«Голуби» и «ястребы» могут поменяться партиями

Примерно через две недели в США закончатся парламентские каникулы, связанные с Днем благодарения. Возобновится работа обеих палат Конгресса, и на голосование будет поставлен вопрос о поддержке недавно заключенного договора между шестеркой и Ираном. Речь пойдет о снятии части санкций с Исламской республики, что должно привести к получению этим государством дополнительных 7 миллиардов долларов. «Ястребы» в Сенате и Палате представителей, за которыми стоит, в том числе, стремительно теряющее свое политическое влияние израильское лобби, собираются дать бой Обаме. И, кажется, они имеют некоторые шансы на успех.

Обратим внимание на некоторые любопытные обстоятельства в этой истории. Если не все, то некоторые из противников иранской сделки в Конгрессе, еще два месяца тому назад готовились прокатить в Палате и Сенате военную резолюцию Обамы, который просил у Конгресса разрешения применить силу против Сирии. Среди других республиканцев – противников «сделки» –выделяется сенатор от штата Техас 42-х летний Тед Круз, наибольшую известность которому принесло упорное сопротивление президенту по вопросу реформы медицинского страхования. Круз – один из тех «сентябрьских голубей», кто превратился в «ноябрьского ястреба». 25 ноября 2013 года Тед Круз выступил в журнале Foreign Policy с подробной критикой «сделки», назвав ее «опасной», «плохо продуманной», основанной скорее на благих пожеланиях, чем на разумном расчете. По мнению Круза, Обама предает интересы Израиля во имя призрачного мира с Ираном.

Очевидно, что Круз способен увести часть республиканцев от Рэнда Пола в сторону Джона Маккейна, образовав в Сенате новую про-израильскую и анти-иранскую коалицию. Между тем, в прессе стали раздаваться голоса о том, что республиканцам в Палате для своего очень возможного электорального успеха ― как в 2014, так и в 2016 году ― следует отказаться от обструкции Обамы по иранской проблеме, перехватив его внешнеполитические инициативы.

Один из голосов ― вполне традиционный ― принадлежит признанному идеологу палеоконсервативного движения Патрику Бьюкенену. С его точки зрения, республиканцы взяли символический реванш над Обамой, когда выяснилось, что усиленно продвигаемая им реформа медицинского страхования технически совершенно не подготовлена, и в результате первых месяцев ее реализации несколько тысяч американцев должны были отказаться от старых страховок, не обретя новые. Рейтинг президента опустился ниже 40%, и он дальше продолжал бы тянуть свою партию на электоральное дно, если бы не блестящее завершение всей его иранской дипломатической инициативы, которая, как теперь обнаружилось, секретно готовилась Государственным департаментом с марта 2013 года. Бьюкенен призывает однопартийцев не портить себе великолепные перспективы на 2014 год и поддержать снятие санкций, за что выступают 80% граждан.

Если позиция Бьюкенена удивления не вызывает ― ведь он еще полгода назад говорил, что «разрядка» с Ираном станет главной темой второго срока Обамы, ― то нельзя сказать того же про опубликованный на сайте мозгового центра Stratfor материал аналитика, никогда не отличавшегося излишним миролюбием, ― известного геополитика Роберта Каплана, последняя книга которого вышла под характерным заглавием «Реванш географии». Каплан отметил, что все успешные республиканские президенты соединяли жесткую риторику с трезвой реалистической политикой, и республиканцам стоит сегодня найти в своих рядах кандидата, способного на аналогичный синтез. Это собственно тот же совет, что дает Бьюкенен, ― попытаться укрепиться на той территории, которую в настоящее время занимает Обама, на территории политического реализма.

Почему же эксперты подозревают, что эту территорию республиканцам удастся взять, если Обама столь хорошо на ней держится? Почему стóит с этими позициями связывать наличие каких-то политических преимуществ? Ведь действительно не могут же два кандидата от основных партий в 2016 году выступить с почти идентичными международными программами, опираясь примерно на один и тот же круг спонсоров? И я сомневаюсь, что сегодня можно восстановить двухпартийный консенсус просто потому, что «глобальный мир» сегодня слишком сложен, а Конгресс США становится по факту настоящим парламентом этого «глобального мира». И на депутатов этого глобального парламента несомненно будут влиять все глобальные лоббистские силы. Поэтому старого единства, существовавшего в годы Холодной войны, достичь уже нельзя. Скорее ожидается другое – что Демократическую партию с вероятностью заметно свыше 50 % в ближайшее время захватят другие силы с другими внешнеполитическими установками.

Я бы назвал эту силу словом «Нью-Йорк». Нью-йоркский клан уже ясно дает о себе знать как будущий преемник команды Обамы в качестве ведущей и направляющей силы партии, которая практически открыто демонстрирует свою независимость от администрации. Два сенатора, возглавляющие значимые комитеты верхней палаты ― Комитет по международным делам и Комитет по правилам Сената ― открыто выступают против «иранской сделки».

Во главе международного комитета стоит сенатор от штата Нью-Джерси Боб Менендес, кубинец по происхождению и уроженец Нью-Йорка. Менендес был избран в Конгресс в 1993 году и в 1999 он полностью поддержал войну НАТО в Югославии, проголосовав за проваленную республиканской Палатой военную резолюцию в пользу вторжения.

Руководителем комитета по правилам Сената является Чак Шумер, фактически третий человек во фракции демократов в верхней палате, сенатор от штата Нью-Йорк, верующий иудей, по сообщениям прессы, открыто представляющий интересы Израиля в Демократической партии. Последнее голосование в губернаторы штата Вирджиния и мэры Нью-Йорка свидетельствует о том, что кандидатами от Демократической партии на выборах становятся люди, связанные с кланом Клинтонов. А руководители этого клана сегодня, в общем, не скрывают своего критического отношения к стилю руководства Обамы, при этом, однако, избегая выпадов против «иранской сделки».

Дело, думаю, не только в том, что нью-йоркская еврейская община является мощным донором Демократической партии, и либеральные взгляды представителей этой общины по многим вопросам, тем не менее, не всегда сочетаются с мягкостью по вопросам национальной безопасности. Клинтониты – это все же нечто иное, чем неоконы. И они совсем не зациклены на проблемах Ближнего Востока. Суть их позиции состоит в том, что мировой порядок следует основывать не на сделке гегемона с региональными центрами силы, такими как Китай, Иран и Россия, а на альянсе с их основными конкурентами в регионе. В случае Китая речь идет о Японии, Индии и Австралии, с Россией – в первую очередь об Украине, в случае с Ираном – о Пакистане, Бразилии – об Аргентине. Когда-то эту стратегию очень красноречиво описал крайне недовольный ею Сэмюэль Хантингтон в своей знаменитой статье «Одинокая сверхдержава». Думаю, что Хиллари ― также побывавшая сенатором от штата Нью-Йорк ― на посту госсекретаря попыталась соответствующим образом переосмыслить обамовский «разворот в сторону Азии», так называемый pivot. Если Обама искал на самом деле способ договориться с Китаем в рамках некоей глобальной конструкции, то Хиллари, как будто употребляя ту же метафору, фактически строила расчет на сдерживании Китая с опорой на его конкурентов в регионе.

Клинтонизм – это глобализм с опорой на относительно слабых «друзей», нацеленный на сдерживание с их помощью чуть более сильных «врагов». Думаю, что на правом фланге Демократической партии сейчас будет вырисовываться нечто подобное и, скорее всего, недовольство нью-йоркской еврейской общины про-иранским курсом Обамы-Керри может сыграть не последнюю роль в той контрреволюции, через которую, видимо, должна будет пройти Демократическая партия в том случае, если, конечно, не возникнет некоей конкурирующей силы, способной побороться за лидерство в ней с «кланом Клинтонов».

В этом случае те силы, которые обеспечили прохождение на второй срок Обамы и реализацию плана дипломатического решения иранской ядерной проблемы, могут попытать счастья у республиканцев. Тут весь вопрос в том, как далеко заходит их программа и что она в себя включает помимо создания тройки Запад-Россия-Китай для осуществления волне конкретных разоруженческих инициатив?

Российская дипломатия сделала вполне правильный шаг, поддержав эту линию, но далеко не факт, что на нее следует полагаться и в будущем, не очень понимая, что в действительности за ней стоит. Россия делает благое дело, помогая предотвратить большую войну на Ближнем Востоке. Но так ли уж она заинтересована в том, чтобы отсутствие войны переросло в долгосрочный и устойчивый мир, в котором наше место пока нам совершенно не гарантировано?