугубится. А это уже прямой путь к политической неразберихе, самоуправству «активистов» и подъему массовых неонацистских партий, исповедующих идеологию расового национализма. Нам хорошо известно, чем это все заканчивается.

С другой стороны, на будущих выборах могут победить левые, которые готовы вступить в конфликт с элитами и имеют четкий план реализации социальных и государственных программ. Недовольство элитами пойдет на убыль, если их полномочия и привилегии сократятся. Такой вариант выглядит более предпочтительным. Элиты с их обширными ресурсами, высокой степенью организации и контролем над средствами массовой информации способны сыграть решающую роль в выборе пути, по которому пойдет страна. Вне всякого сомнения, элиты надеются продолжать прежнюю политику, балансируя между расистским авторитаризмом и левыми реформами, и формировать неолиберальные правительства, которые больше не удовлетворяют общественные потребности и запросы, подвергаются все большей дискредитации. Однако рано или поздно население решительно отвергнет предлагаемый ему узкий и неудовлетворительный политический выбор. Глобальное потепление, безусловно, усугубит кризис, а то и ускорит его наступление.

Если (где и когда) левые придут к власти, элитам придется платить повышенные налоги и выплачивать более высокие зарплаты. Но они будут все так же пользоваться привилегиями в рамках либерально-демократических режимов и пребывать в уверенности, что их потомки защищены от последствий экологических катастроф. Если же они по-прежнему станут активно или пассивно поощрять расистских демагогов из правых партий, то окажутся в неподвластном их контролю обществе, претерпевшем радикальные изменения. Там, где к власти придут непредсказуемые авторитарные правители, элиты рискуют утратить не только свободы, но и богатства. Сто шестьдесят лет тому назад в работе «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» Карл Маркс писал о таком же выборе: «Она [буржуазия] бунтовала против своих собственных политиков и писателей из пристрастия к своему денежному мешку – ее политики и писатели устранены, но ее денежный мешок подвергается грабежу, после того как ей заткнули рот и сломали ее перо».

К счастью, окончательный выбор принадлежит массам, а не элитам, а массы скорее, чем элиты, почти беспрепятственно осуществлявшие политический и экономический контроль над обществом на протяжении последних четырех десятилетий, выберут гуманное будущее, в котором нет места расизму.

Данная статья представляет собой сокращенную версию материала, опубликованного в серии «Валдайских записок», выходящих еженедельно в рамках научной деятельности Международного дискуссионного клуба «Валдай». С другими записками можно ознакомиться по адресу http://valdaiclub.com/publications/valdai-papers/