Новое административное деление Ирана. Чем обернется попытка Роухани действовать на опережение?

Заместитель министра внутренних дел Ирана Джевад Насериан объявил о том, что Иран будет разделен на пять округов (мантаге), в каждый из которых, в свою очередь, будут включены существующие ныне провинции (останы):

1) Тегеран, Казвин, Мазандаран, Семнан, Голестан, Альборс, Кум;

2) Исфахан, Фарс, Кохгилуйе и Буйерахмад, Чахармахал и Бахтияри, Хормозган и Бушехр;

3) Западный Азербайджан, Восточный Азербайджан, Ардебиль, Зенджан, Курдистан и Гилан;

4) Керманшах, Илам, Лорестан, Хамадан, Маркази и Хузестан;

5) Хорасан-е Разави, Южный Хорасан, Северный Хорасан, Керман, Йазд, Систан и Белуджистан

Однако пока не совсем ясно, будет ли административная система из 31 областей заменена на систему из 5 округов, или она станет своеобразным «вторым уровнем» территориального устройства. Сообщается также и о названиях новых регионов: Тегеран, Исфахан, Восточный Азербайджан, Керманшах, Хорасан-е Разави. Подобное разделение якобы основывается на культурной близости этих областей. Целями же реформы, согласно Джевада Насериана, являются «улучшение управления», а также «обмен опытом между останами» для лучшего их развития. Также появлялась информация о том, что якобы новое административное разделение государства будет сопровождаться передачей некоторых прав от центра местным властям, т.е. произойдет децентрализация власти.

Примечательно, что в большинстве своем, это сообщение осталось незамеченным для зарубежных информагенств (в первую очередь, западных), но и не имело особого резонанса собственно в иранских СМИ. Отдельные информагенства поспешили заявить об административной реформе как об уже свершившемся факте (например, бакинский портал mediaforum.az). Персидская Интернет-страница турецкого канала «TRT» объявила, что Тебриз становится центром останов Западный Азербайджан, Восточный Азербайджан, Ардебиль, Зенджан, Курдистан и Гилан.

Но ситуация несколько иная. Речь идет лишь о проекте административной реформы. Более того, проект официально еще даже не передан на рассмотрение парламента страны, не говоря уже о последующем его согласовании со стороны Совета наблюдателей ИРИ. Несмотря на это, на наш взгляд, все же необходимо обратить внимание на несколько ключевых моментов происходящих в Иране процессов.

Напомним, что за последнее столетие в Иране проводилось уже несколько административных реформ, и, в этом плане, можно отметить, что вопрос административного устройства страны является весьма динамичным. В 1908 в стране было 35 провинций. Потом их стало 12 (Ардалан, Азербайджан, Белуджистан, Фарс, Гилан, Араг-е Аджам, Хорасан, Хузестан, Ларестан, Лорестан и Мазандаран). В 1950 их число было сокращено до 10 (Западный Азербайджан, Восточный Азербайджан, Керманшах, Гилан, Мазандаран, Хузестан, Фарс, Керман, Хорасан, Исфахан). В 1970-х число провинций уже было более двадцати. В последние десятилетия число останов продолжало расти. Зачастую большие останы делили на более мелкие единицы: так, например, из Восточного Азербайджана был выделен новый остан Ардебиль (1993 г.), из Мазандарана — остан Голестан (1997), из Маркази был выделен остан Тегеран (1986), а из него, в свою очередь, — останы Кум (1995) и Альборз (2010), а самый большой остан Хорасан был разделен на три — Северый Хорасан, Южный Хорасан и Хорасан-е Разави. В итоге, сегодня в ИРИ имеется 31 останов. Дискуссии о необходимости создания новых, и объединения и переформатирования уже имеющихся останов продолжаются фактически безостановочно. Долгие годы циркулирует информация о создании остана Талышистан, разделения останов Фарс и Систан и Белуджистан. Последним проектом, вызвавшим широкий резонанс не только в самом Иране, но также и в соседней Азербайджанской Республике и Турции, стало предложение о выделении из Западного Азербайджана провинции Северный Курдистан. Чуть больше месяца назад появилась информация о требовании жителей Халхала — тати-талышеязычного горного региона в провинции Ардебиль — включить их регион в состав Гилана.

На первый взгляд, создается впечатление, что новая инициатива не является ничем из ряда вон выходящим и действительно демонстрирует стремление властей упростить бюрократическую систему и найти лучший механизм для административного управления страной. Но при этом есть и другая сторона монеты — национальный вопрос, который является самым уязвимым местом Ирана, как и любого другого полиэтнического государственного образования.

Как не раз отмечало REX, одной из главных тем предвыборных кампаний прошлогодних кандидатов в президенты ИРИ стал вопрос о правах национальных меньшинств. Например, нынешним президентом Роухани национальным меньшинствам было обещано обучение родному языку (это обещание до сих пор не претворено в жизнь).

Учитывая, что к выборам были допущены кандидаты, в той или иной степени, связанные с высшим руководством страны, смело можно предполагать, что указанный пункт был внесен в предвыборную кампанию самим Рахбаром или по согласованию с ним.

Можно назвать три главные причины этого:

1. Большой Ближний Восток сегодня представляет собой весьма динамичную и колоритную мозаику, на которой постоянно появляются новые элементы: народы региона, в ходе оккупации США Ирака, «Арабской весны», гражданской войны в Сирии, недавних событий в Ираке, а также после провозглашения независимости Косово, Абхазии, Южной Осетии, Крыма (с дальнейшим его воссоединением с Россией), все настойчивее заявляют о своем естественном праве на самоопределение и, как минимум, требуют расширения своих прав.

2. Несмотря на то, что, как мы в одной из своих предыдущих статей отмечали, в Иране сегодня нет чрезвычайно горячих очагов сепаратизма, что здесь не подавляются языки и национальные культуры, в стране все больше и больше наблюдается появление активных групп, зачастую молодежных, выступающих с националистических позиций. В эпоху Интернета (в Иране одна из самых больших в мир блогосфер; кроме того, население активно пользуется социальными сетями через разные фильтры, преодолевающие официальный запрет) усиление национализмов в многонациональном обществе, мягко говоря, не может положительно влиять на развитие этого общества.

3. Сближение Ирана с Америкой, начавшееся сразу после избрания президентом Рохани, не могло быть претворено в жизнь без хотя бы «косметической демократизации». На роль такого «демократизатора» был избран Рохани, который, судя по всему, Запад удовлетворил, как «меньшее из зол». Пока рано утверждать, какой уровень демократизации мы будем наблюдать в Иране, однако, можно сказать, что налицо другое: любая демократизация приводит к кризису идентичности в обществе и возникновению или усилению, в том числе, и национальных движений, что мы наблюдали в последние годы существования СССР. Именно это мы наблюдаем в современной Турции, где демократизация приводит не только к усилению турецко-курдского противостояния, но и к усилению заза-курдского противостояния (курды заявляют, что зазаки является одним из курдских диалектов, в то время, как интеллигенция заза требует признать их отдельным народом). Есть все основания полагать, что это неминуемо произойдет также в Иране. С другой стороны, попытка подавить национальные меньшинства обернется для государства, имеющего столько многочисленных (простите за оксюморон) меньшинств, лишь дополнительными проблемами.

Еще одной проблемой является то, что существующее административное устройство Ирана не повторяет контуры ареалов проживания тех или иных этносов. Например, курды живут не только в остане Курдистан, а лоры — не только в остане Лорестан. А талыши, численность которых составляет в Иране несколько миллионов, вовсе не имеют «собственного» остана. И как результат, часто это приводит к словесным — и не только — перепалкам между представителями различных проживающих в стране народов: тюрки Западного Азербайджана утверждают, что курды, составляющие (плюс-минус) половину остана, являются пришлыми, и не имеют прав на эти земли; гиляки Гилана, исходя из названия остана, заявляют талышам, что «остан принадлежит гилякам», а талыши, в свою очередь, в качестве одного из автохтонных народов Ирана, все больше требуют образования своего остана и т.д.

Поэтому, как говорится, назревающая национальная проблема в стране налицо. В этом плане, нынешнюю инициативу можно констатировать, как попытку руководство ИРИ действовать на опережение. При этом правительство пытается избежать серьезного публичного обсуждения, которое, видимо, может привести к дополнительному напряжению и усилению национальных противоречий в стране, чем и объясняется попытка преподнести обществу данную инициативу как попытку интенсификации экономических связей между регионами, механизм обмена опытом и т.п.

Отметим, что еще в декабре 2013 года Парламент рассматривал вариант возвращения к закону об административном устройстве 1983 года. В феврале этого года Исследовательский центр Исламского консультативного совета (иранского парламента) опубликовал доклад, в котором заявлял о том, что действующая административная система страны является неэффективной. Среди рекомендаций данного доклада выделяются предложения по децентрализации страны и создания новых административных регионов на основе экономических, географических, культурных, политических и пр. характеристик.

В указе от 19 февраля этого года Духовный лидер ИРИ Аятолла Хаменеи указал на главные механизмы иранской «экономики сопротивления (санкциям)», среди которых он отмечал и административную реформу. А 24 февраля на встрече с тремя ветвями иранского правительства он выступил с требованием серьезно рассмотреть и претворить в жизнь «экономику сопротивления».

10 мая министр внутренних дел Абдольреза Рахмани Фазли заявил, что его ведомство создало рабочую группу для рассмотрения возможности разделения страны на новые административные территории. Также он заявил, что некоторые обязанности правительства будут делегированы местным властям новых территориальных единиц. Министр отметил среди причин необходимости такой реформы несбалансированность регионального развития страны.

И последнее заявление заместителя министра внутренних дел Джевада Насериана, видимо, является логическим продолжением отмеченного процесса. Тем не менее, предложенный проект новой реформы вызывает множество очевидных вопросов.

Например, совершенно непонятно, исходя из каких «общих культурных, политических, социальных и т.п.» характеристик, в единый регион объединяются, например, Западный Азербайджан, населенный курдами, тюрками и в меньшей степени харзандцами (талышский субэтнос), и Гилан? Ведь куда более логичным, с точки зрения общности указанных характеристик, было бы объединение Гилана с Мазандароном. С другой стороны, непонятно отделение курдов Курдистана, Западного Азербайджана от курдов Илама и Керманшаха. События в Ираке, в ходе которых Южный Курдистан еще больше приблизился к независимости, вероятно, стали катализатором в изменении административной системы Ирана. Потому что, по признанию многих экспертов, независимый Курдистан автоматически приведет к активизации турецких, сирийских и иранских курдов. По меньшей мере, то, что проект реформы имеет в виду разделение курдов на несколько регионов, говорит именно об этом. Может, этим объясняется и такая спешка с озвучиванием проекта, что не очень характерно для иранской элиты, которая очень медленно принимает те или иные решения, тем более такого судьбоносного свойства.

Но, с другой стороны, если целью такого подхода является как раз разделение (размывание) курдов, то в таком случае совершенно непонятно, почему тюрки Западного Азербайджана, Восточного Азербайджана, Ардебиля и Зенджана объединены в рамках единого региона? Еще более это непонятно на фоне того, что предыдущие десятилетия шло разделение этих провинций (старая провинция Азербайджан сегодня разделена на три — Ардебиль, Восточный Азербайджан, Западный Азербайджан). Не исключено, что этот шаг будет неизбежно вести к тюркизации ираноязычного населения данного региона (что, например, долгое время происходит с талышами в провинции Ардебиль) и лишь приведет к дополнительным проблемам для Ирана в среднесрочной перспективе. Предложенное название для третьего региона — Восточный Азербайджан — выглядит вовсе нелепым, т.к. создание какого-либо региона под названием «Западный Азербайджан» данным проектом не предусмотрено (т.е. можно было назвать этот регион «просто» Азербайджаном, что было бы более логичным).

Таким образом, даже поверхностный взгляд на данный проект дает понять, что он больше нацелен как раз таки на ограничение историко-культурного разнообразия, а, следовательно, на большую централизацию, чем на децентрализацию. Тем более, из предлагаемой общественности информации непонятно, в чем именно будет выражаться «децентрализация». Получается, озвученный властями проект — своеобразная централизация, но уже под соусом децентрализации.

Конечно, вполне возможно и то, что руководство страны, обнародовав этот достаточно «сырой» проект, просто старается мониторить ситуацию в стране, изучать реакцию представителей различных народов и политических сил. Но если действительно именно этот проект является «рабочим вариантом», то он скорее сильно навредит межэтнической обстановке, а, следовательно, и стабильности всего государства, нежели поможет как-то преодолеть грядущие проблемы.

Таким образом, на фоне бушующего региона, неизвестно, чем может обернуться попытка Роухани действовать на опережение в разрешении национального вопроса в ИРИ.

Рустам Искандари

http://www.iarex.ru/articles/48850.html

Фото: news.mail.ru