В ожидании поглощения. Четверть родившихся в Британии детей – от мигрантов

Послевоенный экономический бум, когда потерявшая значительную часть населения Европа вставала из развалин, требовал множества рабочих рук. Их нашли – в Азии и Африке. А когда экономические причины отпали, оказалось поздно что-то менять: диаспоры оценили высокие доходы и соцпакеты, обзавелись потомством и защитниками. История и статистика европейской миграции говорят, что сегодня фантазии на тему «баварского султаната» и «мечети Парижской Богоматери» больше не кажутся столь невероятными или невозможными.

 

«Ш-ш-ш-ирк… Ш-ш-ш-ирк…» – такой знакомый звук раннего утра в любой стране Европы, в любом городе (городке), в любое время года. «Фатима», «Зарина», «Абдалла» – такие знакомые таблички на жилетках и рубашках сотрудников фастфуда в любой стране западного мира. Вглядитесь в лицо дворника, мойщика окон, разносчика пиццы, швейцара, официанта, таксиста, музейного сторожа, любого уборщика, укладчика асфальта, чернорабочего на любом заводе Европы. Это лицо не содержит черт титульной нации страны, в которую вы приехали отдохнуть/поработать/в гости/на ПМЖ.

 

XIX век породил в Европе и США этически не самую безупречную идею: возвратить времена позднего Рима. То есть возложить всю черную, однообразную, тяжелую работу на плечи тех, кому будет позволено въехать и причаститься образа жизни «первого мира» (почти Эдема, райского сада). А самим, купаясь в благодарности всех этих арабов, негров, индейцев, китайцев и их помесей, платя им гроши, достигнуть двух целей: подорвать мощь профессиональных союзов, которые требовали для своих, местных чернорабочих «непомерной» платы (да еще и социальных условий!), а на сэкономленные деньги вести жизнь «граждан» из диалогов Платона и Аристотеля. А скорее (так как философия была чужда тем предпринимателям) наслаждаться жизнью британских «джентльменов» – людей, рожденных и воспитанных прожигать ее за картами, вином, флиртом, путешествиями.

 

Никто не называл вслух этих въехавших из стран третьего мира рабами, но трудились они рабски, бытом обеспечивались рабским, а кое-где в Европе это происходит и до сих пор. И только три отличия от рабов Рима и Греции имелись у них: отсутствие ошейников, цена жизни и гипотетическая возможность попасть в кабину лифта, везущего наверх, к сияющим вершинам жизни «джентльменов». Все переменилось, когда рухнули колониальные империи – в период между Первой и концом Второй мировых войн. Последние волны миграции накрыли Европу в 1980-х и 1990-х – когда развалился СССР, а вслед за ним потеряли стабильность многие режимы на Ближнем Востоке, в Африке, Южной Америке, на Балканах.

 

 

Пожалуй, первой хлебнула из «котла мультикультурализма» Франция, с боем отступавшая из своих африканских и азиатских колоний. Войну в Алжире (1954–1962) Франция проиграла, и в 1962 году эта колония получила независимость. Но до этого продолжалась свободная эмиграция оттуда в метрополию. Свои исламские порядки и племенные воззрения в города Франции привезли из-за моря не только алжирцы, но и марокканцы с тунисцами, служившие во французской армии.

 

Среди иммигрантов из Марокко, к примеру, было много солдат, которые, демобилизовавшись, остались работать на территории Франции (это, кстати, обычная практика, встречается во многих странах. – Ред.). Уже во Франции они обзавелись семьями и домой не вернулись. С того же времени доля европейских эмигрантов во Франции начинает падать в противовес доле африканских. Испанцы, португальцы, итальянцы вдруг выяснили, что уровень жизни у них на родине начал расти, и вернулись домой. Италия сама стала привлекательной для мигрантов страной.

 

Африканским эмигрантам возвращаться смысла не было. По данным 1950-х годов, во Франции 79 % металлургов, 72 % батраков, 68 % строителей, 59 % горных рабочих – иммигранты из Северной Африки. Всего же за этот период в страну приехало (только официально) почти полмиллиона иностранных рабочих. Картина классическая: в 1950-х – начале 1970-х уровень жизни во Франции растет, обусловленный высокими темпами роста экономики, появляется все больше рабочих мест, которые французы сами занимать не спешат. Частично из-за не слишком высокой платы, частично из-за отказа профсоюзов, которые хотели вытащить из владельцев предприятий все больше и больше средств, льгот, гарантий, страховок. Но правительство Пятой Республики было заинтересовано в найме иностранных рабочих из Алжира, Туниса, Марокко.

 

За десять лет число официальных мигрантов во Франции выросло так: алжирцы – с 425 до 800 тыс. человек; тунисцы – с 35 до 120 тыс. человек; марокканцы – с 50 до 218 тыс. человек. В 1960-х – 1970-х годах Париж заключил с каждой из этих стран, заинтересованных в продаже своей рабочей силы, официальные конвенции (соглашения), которые регулировали вопрос миграции. Эти соглашения, если смотреть из дня сегодняшнего, были очень хорошо продуманы: там оговаривалось все, начиная от предельного возраста трудового мигранта до социального обеспечения или, к примеру, оплаты сверхурочных. Но самое главное: по истечении срока найма рабочий лишался всего. То есть правительство де Голля изначально предусматривало возвращение всех этих африканцев домой – нести в страны Магриба свет культуры Франции, уж если французских штыков там больше не было.

 

 

 

Но жизнь оказалась сложнее, чем прописанные в двусторонних соглашениях параграфы. Жадность, элементарная жадность французских промышленников привела к тому, что миграция постепенно становилась семейной – ведь это, по сути, новый внутренний рынок! И чем более семейной она становилась, тем большее число алжирских, тунисских, марокканских рабочих изъявляло желание остаться во Франции надолго, может быть, навсегда. До определенного момента все это устраивало и правительства Жискара д’Эстена, Помпиду: ведь новых «французов» надо было учить, лечить, вводить в культуру и общество – а это работа и зарплата для самих коренных французов.

 

На волне экономического роста все это выглядело привлекательно, и даже рост числа африканок в стране, а также специфика их жизни в общине, в семье, в окружающем французском обществе до поры чиновников и само общество не волновали. И даже необходимость строить дома вместо бараков и новые школы не слишком напрягала чиновников – растущая экономика Франции остро нуждалась в рабочих руках. По 300 тысяч иностранцев в год проходили процесс натурализации и принимали гражданство Франции.

 

А потом грянул кризис 1970-х годов, известный как «нефтяной». И рабочие-мигранты вместе со своими семьями стали мишенями ксенофобии: правые партии и малообразованные слои населения заявляли, что они виноваты в безработице, падении франка, росте цен, преступности, да вообще во всем. Но при этом – даже на фоне ухудшения отношений Франции с Алжиром, который национализировал свои нефтяные предприятия, нанеся чувствительный удар по кошелькам прослойки богатых французов, нелегальная миграция продолжалась. На родине в кризис делать было нечего, а Европа манила возможностями заработка и кое-какими социальными гарантиями.

 

Чиновники очнулись после «смертоносного лета» 1973-го, когда ксенофобия привела к кровавым стычкам. Они не только резко ограничили въезд иностранных рабочих, но и попытались повернуть процесс вспять: тем, кто хотел вернуться в Алжир (Тунис и т. д.), выплачивались подъемные и даже отдельно деньги на ребенка. Да вот беда: арабы не захотели возвращаться, предпочтя жизнь безработных в более развитом и мирном обществе полной неопределенности в Северной Африке. К середине 1980-х уроженцы Черного континента составляли 8 % населения Франции.

 

Правительство Республики пыталось принять закон об их принудительной высылке, чиновники Алжира обещали возвращающимся рабочие места и деньги, но уже появилось второе поколение, которое пользовалось социальными льготами, не стремилось работать и вполне оценило выгоды европейской жизни. Именно в эти годы правительство Франции было вынуждено принять ряд законов, которые уравнивали в правах и льготах африканскую диаспору с местным населением. Началась эпоха «толерантности» и «мультикультурализма». Все это делалось для того, чтобы пресечь нелегальную миграцию и вытащить «из сумрака» как можно больше квалифицированных рабочих и их семей. Необходимо учитывать, что на сторону мигрантов стали левые профсоюзы (они во Франции очень влиятельны) и католическая церковь.

 

Что в итоге? Африканцы так и не стали частью французского общества. Вместо этого – сезонные работы, временные контракты, работа в сфере услуг, часто полулегальная или нелегальная и, конечно, рост преступности. Вдобавок, в 1990-е годы появились Шенгенские соглашения, сразу сделавшие более жесткими внешние границы Европы. А вместо африканцев и арабов Европа получила возможность выбирать из потока квалифицированных (и ментально близких) мигрантов из Восточной и Центральной Европы, из стран бывшего СССР.

 

Каждая страна ЕС имеет не только свою квоту на мигрантов, но и право довольно широко трактовать возможности регулирования их числа. Так, Николя Саркози без колебаний выслал из страны румынских и болгарских цыган, чем, кстати, поднял свой рейтинг не меньше, чем браком с моделью Карлой Бруни. В целом для Франции программа-максимум – ежегодно высылать 20 тысяч иностранцев. День, когда чиновники добьются этого, наверное, станет общенациональным праздником Франции.

 

 

Обломки распада своей колониальной империи и «чудесной» идеи экономистов-чиновников, что чужим можно платить меньше, да еще и социалки не давать, сейчас разгребает Великобритания. Например, отголоски скандала годовой давности идут до сих пор, их не затер даже референдум в Шотландии. Речь идет о гражданах Румынии и Болгарии числом 385 тысяч, которые, став членами ЕС, получили возможность, никого ни о чем не спрашивая, поехать на Британские острова в поисках работы. Напуганный Лондон даже готов замахнуться на свободу передвижения внутри ЕС, лишь бы не получить этих новых низкоквалифицированных работников.

 

Британия пыталась провести через Брюссель имущественный ценз для новых мигрантов, а также объяснить им, что ждет только людей высоких моральных качеств. Отчаявшиеся политики ссылались даже на плохую погоду на островах! Разозленная министр труда Румынии Мария Кымпяну ответила островитянам: мол, Британия должна быть благодарна румынам и болгарам, желающим взяться за работу, от которой отказываются сами британцы, «предпочитая получать пособия».

 

Чопорные британцы, что называется, обжегшись на молоке, дуют на воду. На островах послевоенный всплеск рождаемости прошел быстро, и оказалось, что британская женщина не желает рожать столько детей, сколько нужно, чтобы обеспечить элементарное воспроизводство нации. А эгоистичный британский мужчина предпочитает случайные связи до такого возраста, в каком еще недавно было принято возиться с внуками. То есть речь шла даже не о рабочих руках, а о выживании англичан (валлийцев, шотландцев, ирландцев) как вида.

 

Правительство Тэтчер решило компенсировать естественный прирост населения мигрантами (что, как выяснилось со временем, было ошибкой). Мигранты не подвели: с 1981-го и по сей день ежегодные темпы прироста населения только увеличиваются – с 0,3 % до 0,8 %! В абсолютных цифрах население Соединенного Королевства увеличилось на 2,2 млн человек всего за десять лет. Но тут и обнаружилась небольшая загвоздка: за этот же период белое большинство увеличилось всего на 0,6 млн человек. Да и то преимущественно за счет мигрантов из России, Украины, Польши, Балтии. Между тем каждый третий британец (коренной) уже в возрасте старше 50 лет, причем пенсионеров в обществе 20 %, а молодежи – 18 %!

 

В прошлом десятилетии национальные меньшинства обеспечили 90 % прироста работоспособного населения Британии (все цифры – из британской миграционной статистики. – Ред.). Еще в 2011-м четверть всех рожденных в Британии детей пришлась на женщин-мигрантов. Причем, как рассказали «Совершенно секретно» эксперты в области демографии, речь в случае Британии идет не о частной неблагоприятной ситуации, а о стабильном процессе вымирания коренного населения и замене его сообществами мигрантов.

 

То есть британская национальная идентичность постепенно растворяется в мультикультурализме и политкорректности пакистанцев, индусов, бирманцев, ямайцев, как кусок сахара в стакане кипятка. Может, не так быстро, но столь же неизбежно. Те, кто бывал в Лондоне, видели немало подтверждений этому. А по некоторым сообщениям местных СМИ, в графствах Англии существуют целые районы, где власть уже по факту перешла в руки салафитских имамов, не признающих другого закона, кроме шариата (недаром так удобно чувствуют себя в Британии последние из живых «бригадных генералов» дудаевской Ичкерии). Этого ли хотели чиновники «доброй старой Англии», когда открывали границы острова для всех наций бывшей Британской империи?

 

 

Вот пример молдаван, которые, без сожалений расставшись с СССР, оказались предоставлены сами себе и вынуждены зарабатывать, как умеют. Причем, в отличие от уроженцев других стран СНГ (Киргизии, Таджикистана, Украины), они едут «искать счастья» не в Россию, а преимущественно в Европу. Где их уже с нетерпением ждут криминальные кланы, сформированные из тех же мигрантов, либо с Балкан, либо их же соотечественников. Согласно статистике различных бюро Интерпола, каждый десятый человек, вывезенный в Европу для продажи, является уроженцем Молдовы.

 

Выходцев из Молдовы вывозят как рабочую силу, для использования в публичных домах, как доноров для пересадки органов. Несколько лет назад в СМИ проскочила история о некой женщине, которая набирала в молдавских деревнях молодых здоровых людей целыми автобусами, вывозила в Германию, а возвращала – инвалидами: у каждого отсутствовала почка, часть печени, какой-либо еще орган, зато юный крестьянин вез домой 200–500 евро «заработанных» денег.

 

Есть факты продажи несовершеннолетних. Средняя оптовая цена за молодых женщин и девушек в Молдове составляет 300 долларов США за человека. В местах конечного пребывания (Турция, бывшая Югославия, Греция) сумма возрастает до 10 тыс. долларов.

 

Молдавские гастарбайтеры работают в строительстве, на транспорте, в добывающих отраслях, на сезонных сельхозработах, в торговле, ухаживают за детьми, престарелыми и больными, оказывают сексуальные услуги и т. д. Нередко пребывание и трудовая деятельность молдавских граждан в зарубежных странах сопровождается рэкетом и преступной деятельностью криминальных группировок из Молдовы и других стран СНГ, направленной против этих людей. Особой проблемой является «экспорт девушек», проституция из Молдовы. Положение их чаще всего незавидно, более того – трагично. Значительное число проституток – несовершеннолетние, у них нет удостоверений личности, они подвергаются сексуальной эксплуатации, насилию, издевательствам и обману со стороны как клиентов, так и работодателей.

 

 

Европейским правительствам, как и европейским правым, стоило бы благодарить заносчивых вождей исламского мира, которые позволили в начале 1990-х расколоть всемирную умму (исламский мир. – Ред.), дали выделиться, обрести силу, поддержку, сочувствие и сторонников радикальным салафитам (ваххабитам). Их стремление к установлению «всемирного чистого ислама», напоминающее мечты троцкистов начала ХХ века о мировой революции, не считаясь с потерями и не глядя на мелочи, играет на руку всем, кто хотел бы сохранить «старушку Европу» в том виде, в каком она прожила свой последний век.

 

Каждый теракт – начиная с разрушения башен-близнецов в Нью-Йорке вплоть до взрывов и нападений в Лондоне, Мадриде, Стокгольме, Париже, далее везде – дает новые козыри в руки тем, кто выступает против мультикультурализма и безразмерной толерантности. Все больше и больше простых европейцев пишут на форумах и в обсуждениях газетных статей примерно следующее: если толерантность – это отмена Рождества или снятие креста с собора Нотр-Дам, то я против! Конечно, пока никто (вслух, по крайней мере) не записывает в герои Андерса Брейвика, расстрелявшего несколько десятков молодых активистов смешения культур, но и это не так далеко, как кажется.

 

Каждый повод – например, появление учительницы-пакистанки в никабе на занятиях во французской школе, жуткие новости из шариатских графств Британии, недавняя трагедия с журналом «Шарли» – вызывает такую бурю негатива против мигрантов, которую можно сравнить только с двумя темами: ростом налогов и шансами команд в ЧЕ по футболу. Европе, к сожалению (или к счастью), не удалось стать «плавильным котлом наций».

 

Пара десятилетий, которые Европа будет переваривать бывших сателлитов СССР – сербов, латышей, молдаван, украинцев, по мнению экспертов, только отсрочат проблему столкновения двух миров, но не отменят ее. Экономика Европы больше не растет по 5–8 % ВВП в год, как после Второй мировой, а возникающую иногда потребность в неквалифицированных (или низкоквалифицированных) рабочих руках удовлетворят поляки, венгры, латыши, эстонцы, румыны.