Не просто забастовка и не просто штурм. К ситуации в Юж.Корее

Как известно, штурмовавшая многоэтажное здание, где располагался офис профсоюза ж/д рабочих, южнокорейская полиция, форменным образом облажалась: когда они, наконец, проникли в офис – там никого не оказалось.

Это был форменный epic fail – более 4-х тысяч полицейских пытались поймать 26 членов профсоюзного объединения, включая и его руководящий состав, в которое входит профсоюз ж/д рабочих, но, в конечном счете, остались с носом. Тем не менее, места 4-х из них были установлены: им стал храм Jogye, что расположен в даунтауне Сеула. Именно в нем, спасаясь от возможного ареста, и укрылись – зам.главы профсоюза и 3-е его коллег.

Самые известные кадры штурма здания

Надо сказать, что храм уже не раз становился прибежищем для профсоюзных лидеров, а правительство, опасаясь "возбудить" религиозные чувства последователей, обычно соглашалось на проведение переговоров с укрывавшимися.

Руководство Корейской ЖД согласилось провести переговоры уже в среду 26.12.13, чтобы придти к какому-то соглашению и остановить забастовку, но, то оно, а то – правительство, которое устами своего "законно-избранного" президента заявляло, что жестко разберется с забастовкой и забастовщиками.

Для того, чтобы понять, что же всё-таки произошло и происходит в Юж.Корее надо отмотать на несколько недель назад к 30-му ноября.

Итак, начиная с 30-го ноября 2013-го года, профсоюз ж/д KRWU (Korean Railway Workers’ Union) в целях отмены решения о создании отдельной сверхбыстрой линии, а также для предупреждения возможной приватизации всей ж/д, начинает ряд мероприятий забастовочного характера. Кроме всего прочего, на решение о начале общенациональной забастовки – 9-го декабря 2013 года – серьёзным образом повлияло увольнение нескольких рабочих.

Профсоюз, как известно, объединяя 37% от общего количества ж/д рабочих, своими действиями мог и самое главное нарушил работу транспортной системы Кореи.

Требования исходили отнюдь не только из узких пожеланий самих работников ж/д, ведь забастовке сочувствовали даже служащие и менеджеры ж/д. Кроме всего прочего, забастовку поддержало Civil Society Roundtable against Privatization (Гражданский Круглый стол против Приватизации), который объединяет ни много ни мало – 922(!!!) НПО и религиозных организаций (откуда и возможность найти членам профсоюза убежище в корейском храме). Организация выпустила заявление о безусловной поддержке корейских рабочих, что тут же вывело акцию из локальных на общенациональный уровень:

Таким образом, в вопрос на начальном этапе вмешалась большая политика: дело уже было не только в каком-то локальном корейском капитале, под себя ломающем отрасль – дело коснулось всего мирового обустройства, что привлекло дополнительные симпатии к профсоюзу, поскольку он как бы выступал уже "за всю Корею".

Правительство несколько ранее уже выступило с заявлением о том, что не допустит забастовку. Естественно, что оно ссылалось на существующее законодательство, которое самым прямым образом нарушало все резолюции МОТ, принятые Юж.Кореей. В результате МОТ призвала, ещё до наступления общенациональной забастовки, провести акции солидарности с корейскими забастовщиками. Так, акция забастовщиков, ещё даже не начавшись, приобрела международное значение.

Попытки договориться 7 и 8 декабря между представителями профсоюза и менеджемента компании – также не принесли успеха. Менеджмент решил, что создании компании Suseo KTX необходимо, 41% акций которой передавались в продажу, а оставшиеся 59% — руки гос.пенсионного фонда, либо какой-либо другой, но похожей по деятельности, организации.

Пенсионные фонды, что частные, что государственные, как известно – компании извлекающие прибыль. Временное нахождение во главе, такого рода компании как Suseo KTX, государственного должно было успокоить на какое-то время общественность, при том, что сами принципы у него ничем не отличаются от любой частной компании.

В том, что дела обстояли очень серьёзно, а приватизация общественного и государственного сектора, после прихода к власти дочери диктатора Пак Чжон Хи, стояла на повестке дня, говорит и начавшаяся на несколько дней раньше забастовка рабочих газовой отрасли. Дополнительный интерес представляет то, что как и профсоюз ж/д рабочих, их профсоюз находится в той же самой ассоциации – KCTU (Korean Confederation of Trade Unions). Тем более, что опыт совместного выступления против корейского правительства обе организации (KCTU и KPTU- Korean Federation of Public Services and Transportation Workers’ Unions — организация, в которой и состоят работники газовой отрасли) имеют. И, что тем более характерно – что поводом послужило начало приватизации государственного газового оператора (точнее – закон о приватизации одного из его отделений), а поскольку KPTU выступило с заявлением, что:

можно прямо говорить о том, что профсоюзная забастовка была вписана в широкий, общественный контекст, не была каким-то локальным, вырванным из него, случайным эпизодом разворачивающихся в корейском обществе протестов.

солидарность с забастовщиками выразили десятки тысяч корейцев

Развитие самой забастовки довольно неплохо, пусть и кратко, представлено в серии репортажей Arirang News.

Так, уже с момента начала забастовки (9-го декабря), ж/д операции по ряду направлений упал до 60%.

Более 4-х тысяч рабочих покинули свои места, правительство привычно обвинило во всем профсоюзы. К железнодорожникам начали присоединяться работники метро.

По состоянию на 11-е декабря – ещё 1,5 тысяч рабочих покинули свои места и присоединились к забастовке.

Третий день забастовок опрокинул до 36% загрузку подвижного состава, что уже было просто беспрецедентно. Протестанты выступают против правительственной политики, а не за свои "узкие" интересы. KORAIL уже уволил 6800 рабочих участвующих в забастовке.

Четвертый день сохранил напряженность всех предыдущих – 37% загрузка. Количество забастовщиков – 7300. Бастующие считают, что правительство планирует приватизировать KORAIL, что приведет к массовой потере рабочих мест и высоким ценам на проезд.

На 5-й день забастовки произошло несколько знаковых событий: во-первых – были уволены 7600 рабочих, т.е. практически все, кто принимал участие в забастовке на тот момент, а во-вторых – на студенческих досках в университетах стали появляться местные аналоги "дацзыбао" с призывами поддержать бастующих рабочих, а также включающие в себя ряд других анти-правительственных лозунгов. Таким образом, забастовка привела к активизации традиционно самую политизированную и активную часть корейского общества: молодежь и конкретнее – студентов.

Ко дню штурма здания, в котором располагалось KCTU, ситуация в Южной Корее более всего напоминала яму, из которой правительство покамест не знает как выбираться: всплыло массовое вмешательство спец.служб в и так традиционно грязную выборную компанию, непрекращающиеся забастовки рабочих транспортных отраслей и общественных служб, подлежащих приватизации, фактически начали угрожать экономике страны, протесты среди студентов и т.д.

Насколько, к примеру, серьёзно было воспринято последнее – недовольство ситуацией в обществе среди студентов – говорит такой вот пример: министр образования разослал циркуляр по школам и ВУЗам дабы они контролировали распространение среди учащихся настенных посланий, поскольку последние могут привести к ухудшению "учебной атмосферы".

стены перед университетом в Сеуле с расклеенными

стены рядом с Корейским Университетом Политики и Экономики с расклеенными "дацзыбао"

Так что, когда полицейские стали штурмовать здание, в котором располагался офис KCTU – на его защиту вышли не только рабочие, но и многочисленные активисты, как общественных организаций, так и партийные, студенты, служащие.

Перед штурмом: защита здания, в котором расположился профсоюз

Осталось немного до штурма: вид с другой стороны

При этом, никак нельзя забывать о том, что само здание, где располагался офис KCTU, принадлежит газете Kyunghyang Newspaper – одной из газет, последовательно критиковавшей существующие власти. Полиция активно использовала при вторжении слезоточивый газ, так что среди пострадавших оказались ещё и оппозиционные журналисты.

Итак — это была не просто забастовка, она носила гораздо более широкий характер и отражала все те накопившиеся противоречия в корейском обществе, что должны были выплеснуться, и как итог — это был не просто штурм, а реакция тесной смычки корейских монополий и военно-чиновного истеблишмента на ту угрозу, что они увидели в том широком резонансе, что приобрела забастовка внутри страны.