Инфантилизм американской дипломатии в Сирии

Поведение американской администрации после начала российской военной операции в Сирии больше всего напоминает эмоции обиженного ребенка из-за отобранной у него любимой игрушки, у которой он только что оторвал ноги и был близок к тому, чтобы оторвать и голову. Ему объясняют, что игрушку отобрали в его же интересах, иначе он вообще останется без предмета своей привязанности, а ему всё равно обидно. При этом он вроде и понимает, что не прав, но поделать с собой ничего не может. Прекрасно понимает, что натворил, но продолжает заниматься тем же и дальше. 

Реакцию Белого дома на обращения России с предложениями о сотрудничестве в борьбе с «Исламским государством» (ИГ) иначе как инфантильной не назовешь. Противостоять открыто российским действиям Вашингтон не может – и по смыслу, и в международно-правовом отношении эти действия безупречны, что бы ни твердила западная пропаганда. Организовать серьезные помехи на театре военных действий тоже не выходит: уж очень ненадёжна американская клиентура на местах – «бумеранги» от них в состоянии похоронить не одну политическую карьеру. 

Инфантилизм в данном случае - не фигура речи, а точный диагноз всей ближневосточной стратегии администрации Обамы. Престиж, особая миссия, общепризнанное лидерство, прочие фантомные признаки государственного величия для этой администрации оказываются важнее реальных достижений. Философы подмечают одну обескураживающую обратную зависимость, характеризующую современность: «Человечество умнеет технологически, но глупеет гуманитарно». Даже если посмотреть на собственные американские разработки недавнего прошлого, которые в свое время подтачивали мощнейший Советский Союз, например директиву СНБ-68 от 1950 года, то надо признать, что это были многоплановые документы, рассчитанные на длительную перспективу и достигшие в конечном счете своей цели (не без участия, добавим, руководителей СССР). Эти разработки были подготовлены высокими профессионалами своего дела. Их наследники почивают ныне на лаврах отцов и в соответствии с философской формулой «технологического прогресса и гуманитарного регресса» просто не дотягивают до планки того времени.

В наши дни стратегическая линия США в Ближневосточном регионе также определяется конкретным доктринальным документом – президентской политической директивой «Демократизация Ближнего Востока и Северной Африки», или ПДД-13 (каждый президент начинает свой собственный отсчет указанных актов с нуля), принятой Бараком Обамой в конце 2010–начале 2011 гг. Об этом роковом документе, который и послужил спусковым крючком тектонических сдвигов в регионе, поскольку обязывал американскую государственную машину работать на стимулирование там «демократических процессов», историки будущего ещё скажут свое слово. Судя по всему, провальные последствия указанной стратегии придется расхлёбывать не одному поколению американских политиков. Пока же, хотя о существовании ППД-13 в экспертном сообществе США известно, на её обсуждение «величайшая в мире демократия» наложила табу. 

Началось всё с того, что достаточно узкий круг «ближневосточников» в аппарате СНБ США убедил Б. Обаму, что ему вполне по силам, благодаря происхождению и личным способностям, провести революционную трансформацию так называемого Большого Ближнего Востока. Тем самым он должен был бы решить не завершённые его предшественниками ещё с 11 сентября 2001 г. задачи по превращению этого макрорегиона в сферу полного контроля США. 

Предполагалось, что благодаря этому Обама войдёт в историю, о чем мечтает каждый глава Белого дома, и, как знать, может быть, превзойдёт славой республиканцев Рейгана и Буша-старшего, с именами которых связывались крушение СССР и трансформация Восточной Европы. Первым шагом была Каирская речь Обамы в мае 2009 года. Окружение убедило его в том, что все население региона потрясено обещанным им благам «свободы и демократии» и лишь ждет заветного сигнала, чтобы приступить к осуществлению этих идеалов. 

Затем началась разработка политики, которая закончилась глубоким откатом от провозглашённых принципов. Вместо демократии - тирания и насилие, вместо социального раскрепощения – взрыв архаики. Распад целых государств. И в этом нет ничего удивительного, если знать, что ППД-13 готовили всего-навсего три человека из аппарата СНБ, которые уже прославились столь же катастрофическими рекомендациями президенту США во время вторжения в Ирак. Это Денис Росс, Дэниел Шапиро и Эллиот Абрамс. Они суть морганатические родители «арабской весны». Правда, в период американского вторжения в Ирак указанные деятели выступали поборниками военных действий, а в случае с «демократизацией Ближнего Востока» решили попробовать себя на поприще «мягкой силы», но получилось то же самое. 

С тех пор общим местом не только этого, но и многих других внешнеполитических документов США становятся недостаточно глубокий анализ, упрощенные причинно-следственные связи, лозунговость и догматизм, пренебрежение к традициям и интересам народов, на которые Вашингтон обращает свое внимание. И при этом непоколебимая уверенность в собственной абсолютной правоте, в способности менять мир по мановению своей воли, хотя это уже давно и далеко не так. Почему всё это определило внешнеполитическое поведение Америки, наверно, будет понятнее, если рассматривать деградацию американской внешнеполитической мысли в контексте общего упадка империи. 

Об этом упадке часто говорят, но не всегда указывают, в чём он проявляется. По-видимому, неспособность вырабатывать ясные смыслы - это также один из существенных признаков имперского заката. Ученые называют подобное состояние «атрофией когнитивной эмпатии» (в общем, голова плохо работает). Оказавшаяся в таком положении держава беспокоится не о сущностях, ибо они ей всё более неподвластны, а хватается за внешние признаки величия. При этом она не в силах преодолеть свои претензии на мессианство, граничащие с фанатизмом, и даже утрачивает порой элементарное здравомыслие. 

Устаревшие механизмы принятия решения на высшем уровне и провозглашение сферой интересов США всей планеты приводят к тому, что американские президенты вынуждены решать гигантское количество вопросов, касающихся всего на свете. Они уже давно не справляются. Да и никто бы не справился. А все доклады «наверх» неизбежно укорачиваются, спрямляются и упрощаются - иначе не успеть. Примитивные дихотомии, предлагаемые администрацией США (демократия – тоталитаризм и т.п.), рассыпаются при первом же соприкосновении с действительностью. Потому что не получится Саудовскую Аравию поместить в авангарде свободы, а Сирию, это наиболее демократичное и светское государство в регионе, записать в разряд тираний. Жизнь опрокидывает эти скудоумные схемы. Сведение сложнейшего сирийского конфликта к личности Башара Асада, после того как полностью обанкротились такие же персонифицированные подходы в Ираке (Саддам Хуссейн) и Ливии (Муаммар Каддафи), представляется просто убогим.

С какого-то момента творцы американской политики начинают сами верить в свою пропаганду и принимать её миражи за что-то действительно существующее. Тяжело мириться с утратой роли «глобальной сверхдержавы», отсюда и спонтанные, граничащие с инфантильностью реакции вместо зрелого политического поведения. Это может быть и опасным. Помочь Америке осознать, что мир изменился и ей пора, отказавшись от претензий на гегемонию, становиться нормальным государством, - общая задача для человечества.

(Окончание следует)

Ветеран дипломатии Киссинджер пытается лечить Америку от инфантилизма во внешней политике

Проблемы с формулированием и осуществлением американской политики на Ближнем Востоке зашли так далеко, что побудили выступить ветерана мировой дипломатии 92-летнего Генри Киссинджера, опубликовавшего программную статью на страницах солидной The Wall Street Journal. Когда-то Киссинджер был одновременно госсекретарем и помощником по национальной безопасности президента США, соединяя руководство Госдепом и аппаратом Совета национальной безопасности (СНБ). Ему ведомы не только секреты дипломатического искусства, но и то, как готовятся доктринальные документы, без которых нет успешной внешней политики. Что же говорит Америке этот человек? 

Киссинджер констатирует, что геополитическая структура Ближнего Востока рухнула, не объясняя, впрочем, в результате чего это произошло. Указывать на провалы нынешней администрации в его задачи, видимо, не входит. При болезненном и незрелом самомнении Белого дома от критики там могут отмахнуться, а доброжелательные рекомендации, возможно, в состоянии и принять. Опытный дипломат – во всём дипломат. 

Четыре страны на Ближнем Востоке фактически лишились государственности, пишет бывший госсекретарь. В Ливии, Сирии, Йемене и Ираке к власти рвутся негосударственные игроки. Изрядную часть Ирака и Сирии контролируют религиозные радикалы, провозгласившие себя «Исламским государством» (ИГ) и объявившие войну всему миропорядку. 

По мнению Киссинджера, эти тенденции, осложненные американским отступлением из региона, дали России впервые в её истории возможность осуществлять военные операции в самом сердце Ближнего Востока. «Россия в первую очередь опасается, что крах режима Башара Асада может повергнуть Сирию в такой же хаос, в каком находится Ливия, привести к власти в Дамаске ИГ и превратить страну в рассадник терроризма, способного распространиться на мусульманские регионы России (в частности, на Северный Кавказ)». Однако в целом российские задачи не требуют, чтобы Асад навсегда сохранял власть. Речь, скорее, идет о классическом поддержании баланса сил и отводе угрозы суннитского терроризма от южных границ России. 

Киссинджер полагает, что перед Америкой стоит геополитическая, а не идеологическая проблема и решать её следует именно на геополитическом уровне. Впрочем, как бы то ни было, присутствие российских войск в регионе — и тем более их участие в боевых операциях — остается вызовом, с которым ближневосточная политика США не сталкивалась по меньшей мере уже четыре десятилетия. Америка не разделяет позиции ни одной из сторон и в результате может вскоре лишиться возможности влиять на события в регионе. Сейчас США в той или иной степени выступают против всех региональных игроков. С Египтом у Вашингтона есть разногласия из-за прав человека, с Саудовской Аравией — из-за Йемена, со всеми возможными сторонами сирийского конфликта — из-за разницы в целях. США утверждают, что они хотят ухода Асада. При этом Вашингтон не пытается создать эффективные рычаги, политические или военные, которые помогли бы его убрать. Альтернативной политической структуры, которая могла бы перехватить власть, если Асад всё-таки уйдет, США тоже не предлагают. Суннитские страны Персидского залива, Иордания, Египет одобряют американские цели, но, видя отсутствие альтернативной политической структуры, боятся, что у них под боком появится ещё одна Ливия.

Между тем, опасается Киссинджер, нынешний кризис разворачивается в мире с нетрадиционными — кибернетическими и ядерными — технологиями. Ядерная гонка между региональными державами может погубить весь режим нераспространения на Ближнем Востоке. Если в регионе утвердится ядерное оружие, катастрофический исход станет неминуемым: ведь с ядерной технологией неразрывно связана стратегия превентивных действий. К сожалению, США слишком много внимания уделяют тактическим вопросам. Между тем, в первую очередь, им необходимо выработать стратегическую концепцию и определиться с приоритетами.

Особого внимания заслуживают высказываемые Киссинджером рекомендации. Он предлагает Белому дому руководствоваться следующими принципами.

Пока «Исламское государство» существует и контролирует определенную территорию, оно будет осложнять обстановку на Ближнем Востоке. Уничтожить ИГ важнее, чем свергнуть Башара Асада.

США уже смирились с российской военной операцией. Каким бы неприятным ни был для архитекторов системы 1973 года факт военного присутствия России, в ближневосточной политике нужно руководствоваться прагматическими соображениями. В данном вопросе цели США и России выглядят совместимыми. 

Одновременно с тем, как террористические структуры будут ликвидироваться, а бывшие территории ИГ будут переходить под контроль нерадикальных сил, нужно заняться будущим сирийского государства. Вероятно, следует создать федеративную систему с участием алавитов и суннитов. Если в неё будут интегрированы алавитские регионы, в этой структуре появится роль и для Асада, что снизит риски геноцида и хаоса, способных привести к новому триумфу террористов.

США должны быть готовы к диалогу с Ираном, если «он вернется к своей роли обычного государства, действующего в установленных границах и в рамках принципов Вестфальской системы».

И Киссинджер заключает: «США должны решить, какую роль они будут играть в 21 веке. Ближний Восток станет для них первым и, возможно, самым суровым испытанием. Проверке на этот раз подвергается не столько мощь американского оружия, сколько готовность Америки понимать новый мир и управлять им». 

Отрезвляющий демарш Киссинджера был замечен. Лидирующий среди республиканцев кандидат в президенты Дональд Трамп уже заявил, что готов прислушаться к «мудрым словам» бывшего госсекретаря. Насколько готова солидаризоваться с ним действующая администрация, пока неясно.

Впрочем, в чём-то можно поспорить и с Киссинджером. Он предлагает лекарства для лечения симптомов болезни, но не её причин. Для него является аксиомой то, что Америка должна «управлять миром». Он не видит или не хочет признать, что из стремления к управлению миром и проистекают все проблемы во внешней политике Соединенных Штатов. Замахнуться на эту священную корову американской политической философии не под силу даже Киссинджеру. И тем не менее на фоне невнятных действий и инфантилизма нынешней американской администрации предложения Киссинджера по Ближнему Востоку – это мысли интеллектуально зрелого и конструктивно мыслящего человека, имеющего за плечами опыт успешного решения сложных политических задач.