Террористы меняют средства нападения

Парижские теракты в январе с.г. потрясли не только Францию, но и всю Европу. Последующие за ними массовые народные выступления в европейских странах, заявления известных политиков привлекли к себе внимание мировых СМИ, став на несколько дней одним из главных освещаемых событий. Одновременно многими журналистами и политическими деятелями поднимались вопросы о необходимости реформирования антитеррористического законодательства, о пересмотре миграционной политики в странах ЕС, о необходимости укрепления межрелигиозного и межнационального диалога, о недопустимости оскорбления религиозных чувств верующих, а также о расширении полномочий полиции и спецслужб. Большое внимание событиям было уделено и в России.

Однако на фоне бурных размышлений подобного рода в тени остались некоторые технические моменты нападения на редакцию журнала и последующие террористические атаки, которые вызывают большие вопросы и тревогу. Речь идет прежде всего об оружии, которое применялось при нападениях. Арсенал, использованный братьями Куаши и их сообщниками при совершении атак, впечатляет: автоматы Калашникова, гранаты, пистолеты-пулеметы «Скорпион» чешского производства, пистолеты и гранатомет. Позднее при обыске вещей преступников в их арсенале была также обнаружена заряженная и подготовленная к боевому применению установка для мини-ракеты.

Такой список в сочетании с заявлениями «Аль-Каиды» о намерениях продолжить теракты выглядит пугающим и больше напоминает уже не тихую Францию, а какую-нибудь горячую точку. К примеру, Сирию или Сомали.

АВТОМАТЫ ВМЕСТО ВЗРЫВЧАТКИ

Совершение атаки с применением стрелкового оружия, которое, судя по всему, приходит на смену использованию взрывчатки (по крайней мере в Европе), является новым элементом в тактике террористов, хотя этот случай – не единственный. Первым актом такого рода была стрельба в Тулузе в марте 2012 года, которая унесла жизни четверых людей. Тогда террорист использовал пистолет. Вторым крупным случаем стало убийство в Еврейском музее в Брюсселе в мае 2014 года, когда злоумышленник расстрелял из автомата Калашникова нескольких человек, трое из которых скончались. И вот теперь Париж. Причины смены тактики террористов понятны.

Во-первых, стрелковое оружие в отличие от взрывчатки позволяет поражать конкретные цели, делает атаку направленной против специфических целей или даже определенных персон, чего практически невозможно добиться при взрыве. По оценке шведского эксперта по борьбе с терроризмом Магнуса Растропа, удары по конкретным группам и целям вместо случайных жертв во время терактов уже стали тенденцией. По его словам, точкой начала этого тренда можно считать теракты в Мумбаи в ноябре 2008 года, когда небольшая группа террористов сумела парализовать крупный город Индии на несколько дней, оставив убитыми более 160 человек и тем самым продемонстрировав успех подобной тактики. Надо сказать, что в случае с «Шарли Эбдо» она принесла организаторам атаки максимально возможные результаты: в результате того, что были уничтожены те, кто своими оскорбительными действиями вызывал негодование далеко не только у фанатично настроенных мусульман, общественное мнение в мире не осудило эти события однозначно. Многих даже возмутило не столько само преступление, сколько карикатуры, публикуемые журналом. «Сами нарвались, сами и получили» – подобные выводы можно было нередко услышать в ряде мировых, особенно незападных, СМИ.

Во-вторых, на фоне достаточно сильных мер безопасности в европейских странах, которые позволяют выявлять взрывчатые вещества, огнестрельное оружие выглядит более мобильным и проще скрываемым, не говоря уже о том, что у преступника остается хотя бы теоретическая возможность выжить и скрыться. Что, кстати, будет большой пощечиной силовым структурам и службам безопасности. Кроме того, по этой причине отпадает необходимость подготавливать смертника для совершения преступления, что требует времени и усилий.

«КАЛАШНИКОВ» ПО ЦЕНЕ ТУРА В «ДИСНЕЙЛЕНД»

Возникает главный вопрос: откуда в столицах одной из самых благополучных частей света вдруг оказались такие арсеналы боевого оружия? При том что автоматы, гранатометы и тем более ракетные установки европейским законодательством трактуются как оружие категории А, хранение и использование которого запрещено законами всех государств, входящих в ЕС. Исключение составляет лишь Швейцария, характеризующаяся большим количеством легального оружия на руках у населения, в том числе автоматов. Однако жесткий контроль за оборотом и выдачей оружия со стороны швейцарских властей минимизируют угрозу его передвижения за пределы государства.

В последние годы, по словам представителя руководства Европола Брайана Дональда, движение незаконного оружия внутри границ ЕС стало осуществляться свободно, а купить автомат Калашникова в Париже без особых усилий можно по цене от 1000 до 1500 евро за штуку. Огромные масштабы незаконного оборота оружия были подтверждены в том числе полицейскими рейдами по предполагаемым местам скопления вооружений после кровавых событий в Париже: количество захваченных стволов, таких как автоматы, винтовки, пистолеты-пулеметы, а также ручные гранаты, доходило до 40 единиц в одном месте хранения. Кроме того, по словам чиновника, европейская полиция оказалась не готова к вызовам такого рода: в течение последних лет основное внимание в подготовке сотрудников, в финансировании направлений деятельности полиции уделялось не вопросам борьбы с контрабандой оружия, а контролю за незаконным оборотом наркотических веществ, пресечения нелегальной миграции и иных преступлений. Это привело к тому, что в Европе сейчас отсутствуют серьезные механизмы, способные противостоять незаконному движению оружия. «Мы не понимаем полных масштабов проблемы, потому что у нас отсутствуют специальные средства для этого», – продолжает господин Дональд.

Ситуацию значительно усугубляет то, что наиболее строгий контроль организован не на южных, а на восточных направлениях границ ЕС, так как еще в период его формирования как политического объединения российское направление рассматривалась как главная угроза пограничной и таможенной безопасности Европы.

Долгое время главным источником незаконных поставок оружия являлись Балканы, что было вызвано вооруженными конфликтами 1990-х годов в странах бывшей Югославии. Контрабандным путем оно поступало в Западную Европу в основном через Италию, где этот теневой бизнес «крышевали» местные мафиозные структуры. Однако с того времени прошли годы, каналы поставок либо выявлены, либо прекратили свое существование, да и, надо сказать, в спокойной и тихой Европе большой спрос на боевое оружие отсутствовал. Тем более что законодательство большинства государств разрешало хранение определенных видов оружия для охоты, самозащиты и т.д.

Но оружие, наводнившее страны ЕС, в том числе использовавшееся при атаке на «Шарли Эбдо», приходит уже не с Балкан, а из Ливии. С учетом больших африканских и арабских диаспор в странах Старого Света, среди которых все больше и больше сторонников радикальных исламистов, а также при отсутствии реальных внутренних границ распространять это оружие по всей территории для злоумышленников не составляет труда, и это – отголосок военной авантюры в Ливию 2011 года.

КОНТРАБАНДА КАК СТИЛЬ ЖИЗНИ

Прежде чем описывать сегодняшнюю ситуацию с незаконным оборотом оружия в Северной Африке, и в Ливии в частности, надо сказать, что контрабанда как масштабное явление в регионе возникла далеко не в последние годы. Южная часть Сахары, а также зона Сахеля, протянувшаяся от атлантического побережья Мавритании до Джибути, всегда была мягким подбрюшьем даже для таких стабильных по региональным меркам государств, как Ливия, Египет или Марокко. Это один из беднейших регионов планеты, существующий в условиях дефицита воды, нередко подвергаемый опустошительным засухам, с консервативным местным населением, а влияние централизованных властей там всегда было минимальным.

Но что касается контрабанды, то она возникла в глубине африканской пустыни с незапамятных времен, когда торговля и транспортировка по проложенным в древности караванным маршрутам стали неотъемлемой частью экономики Сахары, а для некоторых племен – одним из главных источников существования. Колониальные власти, а затем и правительства независимых государств сквозь пальцы смотрели на эфемерность государственных границ и, как следствие, крупные объемы контрабанды в регионе. В первую очередь по причине того, что заменить сложившуюся веками систему экономических взаимоотношений в регионе было попросту нечем. В зависимости от исторической эпохи предметами контрабанды становились соль, мясо, шерсть, одежда, утварь, а в XX столетии – аппаратура, автомобили, медикаменты, сигареты и наркотики. В некоторых городах такие маршруты были единственным источником снабжения населения товарами, в том числе первой необходимости, а некоторые исследователи Африки отмечали существование неписаных законов на торговых маршрутах.

А в конце XX столетия контрабанда прочно срослась с другим криминальным бизнесом – нелегальной миграцией, главным образом из глубины Африканского континента к Средиземноморью и в Европу. Связано это было с тем, что Италия и Испания как два главных пункта приема африканских мигрантов ужесточили визовое законодательство в начале 1990-х годов, что значительно затруднило попадание желающих пробраться на Европейский континент легальным путем. Тогда и начал процветать бизнес по организации крупных миграционных потоков, который, надо сказать, являлся не менее прибыльным, чем продажа наркотиков.

Маршруты этих нескончаемых потоков в целом известны, и наиболее важными являются три.

Прежде всего, это так называемый атлантический маршрут – путь по морю на Канарские острова, принадлежащие Испании, или в саму Испанию. В середине 90-х годов это был наиболее интенсивный путь, используемый контрабандистами и незаконными мигрантами. Тогда отправной точкой злоумышленников являлись Марокко и Западная Сахара, чему способствовала репутация региона как одного из богатейших в мире по запасам океанической рыбы: в многочисленных рыбацких поселениях и среди тысяч сейнеров и лодок организовать контрабанду морем было значительно проще. Однако усилия, предпринятые в конце 1990-х годов марокканскими властями совместно с правоохранительными органами Испании и Португалии, вынудили нарушителей использовать более южные порты, расположенные на территории Мавритании и Сенегала. Кстати, Марокко было и остается одним из самых надежных партнеров ЕС в вопросах борьбы с нелегальной миграцией, хотя эта проблема в стране остается довольно острой.

Следующий крупный маршрут контрабанды – западносредиземноморский: из Мавритании, Сенегала, Гвинеи, Мали и иных стран Западной Африки через пустынные маршруты к портовым городам Алжира, Марокко и Туниса, а также к испанским эксклавам Сеута и Мелилья, расположенным в Африке.

И, наконец, третий вариант – центральносредиземноморский, представляющий собой путь из Сахары к ливийским портам. Его ключевыми пунктами являются Агадес (Нигер), Джанет (Алжир), Себха (Ливия), а конечными целями – города средиземноморского побережья Ливии и в меньшей степени – Египта. Из Триполи, Бенгази и других портов контрабандный и живой товар доставлялся на острова Сицилия, Мальта и Ламбедуза, где «распределялся» по странам Старого Света не без помощи местных мафиозных структур. Это направление стало активным в начале 2000-х годов, когда Ливийская Джамахирия освободилась от значительной части наложенных ранее санкций, что активизировало торговый оборот со странами ЕС, в том числе морским путем.

Еще одной причиной такой привлекательности Ливии для мигрантов явилась политика, проводимая Муаммаром Каддафи с целью привлечения большого количества иностранцев в богатейшую, не только по африканским меркам, нефтедобывающую страну в качестве рабочей силы. По оценкам ООН, в нулевых годах Джамахирия стала убежищем для почти 450 тыс. официально зарегистрированных мигрантов, тогда как число нелегальных мигрантов в стране составляло не менее миллиона человек. Большая часть из них были граждане африканских стран. Значительная часть этих людей, проделавших долгий путь в поисках лучшей жизни, спасаясь от нищеты и бесконечных конфликтов Черного континента, желала оставаться в стабильной и сытой Ливии, но сотни тысяч стремились и на Европейский континент.

Результат не заставил себя долго ждать – порты Ливии стали основным транзитным пунктом на нелегальном пути в Европу. В конце нулевых годов громкую огласку получил случай, когда группа нигерийских граждан в течение нескольких лет находились в положении рабов у ливийских граждан в качестве «аванса» за услугу по транспортировке на Европейский континент. Впрочем, и в Европе этих людей ждала не лучшая перспектива: лишенные гражданства и документов, они были фактически во власти своих новых хозяев, которые использовали их как дешевую, если не бесплатную, рабочую силу. Конечно, мигранты такого рода самым широким образом вовлекались в контрабанду. Что касается политики официальных ливийских властей, то принимаемых ими мер было явно недостаточно для значительного улучшения ситуации. А в конце 2010 года Каддафи во время саммита Африка–ЕС почти в ультимативной форме потребовал от европейских политиков выделить сумму в 5 млрд евро для борьбы с миграцией, пригрозив в противном случае перестать играть роль «береговой охраны Европы» и прекратить препятствовать наплыву желающих попасть в Старый Свет. По всей видимости, ливийский лидер пытался извлечь наибольшую, в том числе финансовую, выгоду для себя из сложившейся ситуации, что тогда не понравилось европейским соседям.

ЭСКАЛАЦИЯ КОНФЛИКТА

Вместе с тем необходимо отдать должное властям Джамахирии, что меры для борьбы с такого рода преступностью, пусть недостаточно эффективные, но принимались, и, что самое главное, в Ливии, равно как и в Египте времен Хосни Мубарака, тогда существовала некая красная черта, переход за которую жестоко наказывался властями. Это касалось прежде всего вопросов распространения оружия и деятельности террористических организаций: заинтересованные в собственной стабильности, власти не терпели малейших попыток организовать незаконный оружейный рынок или связаться с террористами, поэтому максимально препятствовали этому. В связи с этим ситуация, аналогичная сегодняшней, когда бесконтрольные потоки вооружений спокойно ходят по всему региону, вряд ли могла возникнуть.

Все изменилось в 2011 году, когда европейцы решили ввязаться во внутренний ливийский конфликт и свергли режим Муаммара Каддафи путем военной интервенции, тем самым приговорив регион к нестабильности и нескончаемым конфликтам. Помимо разрушения государства, одним из самых трагичных и непредсказуемых последствий стала ситуация с вооружениями, оставшимися без контроля после падения власти.

Еще в октябре 2011 года в статье Игоря Игнатченко «НАТО открыло ливийский ящик Пандоры» («НВО» от 21.10.11) рассказывалось об огромных количествах вооружений и боеприпасов самых разных моделей, в том числе десятках тысяч ПЗРК, расхищенных со складов ливийской армии и растворившихся на бескрайних просторах Африки. Просчитать хотя бы примерные количественные масштабы этого оружейного хаоса было невозможно: помимо запасов вооруженных сил Джамахирии, которое было разграблено с военных складов, в период войны в регион поступало самое различное вооружение, которым снабжались все стороны конфликта – огромные доходы государства, скопленные от продажи углеводородов за годы процветания Ливии, тратились на нужды затянувшейся на месяцы войны. При этом оружейное эмбарго, введенное ООН, многократно нарушалось.

Наиболее известный пример – сброс в июле 2011 года французскими самолетами ливийским племенам, противостоящим армии Каддафи, партий крупнокалиберных пулеметов, противопехотных, в том числе запрещенных, мин, а также гранатометов и противотанковых ракетных комплексов. Одна из подобных партий была перехвачена контрразведкой Каддафи с помощью успешной радиоигры, а ливийское телевидение немедленно распространило кадры поставленного для повстанцев в нарушение резолюций оружия, что, впрочем, сильно не смутило Запад – тогдашний генсек НАТО Андерс Фог Расмуссен заявил, что поставка оружия была осуществлена, чтобы «спасти племя от гуманитарной катастрофы». Наивно было бы полагать, что это единственный случай незаконных поставок оружия в зону ливийского конфликта, которое так и осталось там после его окончания.

Однако тогда казалось, что это головная боль для правительств стран Африки, которые уже летом 2011 года выступили с критикой в адрес Европы и Франции за поддержку ливийских повстанцев и создание таким образом всех предпосылок для дестабилизации региона. В частности, подтверждениями этого явились захваты в 2011 и 2012 годах алжирскими и нигерийскими властями крупных партий вооружений, попавших из Ливии на территорию их государств. Беспрецедентные по объему партии оружия, в том числе ПЗРК, уже в 2011 году наводнили египетский черный рынок, а также через синайские традиционные каналы контрабанды оказались в секторе Газа, поставив в ноябре 2012 года Израиль и Палестину на грань очередной войны.

Поток ливийского оружия продолжает поступать в Египет и сегодня, снабжая оппозицию в лице наиболее радикальных группировок. Причем властям самой сильной в военном отношении страны арабского мира все труднее справляться с этим явлением, что усугубляется полным отсутствием пограничного контроля со стороны Ливии. Так, 24 июля 2014 года при попытке захватить караван контрабандистов был убит 21 египетский пограничник, а воинская часть сожжена.

Вооружившись до зубов, повстанческие и террористические группировки вывели вялотекущие конфликты региона на новый уровень. По оценке президента Чада Идриса Деби, получив ливийское оружие, «Аль-Каида» Исламского Магриба» в 2011 году стала «настоящей армией, самой экипированной в регионе», противопоставить которой слабым армиям Сахеля было попросту нечего. Последующие события в Мали показали всю серьезность этой угрозы: без поддержки французов малийская армия оказалась не в состоянии противостоять исламистским группировкам. Опасения относительно негативных последствий распространения ливийского оружия во время ливийской войны выражали и высшие чиновники из правоохранительных органов государств ЕС. Однако европейские политики к ним тогда не прислушались.

ВОЙНА ПРИШЛА В ЕВРОПУ

Спустя почти 4 года с начала ливийской трагедии угроза, связанная с распространением оружия и терроризма в странах Сахеля возросла в разы, став одним из главных вызовов перед правительствами. Причем самостоятельно справиться с проблемой африканским армиям уже не под силу. Так, во время недавнего выступления в декабре 2014 года на международной конференции по безопасности в Дакаре (Сенегал) президент Чада Идрис Деби заявил: «Ливия стала логовом терроризма. Война в Мали, а также активность «Боко харам» – прямое последствие беспорядка и безвластия в этой стране. Если мы хотим решить проблемы Сахеля, мы должны навести порядок в Ливии, но ни одна африканская страна не способна победить ливийский терроризм, это способно сделать только НАТО». По итогам конференции лидерами нескольких африканских стран – Мали, Чад, Нигер, Мавритания, Сенегал – был озвучен совместный призыв к странам Запада предпринять активные действия в Ливии и «завершить свою работу, ликвидировав угрозу джихадизма для Сахеля».

Однако, как и следовало ожидать, реакции Запада на подобные призывы тогда не последовало. Главная причина этого – то, что до недавнего времени европейцы не воспринимали ситуацию в Ливии как серьезную угрозу своей собственной безопасности, сконцентрировав все внимание на ситуации в Сирии.

Январские теракты и ситуация с неконтролируемым потоком оружия в Европу из Ливии, вынуждают политиков ЕС более серьезно отнестись к угрозе, исходящей из этой североафриканской страны. Пока они предпочитают действовать чужими руками: вместо активных действий от европейских лидеров звучат призывы к аналогичным действиям со стороны стран упомянутых государств Сахеля. Большая надежда возлагается на Египет, что подтверждается, в частности, молчаливым одобрением ударов египетских ВВС по Ливии, которые проводились под предлогом воздаяния за казнь египтян-христиан. Однако помимо мести за убийство граждан страны пирамид как официально объявленной версии, целью этих ударов являлась именно попытка ослабить позиции террористов и нарушить пути снабжения незаконным оружием египетской оппозиции, что в какой-то степени отвечает интересам ЕС.

Но этих мер недостаточно для наведения порядка, в связи с чем от европейцев следует ожидать принятия конкретных шагов в отношении Ливии. В частности, сейчас обсуждается вопрос введения морской блокады страны с целью обезопасить европейские берега от контрабандного оружия. Наиболее активно на «ливийском» направлении действует Италия как ее самый ближний сосед: 15 февраля 2015 года министр иностранных дел Паоло Джентилони заявил даже о готовности страны к военной интервенции на территорию Ливии в рамках международной операции по причине угрозы, исходящей от этой страны. Это подтвердила и министр обороны страны Роберта Пинотти. Но принимать решение на проведение сухопутной операции правительствам ЕС будет сложно: в условиях отсутствия дееспособных властей задача по наведению порядка в хаосе будет намного сложнее, а потери – больше, чем в ходе разгрома не самой боеспособной ливийской армии в 2011 году.

Можно констатировать, что амбиции европейских политиков в желании демократизировать Северную Африку обходятся дорого не только африканским странам, но и им самим, так как распространение оружия и терроризма становится одной из главных угроз для внутренней безопасности государств Старого Света. В этом контексте описанным выше угрозам безопасности ЕС было бы целесообразнее уделять первостепенное внимание, но Запад предпочитает жить стереотипами холодной войны, называя Россию большей угрозой, чем террористов из ИГ.

Первоисточник http://nvo.ng.ru/concepts/2015-03-27/1_terror.html