Состоявшийся 16-17 марта официальный визит в Узбекистан президента Казахстана Н. Назарбаева получил громкий резонанс из-за договоренностей по водно-энергетической проблеме. Президенты двух крупнейших в военном, экономическом и демографическом отношении государств региона пришли к единому мнению о том, что без международной экспертизы строить крупные гидроэлектростанции в верховьях трансграничных рек Киргизии и Таджикистану нельзя.
Позиция Казахстана и Узбекистана напрямую затрагивает интересы России, которая изначально должна была выступить основным инвестором Рогунской ГЭС в Таджикистане и Камбаратинской ГЭС-1 в Киргизии. Однако отношение самой России к этим проектам на протяжении последнего года претерпело существенные изменения, и участие в них уже не является одним из краеугольных камней российской политики в Центральной Азии.
Итоги переговоров И. Каримова и Н. Назарбаева интересны, прежде всего, тем, что свою позицию по ключевой для региона водно-энергетической проблеме четко сформулировал Казахстан. Если Узбекистан и ранее жестко выступал против строительства в Киргизии и Таджикистане крупных гидроэлектростанций без соответствующей международной экспертизы, то Казахстан, который от этой идеи тоже не в восторге, формулировал свою позицию менее жестко и более дипломатично. Теперь же он фактически солидаризировался с требованиями Узбекистана, заняв одинаковую с ним позицию. По словам Н. Назарбаева “необходимо провести экспертизу не только проекта строительства Рогунской ГЭС, на чем давно настаивает Ташкент, но и оценить экологическую и техногенную безопасность строящихся Камбаратинских ГЭС в Кыргызстане, а также урегулировать вопросы стока воды”.
Еще более примечательно заявление казахстанского президента о том, что необходимость проведения международной экспертизы он предварительно согласовал с главами Киргизии и Таджикистана, и они к такому шагу “в принципе готовы”. На практике Таджикистан и Киргизия предпочитают всячески обходить и затягивать этот вопрос, поскольку проведение экспертизы требует соответствующих временных и финансовых затрат, а ее результаты могут сказаться на реализации проектов отнюдь не лучшим образом. В случае благоприятного заключения международных организаций Казахстан и Узбекистан сами готовы принять участие в строительстве ГЭС. Однако до ее завершения призывают Киргизию и Таджикистан воздержаться. от проведения строительных работ. Поясняя свою позицию, президент Узбекистана И. Каримов отметил, что Рогунская ГЭС в Таджикистане возводится без соответствующей инженерной проработки в сейсмически опасной зоне, что может вызвать экологическую катастрофу.
Вопрос строительства крупных гидроэлектростанций в верховьях трансграничных рек, расположенных на территории Киргизии и Таджикистана, будоражит общественное мнение Центральной Азии на протяжении всего первого десятилетия 2000-х гг., причем практически изначально активную роль в нем играла Россия. Строительство этих ГЭС было начато еще в советский период, однако с распадом СССР все стройки были заморожены.
Дезинтеграция Советского Союза породила и тот комплекс водно-энергетических проблем, который в настоящее время все более сплетается в тугой узел противоречий.
В советский период на территории региона сложились две не связанные между собой энергетические системы. Первая из них существовала в Северном Казахстане и была интегрирована с энергетическими сетями РСФСР, а вторая – на территории Южного Казахстана и Средней Азии.
Генерация электроэнергии в среднеазиатской энергосистеме во многом зависела от крупных гидроэлектростанций – Нурекской ГЭС в Таджикистане и Токтогульской ГЭС в Киргизии. В рамках развития местных территориально-производственных комплексов, и прежде всего, для производства алюминия, планировались также построить Рогунскую и Камбаратинские ГЭС. Однако функционирование гидроэлектростанций в Средней Азии имеет свои особенности. Сельское хозяйство, где до сих пор занято большинство населения региона, критически зависит от ирригации. Поэтому зимой ГЭС не могут работать в энергетическом режиме, сбрасывая большие объемы воды, иначе летом ее будет не хватать для полива. В зимний период водохранилища должны накапливать воду, а летом использовать ее для ирригации. Что касается вырабатывавшегося при этом избытка электроэнергии, то в рамках единого народнохозяйственного комплекса СССР он легко мог быть переброшен в другие республики. При этом Киргизия и Таджикистан, не имеющие значительных запасов нефти, газа и каменного угля, получали их по льготным внутренним тарифам.
Все изменилось с распадом СССР. Поставки топливно-энергетических ресурсов из Казахстана и Узбекистана стали осуществляться по рыночным ценам, которые с течением времени все более росли. Будучи самыми бедными странами Центральной Азии, Киргизия и Таджикистан постоянно испытывали проблемы с их оплатой, и, как следствие, вернулись к идее достройки заложенных в советский период ГЭС. Однако у Узбекистана и Казахстана, расположенных в нижнем течении Амударьи и Сырдарьи, идея эта энтузиазма не вызвала. Особое беспокойство проявлял Узбекистан, для которого наличие достаточного количества поливной воды в летний период имеет ключевое значение. В сельской местности проживает около 3/4 всего населения республики, выживание которого критически зависит от земледелия. Кроме того, в структуре экспортных доходов республики важное место до сих пор занимает хлопок.
Проекты строительства ГЭС в Киргизии и Таджикистане были реанимированы при активной роли России. Участие в этих проектах в качестве ключевого, а то и единственного инвестора воспринималось как форма возвращения России в регион, оставленный ею в 1990-е гг., а также удачное дополнение к совместным нефтегазовым проектам с Туркменией, Казахстаном и Узбекистаном.
Контроль над водными и энергетическими ресурсами региона, как тогда казалось, позволит России вернуть себе статус ключевого геополитического и экономического игрока в Центральной Азии.
Кроме того, в случае отказа место России могли занять другие мировые и региональные державы, заинтересованные в усилении своего влияния в Центральной Азии, прежде всего Китай и Иран, проявлявший большой интерес к гидроэнергетике Таджикистана.
В реализации гидроэнергетических проектов дальше других удалось продвинуться Таджикистану. В октябре 2004 г. в ходе официального визита в Душанбе президента России В. Путина было подписано межправительственное соглашение об условиях участия Российской Федерации в достройке Сангтудинской ГЭС-1, а также соглашение между правительством Таджикистана и компанией “Русский алюминий” об условиях участия последней в достройке Рогунской ГЭС. Строительство наименее мощной из всех трех таджикских станций Сангтудинской ГЭС-2 взял на себя Иран.
Наиболее удачным оказался проект Сангтудинской ГЭС-1, реализованный при стопроцентном участии российского капитала. Строительство станции возобновилось в апреле 2005 г. В январе 2008 г. был введен в строй первый, а в мае 2009 г. – последний, четвертый агрегат. Проектная мощность станции составила 670 МВт. 75% ее акций принадлежат российской “Интер РАО ЕС”. Реализация этого проекта позволила Таджикистану не только обеспечить работой местное население, но и решить значительную часть проблем с энергоснабжением предприятий и жилого сектора, в который электричество раньше подавалось по нескольку часов в день.
Судьба Рогунской ГЭС оказалась не столь удачной. Достройку станции должен был осуществлять “Русал”, планировавший использовать электроэнергию для обеспечения ею “Таджикского алюминиевого завода” (ТАЛКО). Однако продать завод, приносящий большую часть экспортных доходов, правительство Таджикистана так и не решилось. Само по себе строительство Рогунской ГЭС с его большими капитальными затратами и длительными сроками окупаемости интереса для “Русала” не представляло. К тому же между “Русалом” и таджикскими властями возникли разногласия по поводу высоты плотины. “Русал” настаивал на варианте высотой 285 м., а таджикская сторона – 385 м., что позволило бы вырабатывать 13,4 млрд. кВт/ч. в год. В результате от участия в этом проекте компания отказалась. С течением времени сомнение в необходимости участвовать в достройке Рогунской ГЭС у России все более усиливались. Свою роль здесь сыграл и опыт Сангтудинской ГЭС-1, перед которой Таджикистан накопил большие долги, и опасения ухудшить отношения с Узбекистаном.
В результате Таджикистан решил самостоятельно достраивать Рогунскую ГЭС, разместив ее акции среди населения. Компания по размещению акций началась 6 января 2010 г. и носила добровольно-принудительный характер.
В органы власти, различные государственные учреждения и частные компании была спущена разнарядка, в которой указано, какое количество акций обязаны купить их сотрудники. Акции выпущены на общую сумму 1,4 млрд. долл., которых, как предполагается, хватит на то, чтобы запустить к 2012 г. первую очередь Рогунской ГЭС. Данные о продажах акций напоминали сводки из районов боевых действий. По данным интернет-ресурса “Авеста” в Душанбе на протяжении первого дня было продано акций на 18,3 млн. долл., в Согдийской области – на 4,7 млн. долл. Сотрудниками МИДа, посольств и консульств за границей к 11 января было куплено акций на сумму около 380 тыс. долл. Несмотря на бедность населения, теоретически требуемую сумму в Таджикистане собрать можно. Однако деньги у населения уже собирали на Сангтудинскую ГЭС-1 и ГЭС-2, контрольные пакеты их акций в итоге были проданы России и Ирану. Кроме того, нерешенной пока остается проблема достройки остальных гидроагрегатов, на строительство которых собранных у населения денег уже точно не хватит.
Проблемы с достройкой каскада Камабаратинских ГЭС возникли и у Киргизии. Предварительные соглашения об участии России в этих проектах были достигнуты в октябре 2008 г. во время визита в Бишкек президента РФ Д. Медведева. В перспективе вырабатываемая ими электроэнергия могла быть использована для экспорта в соседние страны, а также для снабжения алюминиевого завода, планы строительства которого вынашивал “Русал”. В феврале 2009 г. в ходе переговоров Д. Медведева и президента Киргизии К. Бакиева в Москве эти соглашения обрели конкретную форму. Россия обязалась предоставить Киргизии 150 млн. долл. в качестве безвозмездной помощи для поддержки государственного бюджета, льготный кредит в размере 300 млн. дол. и кредит в размере 1,7 млрд. долл. на строительство Камбаратинской ГЭС-1. Кроме того, Киргизии была списана большая часть госдолга. 30 марта Киргизии был перечислен первый, а 30 апреля – второй из обещанных кредитов, общая сумма которых составила 450 млн. долл. Эти деньги нужны были киргизскому руководству в преддверии назначенных на июнь президентских выборов, победу на которых одержал К. Бакиев.
По мнению аналитиков платой за кредиты должна была стать ликвидация американской военной базы в аэропорту Манас, о чем руководство Киргизии и уведомило в надлежащие сроки США и НАТО. Тем не менее, накануне президентских выборов Бишкек объявил о решении сохранить базу, переименовав ее в Центр транзитных перевозок и увеличив ежегодную арендную плату до 60 млн. долларов. Явного недовольства поведением Киргизии тогда Россия не высказывала, заставив часть наблюдателей предположить, что этот маневр был заранее с ней согласован.
Охлаждение российско-киргизских отношений отчетливо обозначилось в начале этого года. Находясь 12 февраля на совещании по энергетике в Омске, Д. Медведев заявил, что не намерен “затягивать искусственным образом” в Таможенный союз Киргизию и Таджикистан, так как “по некоторым из этих стран у нас есть вопросы”. В чем именно эти вопросы заключаются, вскоре пояснили представители посольства РФ в Киргизии. По их словам претензии касаются нецелевого расходования российских кредитов, использованных для создания коммерческого инвестиционного фонда. Среди причин недовольства России аналитики подчеркивали отказ Бишкека ликвидировать американскую военную базу в аэропорту Манас, а также стремление заменить РФ в ряде ключевых проектов, и в частности, Камбаратинской ГЭС-1, Китаем. В итоге выделение третьего, самого крупного кредита в размере 1,7 млрд. дол., предназначенного для строительства этой ГЭС, оказалось под вопросом. Для киргизского руководства такой поворот событий, судя по всему, стал неожиданностью, так как еще 29 декабря в интервью “Комсомольской правде” посол РФ в Киргизии Валентин Власов утверждал, что, несмотря на трудности с выделением средств, вызванными экономическим кризисом, все договоренности по кредиту остаются в силе.
Преодолеть разногласия был призван визит в Москву премьер-министра Киргизии Данияра Усенова. 27 февраля он принял участие в одиннадцатом заседании Межправительственной Российско-Киргизской комиссии по торгово-экономическому, научно-техническому и гуманитарному сотрудничеству, которую с российской стороны возглавляет министр энергетики С. Шматко. Однако итоги этих переговоров по сути оказались для Киргизии провальными, так как в выделении кредита ей было в мягкой форме отказано. По словам первого вице-премьера РФ. И. Шувалова, Россия готова принять участие в строительстве всех ГЭС на территории Центральной Азии, однако только после соответствующей международной экспертизы. Примечательно, что раньше ни о какой международной экспертизе со стороны России речи не заходило.
Раздражение России вызывают попытки Киргизии заменить ее в ряде крупных энергетических проектов Китаем.
В ходе состоявшегося в январе этого года визита в КНР главы Центрального агентства КР по развитию, инвестициям и инновациям, младшего сына президента Максима Бакиева главной темой переговоров стало участие китайской стороны в достройке Камбаратинской ГЭС-2 и модернизации Бишкекской ТЭЦ. В частности, Бишкек рассчитывает на содействие КНР в проведении проектных работ и поставке оборудования для второго и третьего гидроагрегатов Камбаратинской ГЭС-2. Ситуация тем более примечательна, что первый гидроагрегат ранее был поставлен Россией. По словам заместителя министра коммерции КНР Чень Цзяня, “Кыргызстан и Китай могут уже сейчас начать сотрудничество в проектах по строительству Камбаратинской ГЭС-2 и модернизации Бишкекской ТЭЦ, причем сделать технико-экономическое обоснование обоих проектов и представить их на рассмотрение сторон надо как можно быстрее”. Для этого, по словам М. Бакиева, в ближайшее время Киргизия планирует предоставить Эксимбанку Китая все необходимые документы.
Кроме того, Китай проявляет большой интерес к инвестициям в сетевую инфраструктуру. Во время переговоров между ОАО “Национальная электрическая сеть Кыргызстана” и китайской компанией “Тибиан Электрик Компании” (TBEA) было подписано соглашение по проекту строительства ЛЭП “Датка – Кемин”, которая позволит обеспечить передачу электроэнергии внутри республики, минуя центрально-азиатское энергокольцо. Общая стоимость проекта составит 342 миллиона долл. США. Примечательно, что кредит на его реализацию будет предоставлен по линии Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), а офис компании TBEA, которая будет заниматься его реализацией, расположен в непосредственной близости от границ Киргизии – в столице Синьцзян-Уйгурского автономного района Китая Урумчи. Выбор объектов для капиталовложения свидетельствует об интересе КНР к ключевым инфраструктурным отраслям, которые позволяют ему существенно нарастить свое экономическое и политическое влияние в граничащих с ним странах Центральной Азии.
Россия же в течение последнего года предпочла дистанцироваться от участия в строительстве крупных ГЭС на территории Киргизии и Таджикистана.
Свою роль здесь сыграла и “многовекторная” политика руководства этих республик, ориентирующегося на сотрудничество со всеми региональными игроками, и осознание необходимости учитывать интересы партнеров по крупным нефтегазовым проектам – Узбекистана и Казахстана, последний из которых к тому же является ключевым партнером России по Таможенному союзу. Последствия этих изменений для региональной стратегии России, по-видимому, будут заключаться в осознании неравноценности взаимодействия с теми или иными странами. В перспективе это может привести к дальнейшей геополитической фрагментации Центральной Азии, государства которой с течением времени будут все более ориентироваться на сотрудничество с различными внешними центрами силы.