Могут ли снова стать великими и Америка, и Россия?

Все признаки вроде бы указывают на многообещающую крепкую мужскую дружбу между избранным американским президентом и президентом России. Дональд Трамп похвалил Владимира Путина как сильного лидера, предложив примирение с Россией с тем, чтобы вместе бороться с терроризмом, выразил сомнения в американской приверженности НАТО и в независимости Украины, и высказался, что Америка не должна учить другие страны демократии и правам человека — для Кремля всё это прекрасные новости. Путин был более сдержан, охарактеризовав Трампа определением «яркий».

Но его дела кажутся убедительнее, чем слова: разведслужбы США обвинили правительство Путина в организации хакерских атак с целью вмешательства в президентскую кампанию 2016 года — возможно, в пользу Трампа, или, по крайней мере, насчёт Хиллари Клинтон. В начале этой недели в телефонном разговоре Путин и Трамп обсудили «как нормализовать отношения». The Drudge Report отразил настроение момента, изобразив на рисунке обоих лидеров, выглядящих героически и мужественно, в одинаковых чёрных блейзерах и белых консервативных воротничках, с подписью внизу: «Трамп и Путин: Мы уничтожим ИГИЛ!».*

Однако Фиона Хилл, эксперт по России и биограф Путина из Брукингского института, не уверена. Президентство Трампа станет началом «стилистической, риторической перемены» в американо-российских отношениях, как она сказала мне, «но я думаю, что всё это сведётся к тому, что было всегда — что у русских будет головокружение от ожиданий, а затем  эти ожидания будут развеяны, вероятно, в пять минут в этих отношениях, потому что США и России просто очень трудно… смотреть на вещи одинаково».

Россия, как она объясняет, «всегда была экспансионистской державой — всегда прилагала к этому все силы, она не привыкла от чего-то отказываться и что-то уступать — практически как и Соединённые Штаты. Она хочет иметь право вето, точно такое же, как и Соединённые Штаты с их точки зрения, в международных договорах и различных вопросах. У нас будет множество ужасных трений. А Трамп не самый дипломатичный из людей. Поэтому я  думаю, он поссорится со своим новым другом Владимиром довольно быстро».

Хилл цитирует специалиста по изучению России Анджелу Стент, которая документально показала, как с самого исчезновения в 1991 году Советского Союза «за периодами диалога, прогресса и оптимизма [в отношениях между Россией и Соединёнными Штатами] следовали периоды напряжённости, тупиков, взаимной критики и пессимизма». Наследие Холодной войны, различные подходы в том, как российские и американские лидеры смотрят на мир, и меняющаяся динамика сил двух стран создают структурные напряжения, более мощные, чем склонности и предпочтения любого, кому случается занимать Белый дом или Кремль.

И Трамп, и Путин легко обижаются и помнят обиды. Путин позиционировал себя как непредсказуемый, ломающий правила, не боящийся рисковать политик среди предсказуемых, следующих правилам, избегающих риска лидеров Запада, но, похоже, ему сейчас придётся делить это положение с Трампом.  И, что очень важно, оба они, видимо, ставят приоритет сделать свои страны снова великими выше всех других приоритетов, а это означает, что вряд ли они будут идти на компромисс там, где интересы их стран вступают в конфликт. Задолго до того как Трамп пообещал «Сделать Америку снова великой», Путин поклялся сделать Россию снова великой.  Став президентом в 1999 году, после хаотичного перехода страны к демократии, Путин сосредоточился на восстановлении военной и экономической мощи России и восстановлении уважение к ней других стран. Россия некогда была «великим, мощным, сильным государством», как посетовал в то время Путин. Он пообещал вернуть эту славу.

Усилия по восстановлении национального величия говорят о большем: не совсем верно, что Россия и Соединённые Штаты — с их различными конфликтами по Сирии, киберпространству, Восточной Европе — сейчас втянуты в новую Холодную войну.  Не совсем верно и представление о динамичном дуэте, в ближайшие годы делающем мир снова великим.  Россия и Соединённые Штаты более не являются разделяющими мир сверхдержавами, какими они были во время Холодной войны, и всё же они ещё достаточно сильны, чтобы формировать мир. И трудно предсказать, как эти два «заклятых друга», каждый из которых надеется остановить собственный спад, уживутся друг с другом.

Очевидное вмешательство России в американские выборы, как отмечает Хилл, было одним из примечательных примеров того, как Путин воспользовался  новой явной слабостью Америки. Но Хилл не согласна с теми, кто считает победу Трампа успехом операции российских спецслужб — продуктом сомнительных связей между кампанией Трампа и Кремлём и приводящей в замешательство утечкой электронной переписки из избирательного штаба Клинтон и Национального комитета Демократической партии.

Русские не создавали разногласий, лежащих в основе результатов выборов, утверждает Хилл. Скорее, как хорошие пропагандисты, они «поймали волну несогласия. Они действительно проделали исключительно хорошую работу, уловив настроение народа [Соединённых Штатов]. И это потому, что они сами одержимы опросами общественного мнения. У Путина — армия тех, кто проводит опросы, чтобы всегда замечать любые намёки на проблемы.  И его президентство — популистское. Кроме московской элиты и очень узкой городской элиты, Россия это одна огромная великая страна «синих воротничков».

По её словам, Путин «ухватил очень важную стратегическую перспективу, которая, как признаёт народ, не является только  его личной идеей, и потом он гибок в смысле тактики. У него ясная стратегия — Америка это главный противник, и он хочет переиграть нас и добиться преимущества более искусным маневрированием, а также заблокировать то, что мы делаем и что ему не нравится — и он ищет для этого любую возможность. Сегодняшняя президентская кампания дала ему таких возможностей в избытке».

 «Клинтон была в высшей степени уязвима и крайне пригодна для использования, — продолжает Хилл. — Никто не выдумывал Энтони Уэйнера, не так ли? И не Путин принимал решение, чтобы у Клинтон появился личный сервер для электронной переписки».

Сегодня Соединённые Штаты тоже крайне уязвимы и пригодны для использования. Просочившаяся переписка не только превратила сильные стороны открытой, технологически развитой страны в её слабости, но они также с грохотом обрушились на страну, страдающую от политической коррупции и поляризации, от недоверия общества к государственным институтам и экономического застоя. 

«Русские видят в этом зеркальное отражение и думают — «Ага!  Соединённые Штаты готовы рухнуть. Посмотрите, это же Советский Союз конца 80-х, балансирующий на краю пропасти: экономический крах, перенапряжение зарубежных войн… социальное расслоение, недовольство системой», — объясняет Хилл. Российское вмешательство в американские выборы имеет отношение не столько, наверное, к тому, чтобы поспособствовать победе Трампа или проигрышу Хиллари, сколько к тому, чтобы подорвать колеблющиеся Соединённые Штаты, их имидж и влияние за рубежом.

И нет оснований полагать, что эти усилия прекратятся с победой Трампа.«Одно дело сказать: «Эй, вывалите  эти 30 тысяч писем Хиллари, — говорит Хилл, имея в виду обещание Трампа России во время кампании. — А он не хочет, чтобы вывалили 30 тысяч его писем?... Русские будут играть против него, используя грязные приёмы, но и у него, по всей видимости, достаточно опыта в беспощадных сделках с недвижимостью… чтобы их знать». Путин, добавляет она, «собирается провести тест и посмотреть, из какого теста сделан Трамп. [Трамп же] — на неизведанной территории».

Хилл признаёт, что  Трамп вряд ли будет придерживаться такого же подхода к России, какой был у  американских президентов последнего времени.  «Я склонна смотреть на Трампа как на строительного магната, — говорит она. — Вы смотрите на здание и говорите: «Я собираюсь просто снести вот это и построить что-то новое».  Он не совсем мистер Охранитель». И Трамп, и Путин смотрят на внешнюю политику с деловой точки зрения, решая спорные вопросы путём соглашения сторон или компромисса.  Трамп, наверное, откажется от поддержки сирийских повстанцев и позволит укрепиться российскому союзнику президенту Сирии Башару аль-Асаду с тем, чтобы обе страны могли объединить силы против ИГИЛ.  Трамп может даже признать присоединение Путиным Крыма и снять санкции против России из-за её вмешательства в украинские дела. США при Трампе могут обратиться к себе, по крайней мере, на начальном этапе, предоставив России действовать по большей части как ей хочется.

Но на каком-то этапе трения, внутренне присущие американо-российским отношениям, вновь заявят о себе, и крепкая мужская дружба может отступить. Что если Россия потребует от США компенсации за санкции, нанёсшие ущерб российской экономике? Или сокращения американского военного присутствия в странах НАТО вблизи российских границ?  Что если Трамп потребует, чтобы члены НАТО тратили больше на оборону, и эти страны в самом деле согласятся, укрепляя военный альянс, который Путин так презирает? Что если ястребы-сторонники войны с Ираном в администрации Трампа настоят на агрессивной политике, которая разозлит Россию, находящуюся в союзничестве с Ираном в Сирии? Трамп, стиснутый системой сдержек и противовесов и общественным мнением (немногие американцы голосовали за него благодаря его отношению к Путину), может не выполнить своих обещаний Кремлю, оттолкнув русских. Путин, столкнувшись с необычно дружественным американским президентом, может оказаться в затруднительном положении у себя дома при отсутствии общего врага для мобилизации против него собственного народа.  

Русские хотят «договариваться по-старому, как они делали с Франклином Делано Рузвельтом в Потсдаме и Ялте, определив, какая часть недвижимости их, а какая наша, — сказала мне Хилл. — Они хотят от США признания, что Россия великая держава и имеет право вето на то, что ей не нравится». Трамп, со своей стороны, заявляет, что он не марионетка Путина. Поэтому как далеко он зайдёт в согласии на величие России?