СНГ на историческом переломе

Через 23 года после ликвидации СССР и учреждения СНГ 8 декабря 1991 года можно констатировать, что Содружество Независимых Государств — фактически отживший проект, заключает Ростислав Ищенко.

Конечно, политики и дипломаты будут еще долго рассказывать об огромном потенциале Содружества, перечислять достижения, документы, соглашения, договоры, саммиты, перспективные планы. Таковы правила. Редко, когда обстоятельства складываются таким образом, чтобы многократно всеми обсужденный, утвержденный и принятый к реализации международный проект завершался словами: «Это все, проект закрыт».

Обычно все происходит тихо. Так, тихо умер газопровод «Набукко». Тихо умерла организация ГУАМ. Похоже, та же участь ожидает и СНГ. Можно было бы даже не озвучивать соответствующее решение, а просто перестать собираться на саммиты. Но тогда придется содержать и финансировать аппарат Содружества, а зачем?

Методика отработана. Сразу после заявления о создании ЕАЭС было объявлено о ликвидации за ненадобностью ЕврАзЭС. Будет создан политический Евразийский союз (ЕАС), глядишь, и Союзное государство России и Белоруссии окажется ненужным (во всяком случае, Александр Лукашенко не исключил такой возможности).

Фактически уже сегодня СНГ выглядит как мемориал постсоветской интеграции, большую часть времени являвшейся дезинтеграцией. Если бы данная структура была эффективной, не было бы необходимости в разработке концепции разноскоростной интеграции и создании на ее базе ЕврАзЭС, Таможенного союза, ЕАЭС и даже ОДКБ.

Само СНГ при создании рассматривалось оптимистами как конфедеративное государственное образование, призванное на новых условиях объединить большую часть республик СССР. До августа 1993 года сохранялись Объединенные Вооруженные силы СНГ.

Теоретически развитие событий могло пойти в этом направлении, но только теоретически. Как показала практика и опыт, дезинтеграционный потенциал в 1991 году не был исчерпан, а против исторической тенденции не попрешь. Десятилетие боролась с центробежными тенденциями Россия. Только в начале нулевых годов ситуация в стержневом государстве СНГ стабилизировалась.

С 2004-2005 годов центростремительные тенденции в российской политике начали нарастать, и с 2010 года они абсолютно доминируют уже не только во внутренней политике, но и во внешней.

Свои сепаратистские движения угрожали Казахстану. В Средней Азии межреспубликанские территориальные противоречия, накладываясь на внутригосударственное противостояние отдельных этнических групп и региональных экономических интересов, создали зону перманентной нестабильности, породившую несколько гражданских конфликтов и несшую угрозу межгосударственных вооруженных конфликтов, которых чудом удалось избежать.

На Кавказе военные перевороты сменялись гражданскими войнами, а гражданские войны — конфликтами между странами. Только полномасштабных войн с участием (по разные стороны) государств СНГ, было две: карабахский конфликт и война 08.08.08.

Молдавия, в результате гражданской войны, раскололась, фактически потеряв Приднестровье. На Украине гражданская война идет прямо сейчас, уже ушел в Россию Крым, практически утрачен Донбасс. Какие регионы еще будут потеряны, и останется ли от Украины хоть что-то — никому не известно.

Вот это аморфное образование, члены которого пребывают в разном статусе (Украина является соучредителем СНГ, но не подписала его Устав; Устав не подписан Туркменистаном, а Украина и Россия не ратифицировали Протокол к Соглашению о создании СНГ от 21-го декабря 1991 года) и не имеют единого мнения о границах друг друга, и является Содружеством Независимых Государств.

После войны 08.08.08. Грузия из СНГ формально вышла, но сохранила свое участие практически во всех соглашениях, достигнутых в рамках СНГ. Это как если бы Бельгия вышла из ЕС, но осталась бы участником Шенгена, зоны евро, ect. В свою очередь Украина, Туркменистан, а периодически и другие государства присоединялись к различным документам СНГ частично, считая одни их положения для себя действующими, а другие — нет.

Понятно, что международная организация на таких условиях существовать не может. Она и не существует. Например, Украина не спешит выходить из СНГ, хоть и заявляет на каждом шагу о том, что подверглась агрессии России, именно потому, что формальный факт выхода, кроме краткосрочного пиара, направленного на внутреннюю аудиторию, ничего не даст, в то время, как может возникнуть проблема с многими выгодными для Украины соглашениями, формально привязанными к СНГ. А отсутствие единой процедуры не гарантирует Киеву, что финт, удавшийся Грузии — уйти из СНГ, но остаться в соглашениях, получится и у него.

В целом же ситуация изменилась настолько, что интеграционные проекты России перестали замыкаться на постсоветское пространство и ориентированы на всю Евразию (ЕАЭС и ЕАС), а то и на весь мир (БРИКС). Понятно, что евразийские интеграционные проекты пока значительно четче очерчены, хотя обструкционистская позиция ЕС, вопреки собственным интересам (включая уже даже не развитие, но выживание), не желающего выходить из-под опеки США и в них вносит коррективы, заставляя смещать приоритеты в Азию и на Ближний Восток.

Однако в 2014 году и БРИКС продемонстрировал способность к солидарным политическим (отказ от участия в американском нажиме на Россию и косвенная поддержка Москвы) и финансово-экономическим (решение об учреждении Банка БРИКС и начало перехода в международных расчетах на национальные валюты) действиям.

По сути, задача реинтеграции постсоветского пространства, не выполненная СНГ, решается сейчас на другом уровне. Данное пространство просто оказывается частью значительно более крупного евразийского интеграционного проекта. Рука, протянутая Россией через головы амбициозных постсоветских образований Китаю, Ирану, Турции, Индии, выводит государства за скобки, превращая из лимитрофов, имеющих возможность играть на своем пограничном положении между цивилизационными проектами, во внутреннее евразийское образование, не способное существовать без участия вне евразийского интеграционного проекта.

Пока России (из-за упомянутой позиции ЕС) не удалось преодолеть пограничное положение одной лишь Украины, что и является одной из основных причин продолжающейся гражданской войны. Согласись Европа на предлагавшийся еще в марте Россией компромисс, когда продолжение политического и экономического сближения ЕС и ТС (ЕАЭС) обменивалось на сохранение единой федеративной нейтральной Украины, — и проблема Киева была бы решена так же, как решена проблема Средней Азии в результате российско-китайского военно-политического и финансово-экономического сближения. Находясь внутри развивающего интеграцию европейско-евразийского объединения, Украина просто потеряла бы пространство для маневра, а ее элита — возможность спекуляции геополитическим выбором. Он бы остался один.

Впрочем, несмотря на нарастание конфронтационной риторики, во взаимоотношениях России и ЕС точка возврата не пройдена, хоть она уже и близко. Главное же, что независимо от позиции Европейского союза, евразийскую интеграцию остановить уже невозможно, можно только замедлить ее западное направление.

Однако ни у США уже нет возможности поддерживать финансово-экономический базис Евросоюза, ни собственно европейская экономика не в состоянии обеспечить достаточную ресурсную базу для поддержания единства.

Таким образом, речь идет только о том, войдет ли ЕС в евразийский проект сразу и целиком, или постепенно и по частям. Первое было бы предпочтительнее.

А что касается СНГ, то с того момента, как борьба Москвы и Брюсселя за Украину трансформировалась в борьбу Вашингтона и Москвы за ЕС, СНГ как политический механизм окончательно себя изжил. Теперь это только синекура для аппарата, обеспечивающего периодические саммиты президентов и премьеров, в ходе которых обсуждаются априори нерешаемые, или уже решенные в рамках других интеграционных проектов, вопросы.

Сегодня СНГ — лишь картинка для СМИ, кормушка для небольшого числа бюрократов и информационный повод для «экспертного мнения».