Европа стремительно меняет свое лицо. Еще несколько десятилетий тому назад мало кто мог представить, чем обернется завоз иностранной рабочей силы из слаборазвитых стран «третьего мира» (вчерашних колоний) в европейские государства. Лишь особо пытливые умы предостерегали правительства европейских стран, что выгода от дешевой рабочей силы, готовой трудиться на низкооплачиваемых и непрестижных должностях, быстро сойдет на нет, и Запад столкнется с многочисленными проблемами. То, что произошло в последние дни во Франции, лишь одно из звеньев единой цепи, связывающей между собой проблемы неконтролируемой миграции, этнической преступности, религиозного экстремизма.

Миграция — одна из важнейших проблем

Миграционные процессы — закономерный результат экономического и социокультурного расслоения современного мира. Рынок труда в развитых странах диктует спрос на дешевую рабочую силу, поскольку представители коренного населения давно не хотят занимать вакансии, не предоставляющие ни достойной оплаты, ни карьерного роста, ни приятной и жизнеутверждающей работы. С другой стороны, десятки стран мира характеризуются низким и крайне низким уровнем жизни, перенаселенностью, нестабильной политической и экономической ситуацией. Для многих граждан стран «третьего мира» эмиграция в развитые государства Запада представляется единственным шансом на обретение не только мало-мальски приемлемого достатка, но и долгожданного спокойствия, избавления от постоянных войн и переворотов, межэтнических конфликтов. Часто представители правозащитных организаций и лидеры диаспор сообщают о нападениях неонацистов, скинхедов и прочих экстремистов в «принимающих странах». Но, в действительности, жизнь в любой стране Запада для большинства мигрантов представляется куда более безопасной и желаемой, нежели жизнь в родных государствах. Иначе вряд ли бы они туда приезжали. Да, имеют место и нападения экстремистов, и случаи убийства по причине расовой или религиозной неприязни, но их масштаб даже нельзя сравнивать с войнами и массовым насилием, творящимся во многих странах Африки и Азии.



Казалось бы, мигранты из нестабильных стран «третьего мира», приезжая на временное или постоянное место жительства в страны Европы, обретают долгожданное сравнительное благополучие. Чем же тогда объясняется тот факт, что они становятся наиболее взрывоопасной массой, обладающей высоким социально-деструктивным потенциалом? Дело в том, что, во-первых, европейские рынки труда имеют тенденции к снижению спроса на рабочую силу. Мигрантов из Африки и Азии в Европу прибывает больше, чем требуется для заполнения существующих вакансий. Тем более, что производства многих корпораций давно перенесены в «третий мир», где рабочая сила дешевле, чем даже труд мигрантов в Европе.

Во-вторых, многие мигранты и не помышляют о трудоустройстве — им хорошо известно от ранее прибывших земляков о социальных пособиях в богатой Европе, либо о многочисленных путях криминального заработка. Не менее важна и проблема социальной дискриминации. В Европе мигранты, несмотря на все заявления леволиберальных политиков о толерантном к ним отношении, встречают явно негативную реакцию на свое присутствие со стороны значительной части местного населения. В совокупности с вынужденной занятостью в непрестижных и низкооплачиваемых сферах труда, либо с безработицей и маргинальным положением, это культурное отчуждение способствует социальной изоляции мигрантов от «принимающего общества». В большинстве европейских городов давно сформировались настоящие анклавы и гетто мигрантов, где последние живут в достаточно замкнутой среде, воспроизводя модели поведения и образ жизни, характерный для их родных стран. Происходит феномен, называемый в социологии «этнической анклавизацией» или «сегрегацией» мигрантов. В свою очередь, сегрегация существенно затрудняет механизмы интеграции мигрантов в «принимающее общество», способствует дальнейшей консервации в мигрантской среде архаичных моделей поведения и мировоззренческих установок. Отсюда — многочисленные проявления роста фундаменталистских и экстремистских настроений в мигрантской среде.

Вред мультикультурализма

Непрекращающемуся росту мигрантов и отсутствию сколько-нибудь адекватных программ решения миграционной проблемы Европа обязана пресловутой политике мультикультурализма. Концепция мультикультурализма была сформулирована еще в 1970-е годы и первоначально нашла свое воплощение в Соединенных Штатах Америки и Канаде. Однако эти страны изначально и создавались мигрантами, причем вытеснившими, а частично и уничтожившими коренное население Северной Америки. Сегодня индейцы в США и Канаде не имеют реального политического и экономического веса, в значительной степени загнаны в резервации и намеренно превращены в «живой экспонат» для привлечения туристов. Это — трагедия коренного населения Северной Америки. Суть концепции мультикультурализма заключается в сосуществовании различных, порой противоречивых, типов культур в рамках одного конкретного общества. Более того, мультикультурализм нацелен на укрепление культурных различий, предполагающих сохранение национальных культур и их особенностей в «принимающих обществах». Однако сосуществование различных и даже противоречащих друг другу культур в мультикультуралистском обществе фактически отвергает ассимиляцию, а значит и интеграцию мигрантов в «принимающее общество». Мигранты получают возможность оставаться такими, какие они есть, не приспосабливаясь к условиям жизни, традициям и поведенческим установкам, принятым в «принимающем обществе».

Проживающая в США философ — феминистка Сейла Бенхабиб, родом из Стамбула, выдвинула собственную концепцию «мозаичного мультикультурализма», который предусматривает возможность сосуществования в рамках одного отдельно взятого государства бесчисленного количества этноконфессиональных общностей. Каждая из этих общностей сохраняет собственную идентичность и не объединяется с другими общностями. Таким образом, фактически эта концепция одобряет и поддерживает анклавизацию и сегрегацию мигрантских сообществ. Более того, предполагается, что на практике ни одна из национальных и культурных общностей в рамках конкретного государства не должна обладать большими привилегиями по сравнению с другими общностями, даже если последние появились на этой территории не столь давно. То есть, сомалийцы в Норвегии или сенегальцы во Франции должны рассматриваться как не менее значимые для этих стран общности, чем, соответственно, норвежцы или французы. Не важно, что Норвегия или Франция столетиями существовали и развивались без присутствия указанных народов — они должны обладать на территории этих стран всей полнотой прав и иметь возможность отстаивать свою правоту.

Подобные концепции европейской леволиберальной общественности были взяты на вооружение политиками, представлявшими левые партии. Кстати, современные европейские левые в большинстве своем давно не защищают интересы людей труда. Более того — активно их подрывают, поддерживая массовый завоз более дешевой рабочей силы из стран «третьего мира». Получается, что поддерживая миграцию, европейские социалисты не удовлетворяют интересы рабочего класса, а играют на руку крупным корпорациям, олигархам, бюрократическим структурам, которым выгодно присутствие многомиллионной дешевой рабочей силы, к тому же частично находящейся в принимающих государствах нелегально и, соответственно, бесправной. Идеи европейских левых, реализуемые на практике в форме утверждения мультикультуралистских концепций, и привели в конечном итоге к тем плачевным последствиям, которые сегодня мы видим на примере Франции, да и многих других европейских государств. Стремление к сохранению мигрантами собственных идентичностей, в соответствии с концепцией мультикультурализма, вылилось в появление на территории европейских государств «маленьких Алжиров / Марокко / Сомали и т.д.».

Однако если европейские правительства, придерживаясь концепции мультикультурализма, создали режим максимального благоприятствования для прибытия на территории европейских государств миллионных масс мигрантов, то последние отнюдь не собирались подстраиваться под образ жизни и традиции коренного населения. Более того — если первые поколения мигрантов еще представляли собой тихих гастарбайтеров, безропотно трудившихся на низкооплачиваемых работах и почитавших за счастье проживать в богатых и спокойных европейских государствах, то спустя несколько десятилетий после начала в послевоенные годы массовой миграции многие европейские государства столкнулись с массовой этнической преступностью, уличными волнениями, наркоторговлей и целым рядом других «прелестей» недальновидной миграционной политики. Причем оказалось, что не столько мигранты первой волны, сколько дети мигрантов, родившиеся и выросшие во Франции, Германии, Норвегии и других странах представляют собой наиболее проблемную и конфликтогенную среду.



В настоящее время страны Западной Европы стали пристанищем для многих миллионов мигрантов, преимущественно из стран Азии и Африки, а также Латинской Америки и государств Карибского бассейна. Среди наиболее заметных групп мигрантов в западноевропейских государствах можно отметить, прежде всего, выходцев из мусульманских стран Ближнего Востока и Северной Африки. Это многомиллионные турецкая и курдская диаспоры (наиболее многочисленны в Федеративной Республике Германии, Австрии, Франции и Нидерландах); арабо-берберская диаспора из Алжира, Марокко и Туниса (наиболее многочисленна во Франции, Испании, Швеции); африканские диаспоры (наиболее многочисленны во Франции, Испании, Италии, Великобритании, Нидерландах и Германии); индо-пакистанские диаспоры (наиболее многочисленны в Великобритании, пакистанцы также в скандинавских странах); индонезийские диаспоры (наиболее многочисленны в Нидерландах); афро-карибские диаспоры (наиболее многочисленны в Великобритании, Нидерландах, Франции); латиноамериканские диаспоры (наиболее многочисленны в Испании, Португалии, Италии).

Однако, несмотря на то, что в целом на территории стран Западной Европы присутствуют мигранты из большинства стран мира, наибольшие проблемы возникают с выходцами из стран Ближнего Востока и Африканского континента. Сказываются серьезные культурные различия между европейцами и выходцами из Северной, Западной, Северо-Восточной Африки, Передней и Южной Азии. Именно выходцы из этих регионов чаще всего фигурируют в криминальных сводках правоохранительных органов европейских государств, а также участвуют во всевозможных массовых волнениях, пополняют ряды экстремистских группировок.

Так, среди граждан Франции, совершивших в начале января 2015 г. нашумевшие теракты против сатирического журнала и кошерного магазина, были люди алжирского и западноафриканского происхождения. Среда мигрантов из перечисленных регионов обладает повышенной конфликтогенностью и в силу религиозного фактора. Учитывая, что сами по себе категории мигрантов социально депривированы, многие представители мигрантской молодежи в силу отсутствия работы и нормального образования и воспитания склонны к криминальной деятельности, вполне понятно, что среди них активно работают эмиссары международных террористических организаций, экстремистски настроенные религиозные проповедники. Масса обездоленных мигрантов становится для них прекрасной находкой в плане поиска молодых и не очень людей, которых можно использовать в качестве «солдат» и даже «смертников».

От колонизации Африки к африканизации Франции

Франция является одной из тех европейских стран, где проблема миграции ощутима в наибольшей степени. Ситуация усложняется тем, что большая часть мигрантов прибывает во Францию из бывших африканских колоний, имеющих давние исторические счеты к вчерашним колонизаторам. Во-вторых, большинство мигрантов исповедует ислам, то есть представляет кардинально отличный от французского тип культуры, этических ценностей. Начало арабо-африканской иммиграции во Францию приходится на конец XIX — первые десятилетия ХХ вв. Именно в этот период Франция окончательно утвердила господство в Северной и Западной Африке, подчинив своей власти огромные территории от Средиземного моря на севере до Гвинейского залива на юге и от побережья Атлантического океана на западе до границы с Суданом на востоке. Таким образом, практически вся Северная и Западная Африка, за исключением нескольких британских, испанских, португальских и итальянских колоний, оказалась под властью Франции. На территории региона французские колониальные власти утверждали новые порядки огнем и мечом. В войнах с колонизаторами, а также от расправ над мирным населением со стороны французских войск погибли сотни тысяч африканцев. Однако, с другой стороны, французские власти не отказывались от привлечения дешевой рабочей силы из колоний на территорию метрополии.

Особенно возросла потребность в гастарбайтерах после Первой мировой войны, что было вызвано людскими потерями Франции. Так, в стране появились многочисленные группы алжирских и тунисских рабочих. После Второй мировой войны количество привлекаемых из стран Магриба рабочих стало возрастать. Следующий многочисленный поток мигрантов в 1960-е гг. был связан с деколонизацией государств Африки. В первую очередь из Алжира во Францию стали переселяться те алжирцы, кто имел основания опасаться каких-либо карательных мер со стороны новой суверенной власти. Это были бывшие служащие колониальных войск и правоохранительных органов, просто алжирцы, сотрудничавшие с колониальными властями, представители берберских этносов. Однако с первыми волнами миграции особых проблем не возникало. Более того — многие алжирцы стремились поскорее интегрироваться во французское общество, демонстрируя отказ от традиционного образа жизни и перенимая европейские традиции. Впрочем, среди вынужденных мигрантов из Алжира действительно было много представителей европеизированной части алжирского населения.



Начиная с 1970-х — 1980-х гг. стали возрастать потоки трудовых мигрантов, которые прибывали во Францию сначала из стран Магриба, а затем и со всей Западной Африки. В отличие от алжирских мигрантов периода войны за независимость Алжира, новая волна мигрантов не стремилась раствориться во французском обществе. Причин к этому у нее не было — это были обычные алжирские, марокканские, сенегальские, малийские крестьяне, рабочие и маргиналы, перебирающиеся во Францию в поисках лучшей жизни. Причем далеко не всегда повышение благосостояния ставилось ими в зависимость исключительно от результатов собственного труда. Именно с появлением этой волны мигрантов начались и серьезные проблемы с их адаптацией к условиям жизни во французском обществе. Значительная часть новых мигрантов демонстрировала нежелание интегрироваться во французское общество и держалась обособленно, создавая свои этнические анклавы во французских городах.

Настоящие последствия миграционных потоков французское общество ощутило в 1990-е — 2000-е гг., когда арабо-берберское и африканское население в стране многократно возросло не только за счет прибытия новых мигрантов, но и за счет рождения и взросления детей предыдущих волн миграции. Появились франко-алжирцы, франко-сенегальцы, франко-малийцы, для которых Франция уже была родиной — ведь они здесь родились, выросли и могли никогда и не бывать на своей «исторической родине» — в Алжире, Мали или Сенегале. Однако французское общество упорно не желало признавать этих людей своими. Нет, все они являлись гражданами Франции, получали образование во французских школах, официально французское правительство призывало к толерантности по отношению к мигрантам и их потомкам. Но в действительности массы обитателей заселенных арабами и африканцами кварталов чувствовали свою социальную отчужденность во французском обществе. Социальная поляризация стала фундаментом для формирования негативистских и деструктивных настроений мигрантов и их потомков. А уже в виде надстройки появились и пышно расцвели националистические и религиозно-фундаменталистские настроения. Как здесь было не вспомнить и о том, что Франция более столетия нещадно эксплуатировала Северную и Западную Африку, вывозя природные ресурсы и десятками тысяч уничтожая местное население.

Таким образом, отчасти корни негативного поведения арабо-берберских и африканских мигрантов во Франции можно усмотреть в исторической плоскости, но как быть тогда с аналогичным поведением турецких и курдских мигрантов в Германии? Ведь Германия никогда не колонизировала Турцию, более того — всегда выступала ее историческим союзником, оказывала значительную помощь в плане вооружения турецкой армии и флота, подготовки военнослужащих и так далее. Соответственно, скорее всего, все же не исторические обиды, а культурная несовместимость мигрантов и коренного населения является одним из основных факторов, способствующих росту в мигрантской среде противоправного и экстремистского поведения.

Провал мультикультурализма

Но основную роль играют социальные факторы. Мигранты, несмотря на то, что европейские правительства вроде как поддерживают их, выплачивая социальные пособия, позволяющие сводить концы с концами, не работая, находятся преимущественно в самом низу европейской социальной иерархии. Это обосновывается тем, что подавляющее большинство мигрантов не имеет нормального образования, профессиональной квалификации, что способствует их неизбежной маргинализации в принимающем обществе. Следствием этого является массовая безработица, которая в кварталах французских городов, населенных арабо-берберскими и африканскими мигрантами достигает 30-40% от общей численности населения. Безработица и социокультурные различия способствуют криминализации мигрантской среды. Среди мигрантов — очень много реальных или потенциальных преступников. Многие из них попадают в поле зрения полиции еще в подростковом и юношеском возрасте. Известно, что в большинстве крупных городов Франции орудуют молодежные банды, созданные мигрантами арабо-берберского и африканского происхождения, которые не только занимаются традиционными видами криминальной деятельности — уличными грабежами, кражами, угонами автомобилей, торговлей наркотиками, но и в случае массовых беспорядков выступают как ударная сила, авангард многотысячных мигрантских и маргинальных масс, вываливающихся на улицы французских городов.



Наличие серьезных проблем, вызванных ошибочной политикой в сфере миграции, основывавшейся долгое время на мультикультуралистских принципах, в конечном итоге были вынуждены признать и многие европейские политики, на которых лежит немалая доля вины за текущую ситуацию. Так, еще пять лет назад, характеризуя политику мультикультурализма, германский канцлер Ангела Меркель заявила, что «… суть подхода состояла в мультикультурализме, в способности жить рядом и относиться друг к другу с уважением. Но этот подход провалился, абсолютно провалился» (Меркель заявила о провале мультикультурализма // http://www.bbc.co.uk/russian/international/2010/10/101016_merkel_multiculturalism_failed.shtml). Не случайно симпатии европейского населения в последние годы все в большей степени обращаются к националистическим правым партиям, которые обещают решение наболевших проблем неконтролируемой миграции, этнической преступности, наркоторговли, распространения идей религиозного фундаментализма. Об этом свидетельствует успех того же Национального фронта во Франции, партии «Йоббик» в Венгрии. Можно по-разному относиться к политическим платформам данных организаций, однако факт остается фактом — кроме националистических сил более никто из партий другого политического спектра не ставит вопрос о дальнейших перспективах миграционной политики столь остро. В свою очередь, у европейского леволиберального истеблишмента есть испытанный временем козырь против националистических партий. Они обвиняют своих идейных оппонентов в фашизме, расизме, нарушении прав человека. Получается, что интересы мигрантов, значительная часть которых откровенно ненавидит коренное население принимающих стран, оказываются для леволиберальных политиков важнее, чем интересы собственных граждан.

Противоречия идеологии мультикультурализма, между тем, и приносят все те негативные плоды, которые уже много лет собирает европейское население. Январь 2015 г. во Франции был окрашен в кроваво-красный цвет не только и не столько исламскими экстремистами, убившими журналистов сатирического журнала и захватившими в заложники посетителей кошерного магазина. Именно мультикультурализм стал тем оружием, которое выстрелило по французским гражданам. Причем по той их части, которая как раз и поддерживала леволиберальные идеалы «свободы, понимаемой как вседозволенность». Журналисты сатирического журнала смеялись над традиционными ценностями и мусульман, и христиан, не понимая, что для многих жителей планеты Земля религия имеет очень большое значение. Некоторые за глумление над своей верой готовы убить. И здесь встает другой вопрос — журналисты находились на своей земле и могли, в принципе, делать то, что хотят — ведь Франция является светским государством и уж, тем более, не исламским. Это так. И еще можно сказать, что в Саудовской Аравии или Пакистане местное население не испытывает пиетета в отношении христиан или иудеев. Более того — вряд ли в случае глумления над религиозными символами христиан или иудеев глумящиеся понесут какое-то серьезное наказание. Но Саудовская Аравия и Пакистан создали такую модель сами. Они не приняли идеологию мультикультурализма, предписывающую равенство всех групп населения в их различиях. А леволиберальная Франция эту идеологию приняла — за что и поплатилась. Ведь Франция теперь не только светская страна, и не только христианская, но и мусульманская тоже. Миллионы ее жителей исповедуют ислам. И нет ничего удивительного в том, что кто-то из них решил наказать журналистов, издевающихся над исламскими ценностями.

Пути решения проблемы

Есть ли выход из сложившейся ситуации? Безусловно, что в этническом, конфессиональном, культурном отношении Европа более уже никогда не станет прежней. Когда два года назад, в мае 2013 года, французский писатель Доминик Веннер покончил с собой у алтаря Собора Парижской Богоматери, он хотел своим действием показать «самоубийство старушки — Европы». Доминику Веннеру было семьдесят восемь лет, свою жизнь он, по большому счету, прожил. Европейские страны тоже не юны. Но есть ли надежда на то, что Европа избежит суицида, сможет вылезти из петли? Этим вопросом задаются многие европейские философы, социологи и политики. Лидеры европейских правых партий видят выход из ситуации в ограничении миграционных потоков, усилении контроля за мигрантами, ускоренных темпах интеграции уже проживающих в европейских странах мигрантов в местные общества. Лидер Национального фронта Франции Марин Ле Пен видит в числе одного из действенных шагов в направлении решения существующей проблемы отказ от практики предоставления двойного гражданства. Большинство «двойных граждан», по мнению Ле Пен, не хотят интегрироваться во французское общество. В этом и нет ничего удивительного — они рассматривают Францию как «дойную корову», где можно в лучшем случае заработать, а в худшем — поторговать наркотиками, ограбить прохожих. В случае всего всегда можно сбежать на родину.



Но если отказ от практики предоставления двойного гражданства и даже полный запрет на въезд мигрантам из некоторых государств — меры вполне возможные, особенно в условиях прихода того же Национального фронта к власти во Франции, то как быть с потомками мигрантов, которые являются уроженцами и гражданами Франции? Их депортировать невозможно, лишить гражданства — тоже. И, более того, они имеют все основания проживать во Франции, поскольку здесь родились (а у многих здесь родились и их родители). Между тем, далеко не все в данной категории успешно интегрируются во французское общество. Наличие этнических анклавов позволяет существовать в замкнутых сообществах, там же находить себе брачных партнеров, получать, помимо школьного образования от французского государства, еще домашнее воспитание в духе традиционных ценностей. Когда они попадают в среду недавних мигрантов, среди которых есть и проповедники радикальных течений, то очень быстро происходит восприятие определенного комплекса ценностей, после чего, стремясь утвердиться и показать себя перед соплеменниками «своими», потомки мигрантов могут и совершать преступления, и участвовать в деятельности религиозно-экстремистских и даже террористических организаций.

Как известно, есть несколько возможных путей адаптации индивида к условиям жизни в новой и чужой в культурном отношении среде. Об этом пишет известный социолог Дж. Берри. Первый путь — приспособление. Он заключается в том, что мигрант стремится минимизировать свои отличия от населения принимающего общества, воспринимая модели поведения и культурные ценности, принятые в последнем. Он изучает язык, культуру. В некоторых случаях — целенаправленно вступает в брачный союз с представителем или представительницей местного населения, может даже сменить вероисповедание или отказаться от догматичного соблюдения религиозных предписаний. Второй путь — реакция. Она заключается во взаимном влиянии мигрантов и принимающей среды друг на друга, что позволяет сблизить и обогатить культуры, сформировать на их основе единую культуру с привнесенными компонентами. Отказ подразумевает стремление к тотальной изоляции мигранта от принимающего общества. Именно последняя стратегия ориентирована на создание этнических анклавов с замкнутым образом жизни, минимизацию контактов с населением принимающей страны, возрождение традиционных ценностей, в том числе в искаженных формах.

Естественно, что то, что мы наблюдаем сегодня в европейских странах — это последствия отказа от интеграции в принимающее общество. И если путь ассимиляции и приспособления выгоден европейским обществам, поскольку позволяет повысить демографию и решить проблемы рабочих рук, не рискуя собственной культурой и идентичностью, то путь сегрегации, отказа для современной Европы крайне опасен и может привести если не к фатальным, то к очень разрушительным последствиям. Но приспособление к принимающему обществу имеет смысл тогда, когда оно обладает более высокими ценностями, являет собой пример организации и поведения для приезжающего мигранта. И если мигрант видит перед собой вакханалию вседозволенности, глумления над религиозными символами, утверждение приоритета сексуальных меньшинств над лицами нормальной ориентации, разрушения семьи и семейных ценностей и отбирания детей у родителей, видит политическое лицемерие, прикрывающее бомбежки мирных жителей рассуждениями о гуманизме и демократии, то он неизбежно задается вопросом: а стоит ли в такое общество интегрироваться? В итоге путь отказа становится для него наиболее оптимальным. Со всеми вытекающими…