Резюме:В своих статьях по международной политике я не раз упоминал кино, которое, на мой взгляд, является самой точной и блестящей аллегорией современной мировой ситуации. Это фильм братьев Коэн 2008 года «После прочтения сжечь». Фарс из жизни агентов ЦРУ, их профессиональных или случайных визави, показывает мир без границ как средоточие абсурда, густо замешанного на всеобщей паранойе и чувстве неполноценности.

 

В своих статьях по международной политике я не раз упоминал кино, которое, на мой взгляд, является самой точной и блестящей аллегорией современной мировой ситуации. Это фильм братьев Коэн 2008 года «После прочтения сжечь» с Джоном Малковичем, Джорджем Клуни и Брэдом Питтом. Фарс из жизни агентов ЦРУ, их профессиональных или случайных визави, показывает мир без границ как средоточие абсурда, густо замешанного на всеобщей паранойе и чувстве неполноценности. История о всесильном Путине, который руками умелых русских хакеров сокрушает демократические устои Америки, а главное — степень ее мазохистского раскручивания в публичном пространстве, еще раз убедила в провидческом даре братьев-режиссеров.

Однако последний поворот сюжета — явление отставного сотрудника MI-6 с полученными от «надежных источников» в Москве описаниями извращенных оргий Трампа на кровати, где почивал Обама с супругой, — заставляет вспомнить других выдающихся братьев-кинематографистов — Фарелли. Их блокбастер 1994 года «Тупой, еще тупее» с молодыми Джимом Керри (не путать с его однофамильцем — уходящим госсекретарем США) и Джеффом Дэниелсом. Именно там доминирует эстетика компромата на Трампа — с шутками на уровне прицельного пускания газов и прочих физиологических проявлений главных героев.

Традиция, конечно, восходит к таким вершинам мировой культуры, как «Гаргантюа и Пантагрюэль», так что можно гордиться возвращением духа Ренессанса в международные отношения…

Сюжет с избранием Дональда Трампа президентом Соединенных Штатов превратился в поразительную фантасмагорию, где и без того тонкая грань между реальностью и вымыслом, политической борьбой и издевательским троллингом просто исчезла. Кажется, пора отключить эстетическое чувство (страдающее от происходящего) и политические пристрастия (симпатии к той или другой стороне), чтобы попытаться понять, какого дьявола все делают то, что делают. Итак…

Почему все так? Политический истеблишмент в Вашингтоне формально признал результат выборов, но с ним не смирился. Идея о том, что итог — «неправильный», катастрофический и он должен быть пересмотрен любой ценой, весьма распространена в «продвинутой» части общества. Отчасти это напоминает настроения политической и интеллектуальной элиты после референдума в Великобритании, когда всерьез звучали предложения проигнорировать исход голосования, провести новое или принять другое решение в парламенте. Правда, быстро стало понятно, что последствия таких действий будут иметь разрушительный эффект для всей политической системы, так что процедура признания новой реальности с огромным скрипом началась.

В Соединенных Штатах, в принципе, есть варианты — отстранение избранного главы государства возможно, и это не будет крахом всей системы. Особенно с учетом того, что категорически против Трампа не только демократы, но и немалая часть республиканцев в конгрессе. Их куда больше устроил бы в качестве главы государства вице-президент Майкл Пенс, который займет пост в случае отрешения действующего хозяина Белого дома от должности.

Нагромождение обвинений, даже если их достоверность и убедительность вызывают сомнения, способствует атмосфере, которая позволяет при необходимости быстро создать нужное отношение.

Примечательно, что вопрос импичмента витал в воздухе еще во время кампании, когда все были уверены в победе Хиллари Клинтон.

Многие предполагали, что республиканцы копят аргументы, чтобы после выборов перейти в атаку по линии скандала с электронными письмами, крайне уязвимой точки Клинтон. В целом такая популярность темы возможного импичмента свидетельствует, насколько напряжена политическая атмосфера в Америке.

Есть ли текущая практическая цель? Не допустить кардинальной ревизии курса, прежде всего во внешней политике. В команде Трампа говорят о намерении пересмотреть не менее 70% наследия Обамы. И если по внутренним темам наподобие реформы здравоохранения или ряда экономических новаций у Трампа есть поддержка Республиканской партии, то его желание отказаться от «глобального лидерства» вызывает чуть ли не ужас. Так получилось (об этом ниже), что в центре идейной борьбы за место Америки в будущем мире (глобализм или национализм) оказались отношения с Россией.

Как точно заметил Дмитрий Тренин, республиканский истеблишмент, по сути, предложил Трампу своего рода сделку: никто не ставит под сомнение его легитимность (несмотря на активно тиражируемую версию о вмешательстве России в выборы на его стороне) в обмен на признание консенсусного взгляда на Россию как на опасного противника.

Таким образом, любая его попытка улучшить отношения с Кремлем запускает реакцию «мы же говорили — он прирученный», за чем следуют уже и основания для импичмента — угроза национальной безопасности и прочее.

Почему Россия? Присутствие России в американской политике, прежде всего внутренней, сейчас беспрецедентно. Что случилось?

Во-первых, обнародование конфиденциальной информации, касающейся выборов, имело место, и эта демонстрация уязвимости произвела большое впечатление на партийную-политическую общественность. Насколько к этому приложили руку специалисты, связанные с Россией, — вопрос веры. Несекретная часть доклада спецслужб не содержит ничего, кроме тривиальных умозаключений на основе открытой печати, но можно, конечно, предполагать, что в секретном разделе содержится нечто более конкретное.

В принципе, идея о том, что кто-то в Москве захотел осложнить жизнь Хиллари Клинтон, известной своей резко антикремлевской позицией (она не уставала ее заявлять на протяжении всей кампании), не противоречит здравому смыслу и логике российско-американских отношений. Что им противоречит — тот масштаб, который придали этому гипотетическому факту.

Начиналось с тревоги по поводу некоего вмешательства, сейчас речь уже идет о тотальном манипулировании умами американцев и угрозе демократии в США.

Это, вероятно, отражает общую неуверенность, которая неожиданно воцарилась в американских политических кругах по итогам событий 2016 года.

Во-вторых, Россия выступает не сама по себе, а как символ того, что быстро ставшее для американцев привычным устройство мира, как оно сложилось после «холодной войны», под угрозой. Путин превратился (отчасти справедливо, но в основном чудовищно преувеличенно) в олицетворение антилиберальных устремлений, о чем многократно говорила та же Хиллари Клинтон. И поэтому обещание Трампа договориться с Россией воспринимается как вызов самим устоям политики Соединенных Штатов. Вступление в должность Трампа, похоже, только обострит идейную борьбу вокруг того, какова роль Америки в мире будущего.

«Величие» в понимании Дональда Трампа не предусматривает трансформации мира и других стран, хотя подразумевает доминирование, в то время как «глобальное лидерство» — это изменение окружающей реальности по американским лекалам. Последнее — явление в американской политике довольно новое, в полной мере оно расцвело только после «холодной войны». Но за четверть века успело стать аксиомой, так что пересмотр ее под давлением обстоятельств меняющегося мира оказывается очень болезненным. Попытка Трампа вернуться к более ранним образцам американской же политической традиции вызывает яростное сопротивление.

Трамп — пророссийский политик? Эта идея — продукт политтехнологов Демократической партии, поддержанный республиканскими недоброжелателями Трампа и зачем-то подхваченный российской пропагандистской машиной. Все, что известно пока о взглядах Трампа и людей, которые составят костяк его администрации, — это американский великодержавный национализм, уверенность в том, что США как самая сильная держава мира должна жестко проводить в жизнь свои интересы. Россия, претендующая на повышение роли и веса в мировой политике, по определению столкнется с такой Америкой по многим вопросам.

Впрочем, формы такого столкновения могут быть другими, чем до сих пор. Как сказано выше, отличие Трампа от всех предшественников после «холодной войны» (Клинтона, Буша и в несколько меньшей степени Обамы) заключается в том, что он не собирается менять Россию, ему все равно, какова она, лишь бы она не переходила дорогу Соединенным Штатам по важным для них вопросам. Отсутствие тяги к «трансформационной дипломатии» (выражаясь словами Кондолизы Райс), то есть желания изменить собеседника во время разговора, сыграет стабилизирующую роль для отношений. Четкая приверженность национальным интересам Кремлю понятна гораздо больше, чем либерально-глобалистская риторика.

Но, как справедливо заметил Трамп, он может договориться с Путиным, а может и не договориться.

Во втором случае неизбежен конфликт, возможно, весьма острый и гораздо больше напоминающий «холодную войну», чем сейчас. Администрация Трампа — сочетание силовиков, готовых эту силу применять, и брутальных прагматиков-бизнесменов, знающих толк в переговорах с атакующих позиций. От этой команды можно ожидать гораздо более прямолинейного подхода, что имеет для России плюсы и минусы. В любом случае это больше соответствует российскому представлению о «нормальных» отношениях, чем то, что было прежде.

Что дальше? Америка вступает в период острой политической борьбы, когда очень многое будет зависеть от умения Дональда Трампа заявить себя как дееспособного лидера.

Если ему удастся это сделать, то и вопрос об импичменте перестанет быть настолько актуальным, в США уважают деловитость и эффективность, даже если по сути действия многим не нравятся.

Если же в силу неопытности, запальчивости, упертости или чего-то еще Трамп забуксует, все противоречия только обострятся. И возможны любые сценарии. Самое главное, как сейчас говорят многие комментаторы, в том числе в самих Соединенных Штатах, страна становится одним из крупнейших факторов неопределенности в мировой политике. Роль для США совсем нетипичная, но так получилось.

Газета.Ру