Иран перед выбором: Запад, Север или Восток?

В Тегеране новость о подписании в Швейцарии промежуточного соглашения по ядерной программе встретили восторженно. Такое впечатление складывается, когда оцениваешь кадры иранских телеканалов, на которых люди взрывали петарды, а толпы ликующих тегеранцев окружили в столичном аэропорту автомобиль прибывшего из Лозанны министра иностранных дел Ирана Мохаммада Джавада Зарифа, скандировали лозунги в его поддержку и славили президента Хасана Рухани. При этом Зариф заявил, что «любые переговоры требуют каких-то жертв» и что «это не та ситуация, когда одна из сторон получает все выгоды, а другая сторона — только обязательства».

В свою очередь, Рухани в эфире государственного телевидения подтвердил намерение страны выполнять договоренности, достигнутые с «шестеркой» в Лозанне: «Сейчас я хочу сказать, что Иран намерен полностью придерживаться достигнутых договоренностей. Мир должен знать, что мы не намерены жульничать, мы намерены выполнять все свои обещания».

Но показное торжество части иранцев еще ни о чем не говорит. Как считает заведующая сектором Ирана Института востоковедения РАН Нина Мамедова, о том, что «люди думают и чего хотят в душе, судить сложно». В иранском обществе, особенно в политическом классе, просматривается сильное влияние так называемых консерваторов, для которых много лет ядерная программа являлась главной идеей и чуть ли не основополагающим элементом национальной идентификации. Они себя быстро проявили. Associated Press приводит высказывание советника верховного лидера Ирана аятоллы Хаменеи Хосейна Шариатмадари, заявившего, что Тегеран в Лозанне обменял свою «готовую к скачке лошадь на негодную узду». Член комитета по внешней политике и национальной безопасности меджлиса Эсмаил Косари, входящий в консервативное большинство в парламенте, так же считает, что коммюнике, заключенное по итогам переговоров, «не соответствует интересам иранского народа». По мнению Косари, «команда иранских переговорщиков не достигла того результата, который от нее ожидали», а то, о чем говорится в политическом заявлении, содержит практически те же требования, которые Запад выдвигал полтора года назад, когда было подписано Женевское соглашение от 24 ноября 2013 года. При этом парламентарий многозначительно обозначил, что «окончательное соглашение должно получить одобрение иранского парламента».

Это серьезный сигнал в сторону обострения противоречий вокруг рахбара. Иран — закрытое общество, поэтому такие заявления в публичном пространстве подтверждают догадки экспертов об усилении закулисных противоречий в руководстве страны. Напомним, что с конца прошлого года в западных СМИ стали учащаться материалы, посвященных внутриполитической ситуации в Иране, но с интригующей спецификой. С одной стороны, сообщалось, что «часть политической элиты воспринимает заключение соглашения по ядерной программе как сговор с Западом и предательство национальных интересов». С другой, предпринималась попытка выставить Россию в качестве «фактора, тормозящего заключение соглашения». Эту идею, но уже в иранском публичном пространстве проводил Али Юнеси, советник президента Рухани. По его словам, которые цитировало ИА Fars, «стороны стремятся заключить соглашение, и американцы больше других, а такие, как Россия и Китай, кажутся друзьями, но совсем не хотят, чтобы переговоры пришли к завершению». Было обозначено и третье направление: «битва с консерваторами», которая больше олицетворяется с бывшим президентом Ирана Махмудом Ахмадинежадом.

Но как бы то ни было, после подписания лозаннского соглашения по иранской ядерной программе первый прогноз Запада о том, что с Рухани можно связывать возможности вывода страны из международной изоляции, сбывается. Что касается второго прогноза — перехода к значимым внутриполитическим переменам, поворота в сторону более открытой демократии западного типа, то для его осуществления необходимы определенные внешние и внутренние условия. Пока более четко просматривается внешний сценарий. После того, как в июне будут подписаны окончательные соглашения Ирана с «шестеркой» по ядерной программе, начнется процесс снятия санкций. Закулисные переговоры Тегерана со многими столицами о возобновлении инвестиций в энергетический сектор уже давно ведутся. После отмены запрета на межбанковскую деятельность, получение кредитов, поставку оборудования экономическая жизнь в Иране, безусловно, оживится. Именно на этот фактор делает ставку Рухани на предстоящих в марте будущего года парламентских выборах, рассчитывая заручиться большинством голосов избирателей, чтобы получить возможность провести какие-либо изменения во внутренней политике. В теории такое возможно, но иранская политическая практика может преподнести еще немало сюрпризов, прежде всего, в сфере формирования новой внешней политики. То, что она будет новая, не вызывает сомнений, поскольку, как ни крути, но ранее Иран позиционировал себя в мире и на Ближнем Востоке в качестве потенциально ядерной державы и на этих основах выстраивал многие параметры своей внешней политики. Сейчас же он превращается в обычную богатую различными ресурсами региональную страну, которая будет искать правовые гарантии для своей военной безопасности со стороны внешних игроков. Хотя бы потому, что Тегеран уже выведен на уровень прямого военного противостояния с «Исламским государством Ирака и Леванта» (ИГИЛ) в Ираке, в Сирии, а теперь, возможно, уже и в Йемене при наличии противостояния с Саудовской Аравией и проблем с Турцией. Раньше это рассматривалось как серьезный геополитический ресурс, теперь все может выглядеть иначе, поскольку внешнеполитический курс страны миссионерского шиитского типа во многом стимулировался иранскими консерваторами. Кстати, лидер ЛДПР Владимир Жириновский прогнозирует следующую схему действий Ирана: «Он сможет успокоить весь Ближний Восток. Он может уничтожить „Исламское государство“ (ИГИЛ), не дать возможность действовать любым экстремистским организациям. Иран в этом смысле сам станет региональной державой и помешает Турции стать таковой».

То есть, лозаннское соглашение сводит на нет виртуальную иранскую ядерную программу, снимает предлог для виртуального силового сценария, прежде всего, со стороны Израиля, разрешает виртуальный кризис на Ближнем Востоке, но с выводом Тегерана на реальные вызовы и проблемы, на которые он вынужден будет реагировать. Неслучайно многие арабские эксперты не могут в лозаннской комбинации свести концы с концами. Так, Asharq Al Awsat задается вопросом, почему США заявили о готовности сотрудничать с Асадом, «объясняя это тем, что он ему нужен для борьбы с ИГИЛ», тогда как все должно было быть наоборот, почему иранцы и «Хезболла» становится для американцев союзниками «после того, как они расправились с Саддамом Хуссейном в Ираке или Муаммаром Каддафи в Ливии», почему несмотря на проблемы с Россией в Сирии и на Украине, когда Вашингтон в лице Ирана мог получить возможность вести с Россией более эффективно энергетическую войну, Москва оказалась с США в одном лагере в случае с иранской ядерной проблемой, и что будет дальше в Иране? Наверняка между Тегераном и Вашингтоном, Тегераном и Москвой, как и Вашингтоном и Москвой были достигнуты неписьменные компромиссы, которые перевешивали все доводы тактического характера и стимулировали стороны идти к согласию и добиваться прорыва. Сейчас вроде бы позиции в Иране так называемого реформаторского крыла политического истэблишмента укрепились, но главные события, на наш взгляд, еще впереди.

Источник новости