Как начнется Третья Мировая война

Великий Отто фон Бисмарк говаривал: «Считайте потенциалы». Железный канцлер имел в виду, что в политической игре важно не то, какими силами и позицией обладает игрок в данный момент, а то чем он потенциально может обладать в будущем. Как показал опыт первой мировой войны (Великой войны, как говорят на Западе), лучшими учениками создателя Германской империи оказались продолжатели дела строительства империи Британской. Именно в тот момент, когда, в отдалённом будущем, замаячил германский флот, равный по своему совокупному водоизмещению флоту британскому, англичане забеспокоились по-настоящему. Как писал один из чиновников Foreign Office Э. Кроу в 1890 году: «… Первенство Германии на море не совместимо с существованием Британской империи». В 1906 году в Германии был принят «Военно-морской закон», по которому кратно увеличивались ассигнования на строительство военно-морского флота, и по которому планировалось догнать Англию по военно-морской мощи к 1917 году. Именно в этом году сэр Э. Грэй (министр иностранных дел Великобритании), протащил через парламент акт, по которому на каждый, заложенный на верфи в Германии линейный корабль, Англия ответит двумя, чтобы сохранить паритет сил на море.

В год столетия начала первой мировой войны, в общественно политическом дискурсе появилась тенденция сравнивать мир в начале XX века и нашу нынешнюю действительность. Заговорили о том, что единственным выходом из экономического тупика, в который загнали человечество неолибералы, является – большая война или новая мировая (третья) война. Дескать, под это дело можно списать все долги и начать новый цикл.

Думаю, что это весьма поверхностный взгляд на проблему. Дело в том, что действительно маленькая победоносная (или не очень победоносная) война вряд ли решит все экономические проблемы запада; не достаточно просто разбомбить Иран (тем более, что, как я писал ранее, такой сценарий (временно) отложен на полку) и загнать современный Ближний восток в каменный век. Это краткосрочное решение, которое только на время обеспечит высокие цены на нефть и дестабилизацию в регионе. Действительно, чтобы полностью списать все долги и подмять своё население (золотой миллиард) под тотальный контроль («1984») нужна глобальная катастрофа, соизмеримая по своей фатальности с мировой войной. Такой глобальный конфликт, в том числе, решит, по мнению «первых двухсот» семей, ещё целую кучу других проблем современной цивилизации, например, сократит население земли. Вспомните, что сразу после первой мировой в Европе разразилась испанка. И если, война унесла жизни около 20 миллионов человек, то испанка скосило 100 млн.

И тут мы возвращаемся к железному канцлеру. На пустом месте конфликты не происходят. Можно сколько угодно подкладывать дрова для костра и обливать их бензином, но пока к ним не поднесена спичка, огонь не разгорится. Для того чтобы понять при каких условиях возможен новый «мировой пожар», давайте вспомним, как возник пожар первый.

Весь большой XIX век, который начался с Венского конгресса (1815 г.), а закончился конгрессом Версальским (1919 г.), мир жил в тени противостояния морской империи – Британской и империи сухопутной – Российской. Условно это противостояние можно разделить на два периода: до и после Крымской войны. В первый период русско-британского антагонизма задача Британской дипломатии заключалось в том, чтобы не дать России воспользоваться в полной мере своим положением гегемона на Европейском континенте после победы над Наполеоном. Главной задачей России, начиная с Петра I, было добиться беспрепятственного выхода русского военного и торгового флота из Черного моря в Средиземное через проливы Босфор и Дарданеллы. Если отбросить всю идеологическую надстройку о славянском единстве под скипетром русского самодержца и о православных крестах на Св. Софии, то можно выделить два аспекта необходимости решения этой задачи: геополитический и торговый. Контроль над проливами позволял России влиять на ситуацию на Ближнем Востоке (тогда так назывались Балканы) и в восточном средиземноморье, а также гарантировал безопасность русских рубежей со стороны Чёрного моря. Для русской торговли такой контроль был необходим, так как основной экспортный товар России того времени – зерно шёл в Европу из Новороссии через проливы.

По большому счёту, Адрианопольский мир 1829 года, заключённый после очередной русско-турецкой войны, решал все эти задачи. Если трезво анализировать геополитическую ситуацию того времени, Россия была единственной державой заинтересованной в как можно дольшем сохранении Османской Империи в её тогдашних границах. Де-факто, ослабление Блистательно Порты на Ближнем Востоке. Привёл к росту не Российского влияния в этом регионе, а росту влияния её главного соперника– Австро-Венгрии во вновь образованных Балканских странах. В то время как африканскую часть Оттоманской империи, в первую очередь Египет, подмяла под свой контроль Великобритания, что позволило ей существенно улучшить коммуникации со своей самой большой жемчужиной в короне королевы Виктории – Индией.

Такая перекройка карты произошла во время второго этапа противостояния кита (Великобритании) и слона (России) после Крымской войны, которая не только вывела Россию из Европейского концерта держав на 20 лет, но и существенно ослабила Турцию, ради интересов которой так рьяно боролись союзники.

Великобритания опасалась роста влияния России в этом регионе. Главной причиной тому являлись призраки русского флота в Индийском океане, который может угрожать Индии. Конечно, такое опасение можно сравнить с паранойей. Чтобы понять это, достаточно просто взглянуть на карту. Для того чтобы русский флот мог решать задачи в Индийском океане, не имея своих баз на его побережье, ему нужно было бы контролировать не только Босфор и Дарданеллы, ни и весь Египет (всю акваторию Красного моря). А уже эта задача точно никогда не прорабатывалась русскими военными стратегами. Поэтому, максимум, на что могло рассчитывать Российское правительство – это влияние в средиземноморском бассейне (Средиземное озеро, как писал А. Дюма). Само по себе решение такой задачи, а именно тотальное доминирование в регионе, сопровождалось бы такой перекройкой карты Ближнего востока и Малой Азии, что России пришлось бы воевать со всей Европой. Что, собственно говоря, и произошло во время Крымской войны.

Второй этап русско-английского антагонизма проходил на фоне покорения Россией Средней Азии. Когда англичане увидели «И русский флаг над Хивой Белой», у них начался очередной приступ паранойи. Присоединение Бухары и Хивы было необходимо России в первую очередь для стабилизации этого региона и прекращение набегов кочевников на Урал, и ныне северный Казахстан. Кстати, именно этим и продиктовывалось покорение Кавказа. Северокавказские тейпы препятствовали коммуникации России с Закавказьем. Такое изменение положения России в среднеазиатском регионе позволило влиять империи на дела Ирана и Афганистана, но не более. Англичане просто получили конкурента.

На протяжении всего русско-английского антагонизма мир постоянно стоял на пороге конфликта двух держав, который мог вполне перерасти в глобальный. Но он так и не разгорелся. Почему? Ответ, прост: Россия никогда не угрожала британскому доминированию в мире. Недаром, по меткому выражению Р. Киплинга, это противостояние получила название Большая Игра – игра взрослых мужчин, но не более того. К слову, и раздел Африки между Францией и Англией тоже сопровождался постоянными стычками двух держав. И проходили они не только на дипломатическом фронте. Вспомним, хотя бы, экспедицию капитана Маршана в низовья Нила, когда экспедиционный корпус, которым он командовал, принял бой с англичанами. Газеты того времени на полном серьёзе обсуждали вероятность полномасштабной войны между двумя берегами Ла Манша. Но этого не произошло, так как конфликт носил сугубо региональный характер. Тем более, Франция, уже входила в английскую систему разделения труда.

По этой же причине стало возможным снижение градуса русско-английского антагонизма. Начиная с Александра III, Россия стала семимильными шагами входить в британскую систему разделения труда. Этот процесс во многом ускорился благодаря г-ну Витте, реформы которого (золотой рубль) позволили беспрепятственно вывозить капитал за рубеж. Именно поэтому Россия не могла не участвовать в первой мировой войне на стороне Великобритании. Она полностью зависела от капитала Франции и Англии. В новых условиях Россия тем более не могла угрожать Британскому доминированию.

Единственной державой, которая оказалась способна это сделать оказалась Германия. Пруссия слишком долго валялась под лоскутным одеялом Священной римской империи Германской нации. Геополитическая конструкция на берегах Рейна, которую выстраивал ещё Ришелье в XVII веке, просуществовала вплоть до середины века XIX. Благодаря этому Германия просто опоздала к дележу мирового колониального пирога. Пока Фридрих Великий воевал за Польшу и Шлезвиг-Гольштейн, морская держава Англия сломила конкуренцию морской державы Франции и получала в качестве бонусов Северную Америку и Индию. Пока германские государства восстанавливались после наполеоновских войн, и великий Бисмарк создавал Северогерманский союз, а затем Германскую империю, обеспечивая «единство Германии железом и кровью», Англия заполучила половину Африки, а США контроль над Латинской Америкой. Так что к 1871 году, Германскому империализму осталось только несколько тысяч квадратных миль болот в Камеруне, Того и т.п.

Однако, населения, проживающего в центре Европе, хватило немецкому капиталу для организации своей системы разделения труда. Более того, материальные ресурсы Германии смогли прирастать такими темпами, что она стала реально конкурировать с Великобританией уже на её рынках. Немецкий капитал стал активно проникать в Турцию. Проект Багдадской железной дороги, который должен был связать Берлин со Стамбулом и дальше на Басру, к берегам Персидского залива позволил закрепиться немцам в Блистательной Порте. Дошло до того, что Вильгельм II объявил себя защитником всех мусульман.

Таким образом, на смену русско-английскому антагонизму пришёл антагонизм англо-германский. Амбиции Германского капитала проистекали настолько далеко, что Германия стала реально угрожать британскому доминированию. Это, в конечном итоге, и привело её к краху. Бисмарк предвидел это. Он не был сторонником экспансии Германии за пределы Европы. Руководствовался он классической геополитической доктриной о противоборстве морской и сухопутной державы. Морская – Англия. Сухопутная – Германия. По его мнению, Германия могла контролировать только Европу. И здесь Англия никак не могла одержать победу над ней. Как только интересы немцев стали проистекать на весь мир, они проиграли, потому что нельзя победить врага (Англию) на её территории.

Тем не менее, рост мощи Германии, стал реально угрожать Британскому доминированию. И как только немцы стали осуществлять конкретные шаги в этом направлении (военно-морская программа), возникновение большого конфликта между Германией и Англией стало неизбежным.

Сегодня основным инструментом англо-саксонского доминирования в мире является североамериканский доллар (USD) и, чтобы реально говорить о вероятности нового глобального конфликта, нужно посмотреть, что угрожает ему сейчас.

В настоящее время нельзя сказать о том, что какая либо валюта может прийти на смену доллара в краткосрочной перспективе. Ухудшающиеся положение в Европе и возможное вхождение её в зону свободной торговли с США делает угрозу со стороны Евро минимальной. Юань, наращивает свои объёмы во внешнеторговом обороте Китая. Но думается, что он имеет свои перспективы только, как региональная валюта, но здесь есть одна тонкость, о которой мы напишем ниже.

В настоящий момент есть только одна тенденция, которая может поколебать позиции доллара, как мировой резервной валюты и средства платежа. Американский доллар смог стать инструментом англо-саксонского доминирования в рамках ныне существующей мировой системы разделения труда, которая, как, учит нас теория неоэкономики, подошла к своему завершающему этапу. В мире просто нет новых территорий, которые можно включить в эту систему. Процесс разработки и массового внедрения технологий шестого технологического уклада может просто не успеть к моменту, когда нынесуществующая система разделения труда просто исчезнет. Таким образом, как говорит, в т.ч., и Михаил Хазин, вполне вероятен вариант распада мира на несколько технологических зон со своей системой разделения труда. Такими зонами могут стать Юго-Азиатская, плюс Океания и Австралия, под доминирование Китая, Североамериканская, под доминированием США, возможно, Евро-Африканская, если Европу не поработят США (зона свободной торговли), Латиноамериканская, Индийская и Северо-Евразийская, под доминирование России. Если накануне первой мировой войны шла борьба за уничтожение конкурента между германской и английской технологическими зонами (системами разделения труда), то сегодня вопрос стоит именно о разделе мира по границам разных систем разделения труда.

Эта угроза является абсолютно-реальной для тех сил, которые стоят за сохранение существующей системы с глобальным доминирование доллара. Хазин их называет «процентщиками». Условно – партия Рокфеллеров. Соответственно, те, кто стоит за создание макрорегиональной системы – «менялы» - партия Ротшильдов.

Сейчас в мире можно выделить два процесса по формированию новых систем разделения труда: Китайская система и Таможенный Союз. Причем перспективы ТС остаются, весьма туманны из-за слабой позиции Российского руководства, которое работает по принципу «шаг вперёд – десять шагов назад». С одной стороны, мы подписываем соглашение с Белоруссией и Казахстаном о создании зоны свободной торговли внутри ТС, с другой, мы вступаем в ВТО, чем самым поддерживаем глобальную систему разделения труда. С одной стороны Путин сохраняет нелиберальную команду у руля Российской экономики, с другой, мы выделяем кредит Украине в $15 млрд. и заявляем о тесном экономическом сотрудничестве с ней. Неужели ВВП думает, что Улюкаев, Набиулина, Шувалов, Христенко и им подобные будут реально проводить его решения в этом направлении.

В любом случае, ТС предстоит пройти большой путь, прежде чем будут созданы предпосылки для создания северо-евроазийской системы разделения труда.

Намного ближе к решению этой задачи подошёл Китай. Мы уже упоминали о росте товарооборота, номинированного в юанях в юго-азиатском регионе. Благосостояние в Юго-восточной Азии растет, и, теоретически, Китай сможет возместить потерю рынка США за счёт рынка этих стран. Другое дело, что подавляющее большинство продукции, которое производится в Юго-Восточной Азии и Китае, разработано в США и Европе. Но если в Китайскую систему разделения труда войдёт Япония, то эта проблема решится. Тем более, в последнее время и Китай стал демонстрировать свои разработки, например, оружие.

С этой точки зрения ближайшей угрозой для единой мировой системы разделения труда под англо-саксонским контролем и доминированием доллара является Китай и вполне реальная перспектива создания своей технологической зоны Юго-восточной Азии. Поэтому вполне вероятен сценарий, по которому аналогом военно-морского закона Германии 1906 года может стать введение юаня, как средства платежа между Китаем и странами Юго-восточной Азии. Что же касается «дров» для розжига костра, то в этом регионе их вполне достаточно. Возьмём хотя бы огромные залежи углеводородов в Восточно-Китайском море, за которые спорят Китай и Япония или тот же Тайвань, а аналогом выстрела в Сараево вполне может стать атака на какой-нибудь японский пограничный катер возле островов Сенкаку.