Неделимая: роман о крахе Американской империи

Неделимая: роман о крахе Американской империи

Истинным патриотам посвящается

Трой Грайс

«Общество баранов порождает власть волков».

Бертран де Жювеналь




Глава 1.

Они смеялись над ней.

Мэйден Лейн была заместителем министра финансов и к тому же на редкость привлекательной женщиной. Стройная, безупречно сложенная, в свои сорок пять лет она была поистине лучом света в темном царстве хмурых банкиров. Вот уже двадцать с лишним лет в четыре утра мисс Лейн приносила жертву богам тщеславия, истязая себя в тренажерном зале отеля. Ее высокие тугие бедра и идеально очерченные ноги всегда были подчеркнуты облегающими деловыми костюмами – неизменно черными, с юбкой выше колен. И она привыкла быть предметом вожделения, а не объектом насмешек.

Мэйден хорошо изучила женщин, которые встречались на ее пути, этих бесполых существ, достойных лишь жалости. При взгляде на их безобразные сросшиеся брови становилось понятно, что они с готовностью похоронили свою сексуальность под покровом неухоженности и безвкусицы. «Жалкие неудачницы!» – думала она. Мэйден, или просто Мэй, всегда была уверена, что красота – ее главное оружие. «Для того чтобы победить, надо думать как победитель», – твердила она себе в редкие минуты сомнений.

Рационализаторский подход к неудаче – это первый шаг на пути к успеху. Никогда не проявлять слабость. Никогда не сдаваться. Сражаться не на жизнь, а на смерть. Женщина должна использовать все, чем щедро наградила ее природа, если она хочет выйти победителем в этой схватке. В этом мире человек человеку волк.



Мэй могла с легкостью манипулировать любым из тех развращенных лысеющих зануд, с которыми она сталкивалась каждый день на работе в министерстве. Банкиры, дипломаты, политики – все они были мелкими карьеристами, которым важен только рост личного престижа. Собственное «Я» было их самым сильным наркотиком, а политическая арена превратилась в подобие Голливуда, где каждый хотел играть только звездные роли. Мэй обладала редким даром направлять эгоистичные стремления других в нужное ей русло: стоило только кокетливо подмигнуть или надуть чувственные губки, как все эти влиятельные болваны становились послушными марионетками в руках умелого кукловода.

Такая способность открывала перед Мэйден Лейн бесконечные горизонты возможностей.

В то время как Мэй взбиралась вверх по ступеням карьерной лестницы в министерстве финансов, ее женские чары порой служили ей даже лучшую службу, нежели ее ученая степень. Тщательно уложенные волосы и холеное тело плюс холодный расчет и безжалостность сделали эту женщину поистине неуязвимой. Она была бессмертным андроидом, роботом, терминатором…


…По крайней мере, до сегодняшнего дня.

Все началось с тех двух китайцев из лимузина. Большой проблемы для Мэй они не представляли. Однако в них было что-то, казалось бы, незначительное, но жутко раздражающее – как те мелкие камушки, которые постоянно попадали в ее открытые туфли. «Похоже, у ребят что-то не то с сексуальной ориентацией», – подумала Мэй, судорожно сжимая колени.

Министр финансов, ее босс, поручил Мэй провести переговоры с высокопоставленным представителем Народного банка Китая – министром по имени Цанг. В шанхайском аэропорту Мэй никто не встретил. Это было странно и непривычно. Ведь, в конце концов, она была сотрудником министерства финансов США. Чиновников из Штатов игнорировать как-то не принято. Мэй позвонила в посольство. Ей пришлось восемнадцать минут «оставаться на линии» для того только, чтобы получить долгожданную инструкцию: стоять и ждать машину. Мисс Лейн ждала. Ее раздражение росло. Она прождала без малого три часа. Наконец, подъехал лимузин.

Из машины вышел водитель в белых перчатках и с ужасным акцентом произнес: «Мисс Мэй Де Рэйн?». На нем красовалась одна из тех водительских шапочек, которые обычно носят чуть набок; брюки были слишком короткими, выставляя напоказ белые носки.

«Мэйден Лейн», – раздраженно поправила Мэй, демонстративно подчеркнув звук «л».

Водитель лишь слегка кивнул и отвел глаза, затолкал чемоданы в багажник и открыл для нее дверь.
Мэйден уже было села в лимузин, когда заметила внутри двух молодых мужчин. Китайцы равнодушно взглянули на нее и продолжали внимательно изучать свои мобильные телефоны. Мэй не рассчитывала на такую встречу. Сказать, что все происходящее было странным, – ничего не сказать. Оценив ситуацию, Мэй отправила свою помощницу добираться в гостиницу на такси. Мэйден чувствовала, что в машине состоится необычный разговор. Ей совсем не хотелось бы, чтобы ее помощницу вызвали на ковер к одному из воротил комитета Сената и заставили рассказывать под присягой, о чем говорили на заднем сиденье лимузина.
Достигнув определенных высот в политической карьере, Мэй прекрасно знала, что неведение – это первая заповедь бюрократии в США. Информация дает возможность исследовать. Исследование приводит к пониманию. Понимание рождает контроль. А любая бюрократическая машина контроля не терпит. Бюрократический институт долго не протянет, если особо активные народные избранники будут стараться вникнуть в суть происходящего. Ничто так не вдохновляет конгрессменов, как бурные дебаты вдали от реальных экономических проблем. Вся правда в том, что Конгрессу просто невыгодно обладать достоверной информацией о происходящем – иначе бы пришлось за все это отвечать.

«Меньше знаешь – крепче спишь. Вот истина на все времена», – подумала Мэй.

Двое китайцев, сидящих напротив Мэй, были изысканно одетыми тридцатилетними мужчинами в черных костюмах и начищенных до блеска туфлях. Аккуратно подстриженные и уложенные гелем волосы обрамляли высокие и широкие монгольские скулы. Черные солнцезащитные очки и презрительные выражения на лицах. Оба по-прежнему не выпускали из рук новомодных мобильных устройств.

– Добро пожаловать, мисс Лейн, – произнес первый, ни на секунду не отрывая взгляда от своего мобильного.

– Как долетели?

Говорил он тихо и монотонно, но на безупречном английском.

– Вы заставили меня поволноваться, – сказала Мэй. – В аэропорту меня никто не встретил. Я была вынуждена прождать почти три часа. Я рассчитывала встретиться лично с мистером Цангом в его кабинете в НБК. Мы едем к нему?

– Приносим наши извинения, мисс Лейн, – продолжал все тот же китаец, – но у министра Цанга возникло неотложное дело в Бутане.

– Понятно, – промямлила Мэй в замешательстве. («Бутан? Как это понимать, черт побери?!») – Значит, я смогу встретиться с мистером Цангом завтра?

– Не думаю, что это возможно, мисс Лейн, – ответил китаец, пряча телефон в нагрудный карман. – Однако мы уполномочены министром Цангом вести переговоры от имени Национального банка.

– Я, конечно, прошу прощения, но все это очень странно. Вы, джентльмены, даже не удосужились представиться. А вы вообще знаете, кто я? – спросила Мэй, нахмурив брови. Она даже не старалась скрыть своего негодования.

– Безусловно, знаем, мисс Лейн. Мы очень хорошо осведомлены о том, кто вы и кого представляете. Вы Мэйден Лейн, помощник министра финансов США. Министерство финансов направило вас для ведения переговоров с НБК, – бесстрастно начал первый. – Ваш министр финансов не счел нужным приехать в Шанхай, чтобы встретиться с мистером Цангом лично, – он прислал вас. В свою очередь, мистер Цанг не счел нужным обсуждать дела с помощником, и, в частности, откладывать свой визит в Бутан. Он направил нас вместо себя. Так что, как видите, мисс Лейн, нет повода для беспокойства. Мистер Цанг уже ознакомился с вашим последним предложением, и мы получили все необходимые указания о том, как действовать… действовать от имени народа Китая.

– Простите, но какое дело в Бутане может быть таким безотлагательным, что из-за него мистер Цанг не смог явиться не встречу с чиновником из министерства финансов США? – Мэй уже сорвалась на грубость.
– Мы приносим извинения. Я понимаю, что такую великую супердержаву, как Соединенные Штаты Америки, мало заботит какой-то Бутан, но это государство – наш ближайший сосед и союзник, – ответил второй.
«Королевство Бута́н – государство в Азии, расположенное между Индией и Китаем…» – Мэй почему-то вспомнила уроки географии.

– Мы уполномочены провести переговоры здесь, – заявил первый.

– Что вы понимаете под словом «здесь»? – произнесла окончательно сбитая с толку Мэйден. – «Здесь» означает «здесь, в Шанхае?»

– «Здесь» означает «здесь, в лимузине», – усмехнулся тот.

Мэй никак не могла подобрать слова, что было абсолютно ей не свойственно. Даже в самой щекотливой ситуации она могла блеснуть эрудицией или, наоборот, нести милую, ничего не значащую чушь. Она ведь была политиком. «Коллеги из Китая никогда не позволяли себе такой откровенной грубости», – думала она. Французы, русские – да, но не китайцы. Добрые маленькие китайцы, всегда так пекущиеся о нормах и традициях. Без сомнения, так проявляется их культурный комплекс неполноценности. Но почему же они сегодня отбросили всякую деликатность? Мэй почувствовала, как ее раздражение перерастает в разочарование.

– Вы что, серьезно? В этой машине? Вы хотите обсуждать соглашение о взаимном обмене валют, которое может принести в казну вашей страны триллион долларов, на заднем сиденье лимузина?

Мэй застыла с широко раскрытым ртом, не в силах продолжать.

– Ладно, как скажете, – наконец пробормотала она, открывая свой портфель. Мэйден нащупала и вытащила копии документов, напечатанные на глянцевых фирменных бланках министерства финансов, и передала их своим собеседникам. Китайцы спокойно взяли бумаги, даже не взглянув на них.

– Как вы видите, – тщетно пыталась объяснить мисс Лейн, – это абсолютно стандартное соглашение… в общем, такие уже неоднократно подписывались с НБК. Суть в следующем: мы просим НБК приобрести четыреста миллиардов долларов за свою валюту. Все просто, как дважды два: покупку осуществляете через третьих лиц, тогда не будет особых волнений на рынке. Это несколько снизит давление на юань. Затем вы используете доллары, чтобы приобрести краткосрочные казначейские векселя, которые можно будет продать по более высокому курсу на следующей неделе. Вся сделка займет пару дней. Затем наш совет управляющих ФРС купленные у вас векселя распродаст за месяц… с гарантированной прибылью в десять процентов, разумеется.

Китайцы рассмеялись.

– Гарантированной? – хихикнул первый.

Они продолжали смеяться.




Мэйден задохнулась от ярости.

«Кем, черт возьми, возомнили себя эти прихвостни?» – мысленно прошипела она, а вслух произнесла:

– Я все-таки думаю, что мне следует поговорить с мистером Цангом лично. Надеюсь, вы понимаете, к каким судьбоносным последствиям обычно приводят подобные переговоры!

– Как я уже сказал ранее, – произнес первый, – мы уполномочены мистером Цангом. Он всецело нам доверяет.

Мэй поняла, что больше ничего от этих двоих не добьется. Она смотрела на них в упор, не отводя взгляда. Китайцы, насмеявшись от души, вновь с упоением погрузились в изучение своих телефонов. Сейчас больше всего на свете Мэйден хотелось выпрыгнуть из машины, добраться до гостиницы, заказать бутылку «Шато Лафит» за триста долларов, а затем сделать несколько звонков нужным людям, которые смогут поставить этих юнцов на место. Но реальность была такова, что они мчались со скоростью сорок миль в час по оживленной двенадцатиполосной магистрали в промышленном районе Шанхая. Мэй не хватило бы смелости остаться совсем одной посреди мегаполиса. До недавнего времени министерство финансов США привычно и без зазрения совести посылало китайцев куда подальше. Соединенные Штаты, если можно так выразиться, были полноправными хозяевами Китая, полностью разделяя убеждение, что кредитор находится во власти должника. Если кредитор начинает слишком сильно закручивать гайки и требует расплатиться по счетам, должник всегда может просто послать его ко всем чертям. Министерство финансов США, самый большой должник в истории человечества, знало это и этим пользовалось. Что смог бы сделать Китай, откажись Штаты платить по счетам? Отправиться в коллекторское агентство? Или обратиться к судебным приставам? Снимите розовые очки.

Китай сформировал рынок внешних заимствований США, поскольку большая часть долгов этой страны приходилась именно на него. Неудачная эмиссия США привела к катастрофическому падению цены на китайские активы, что, в конечном счете, болезненнее всего отразилось на самих китайцах. Даже если бы НБК отказался скупать долги США официально, то все равно сделал бы это тайно через третьих лиц и другие страны. Министерство финансов США прекрасно знало, что держит Китай на коротком поводке, и можно всегда рассчитывать, что азиатские друзья раскошелятся на очередные полтриллиона долларов, если экономическая политика Штатов того потребует. Китай никогда бы не допустил обвала финансового рынка. Это было бы равносильно самоубийству.

Заставить Китай в очередной раз раскошелиться – вот истинная цель предстоящих переговоров. Мэй должна была встретиться с мистером Цангом, как это уже было много раз. Она бы поманила его своим декольте или закинула небрежно ногу на ногу, и бумаги были бы подписаны. Потом они поужинали бы вместе. А чуть позднее Китай приступил бы к выполнению задания: сначала напечатал бы несметное количество юаней, потом на эти юани купил бы несметное количество долларов, а за доллары приобрел бы бесчисленное множество казначейских векселей США. Затем Штаты выпустили бы огромное количество новых долларов и использовали бы их, чтобы выкупить у Китая свои же казначейские векселя… плюс десять процентов, разумеется.


Эту гениальную схему придумал талантливый студент из Лиги плюща¹, и она могла бы просуществовать вечно. В итоге только цена на рис поднялась на двадцать процентов – терять Китаю уже по сути было нечего.

На этот раз все пошло не так. Цанг не приехал, прислав вместо себя двух шестерок.

Как Мэй их ненавидела сейчас!

«Почему же мистер Цанг не приехал? – спрашивала она себя. – Из-за поездки в Бутан? Исключено. Вряд ли кто-то решился бы пренебречь Соединенными Штатами ради крошечной страны в Восточных Гималаях – неприметного горного королевства буддистских фанатиков».

– Я не понимаю, – сказала Мэй, – что это, чья-то глупая шутка? Все, что сегодня происходит, абсолютно ненормально.

– Вы правы, абсолютно, – заметил первый.

Мэй решила, что его она особенно ненавидит. Она ненавидела его голос. Его притворную вежливость. Его прическу под Элвиса.

– Просто немыслимо! – Мэй еле сдерживалась. – Вы опоздали на три часа, затолкнули меня в этот второсортный лимузин и… и еще разговариваете со мной в таком тоне! Я буду вынуждена доложить об этом кому следует.

– Мы уверяем вас, мисс Лейн, – хладнокровно сказал второй китаец, – НБК постарается найти мирные пути урегулирования сложившейся ситуации с министерством финансов США.

– Да, – кивнул первый, – постарается. Только, боюсь, старания будут напрасными.

Они посмотрели друг на друга и снова засмеялись.

– НБК планирует в ближайшее время прекратить все дела с министерством. Так что начинайте прямо сейчас подыскивать нового покупателя, – добавил второй.

– Прекратить? Я вас правильно поняла? – громко спросила Мэй.
Второй прекратил смеяться.

– Вы все правильно поняли, мисс Лейн. НБК больше не будет участвовать в так называемых сделках с двойной перепродажей. Мы также хотим вас проинформировать, что НБК намерен продать принадлежащую ему долю, если это еще возможно. Вы, американцы, такие самонадеянные. НБК уже несколько месяцев в одностороннем порядке избавляется от долговых облигаций США. Откровенно говоря, мы удивлены, что вы об этом не знали.

– Мы искренне надеемся, что ваша страна сможет найти других покупателей для новых эмиссий. Вероятно, Зимбабве это будет интересно… как вы считаете? – спросил первый, не скрывая сарказма.

«Ублюдки!» – подумала Мэй. Она рефлекторно потянулась за телефоном, но потом у нее возникла идея получше. Никогда не показывать свой страх. Мэй постаралась взять себя в руки.

– Господа, вы вообще сами понимаете, что происходит? – спросила она спокойно. – Вы отдаете себе отчет, что ваши действия приведут к глобальной катастрофе? Если вы сейчас выйдете из игры, то мы все окажемся у разбитого корыта. Кому вы собираетесь экспортировать свой ширпотреб? Вьетнаму?

Китайцы опять разразились смехом. На этот раз второму даже пришлось снять очки, чтобы вытереть слезы.
– Эта общеизвестная экономическая теория, которую вы так любили преподавать в свих бизнес-школах много лет назад… – начал он, успокоившись.

– О чем вы говорите? – спросила Мэй.

– Мы говорим о теории инвестирования, мисс Лейн. Видите ли, мы больше не верим, что Штаты выплатят нам долги. В лучшем случае вы просто напечатаете новые купюры для этих целей. Дефицит американского бюджета растет такими темпами, что у вас даже нет возможности выплачивать проценты по долгам. Другими словами, Америка – банкрот. Поэтому мы не можем продолжать… как это у вас называется… «бросать деньги на ветер». Да, это выражение знакомо вам со школы. В соответствии с американской экономической теорией НБК решил сократить расходы.

Мэй смотрела на них молча, опять нахмурив брови.

– Невозвратимые издержки невозвратимы, мисс Лейн, – пояснил второй. – Эпоха, когда Китай собственноручно обесценивал юань для того, чтобы жирные американцы могли сидеть и смотреть «Ковбоев из Техаса» на 3D-экранах телевизоров, сделанных народом Китая, канула в Лету.

– Что вы себе позволяете?! – рявкнула Мэй. – Я требую… Я хочу поговорить с…

– Наши переговоры подошли к концу, – перебил ее второй.

Первый опустил стеклянную перегородку в салоне. Лимузин свернул с автострады. Раздался визг тормозов, автомобиль остановился на оживленном перекрестке. Выскочил водитель, на ходу поправляя шапочку, метнулся к багажнику, сверкнув белыми носками, достал чемоданы Мэй и выставил их прямо на обочину. Обежал машину вокруг и открыл ей дверь.

– Прощайте, мисс Лейн. Мы не хотим больше иметь с вами дел.



Мэй не могла поверить, что весь этот кошмар происходит с ней на самом деле.
– Выходите! – приказал второй.

Мэй медленно вышла из лимузина. Водитель громко хлопнул дверью, прыгнул назад в машину, и автомобиль растворился в суете промышленного Шанхая.

Мэй встала под навес, достала мобильный и позвонила боссу, министру финансов. Из-за сильной вони от горелого масла, запаха бензина и смрада от разлагающихся трупов животных она с трудом могла дышать. По телу пробежал холодок от вида этих омерзительных последствий индустриализации.

– Слушаю, – раздалось на том конце линии.

– Это Мэй. Я тебя плохо слышу. Я на улице… Да, в Шанхае… Они бросили меня здесь… Я не знаю, что сказать… Эта была очень странная встреча… Нет, Цанг не приехал… Он прислал двух мальчишек… Редкие кретины… Представляешь, они сказали, что не собираются бросать деньги на ветер…
В трубке раздались короткие гудки.

Мэй с удивлением уставилась на свой телефон. Она подождала минуту, но никто не перезвонил. В дорогом костюме, в туфлях на высоких каблуках она вдруг почувствовала себя такой нелепой и беспомощной. Шум, смрад и грязь неприглядной действительности пугали ее. Мэй развернулась и пошла к стене в поисках какого-нибудь знака, чего-то понятного – английской фразы, или рекламы, или вывески. Но она не смогла найти ни одного слова по-английски – везде одни иероглифы. От старой доброй Америки тут не осталось и следа – даже автоматов с колой не было.

Когда ужас от осознания собственной беспомощности прошел, Мэй почувствовала, что она здесь никому не нужна: каждую минуту мимо проходили сотни людей, не обращая на нее никакого внимания. Никто не поинтересовался, кто она и что здесь делает. Ни одному китайцу не было дела до заблудившейся американки. Они были слишком заняты, покупая, продавая, производя, подсчитывая. Они были деловыми людьми, которым не свойственны жалость и сострадание. Свались она сейчас замертво, через нее просто перешагнули бы или убрали с дороги, как груду мусора.

1 Лига плюща (Ivy League) – ассоциация восьми элитных частных американских университетов, расположенных на северо-востоке США (в нее входит Гарвардский университет). Название происходит от побегов плюща, обвивающих старые здания в этих университетах.


Тем, кто заинтересовался - все подробности тут

_________


Интервью с автором

Трой Грайс, автор политического триллера «Неделимая» о судьбе Америки, демократии, грядущем крахе империи и смысле свободы

13 апреля 2012


Дмитрий Балковский: Расскажи о себе и о том, что заставило тебя начать писать.


Трой Грайс (Troy J. Grice) (goldsteinrepublic.com): Большое спасибо за то, что делишься со мной своей аудиторией, Дмитрий. Я интересовался политической экономией с 12 лет. Я помню как в 7-м классе спорил с моим учителем по обществоведению о преимуществах социализма. Правдивая история! Г-н Майерс был таким пухленьким парнем с большой белой бородой, лбом мыслителя и сверкающими черными глазами. Он походил на Карла Маркса, что было очень кстати, потому что он был очень «прогрессивным». Я обычно был единственным студентом, занимавшим консервативную позицию и спорившим с ним, но он поощрял то, что я выражаю свои идеи, не отодвигал меня в сторону и не унижал меня. Я ему обязан очень многим.

Приблизительно в то же время я открыл для себя Джорджа Оруэлла (George Orwell), Айн Рэнд (Ayn Rand) - когда мне было за двадцать, а Хаксли (Huxley) уже за тридцать – меня поразило их видение. Они предсказали все. Оруэлл дал нам двоемыслие, всеобщую слежку, а также понимание ума и мотивации тиранов. Айн Рэнд установила моральность свободы и показала, как Америка, в конечном счете, пожрет сама себя. Хаксли был более тонким, пожалуй, самым дальновидным из всех, ибо он предсказал «государство-няню», оглупление населения как средство его контроля, и государственную систему, развлекающую крепостных, делающих их эгоцентричными и зависимыми. Он был гением.

Есть множество авторов и мыслителей, помогающих мне писать.

Что ты пытаешься сказать в своих книгах?

Я просто пытаюсь внести свой небольшой вклад в то, чтобы бить тревогу. Моя страна летит в пропасть, но большинство американцев слишком медлительны, чтобы это осознать. Они заторможены с помощью реалити ТВ, порнографии в интернете, телевизионных проповедников, анти-депрессантов и нездоровой пищи быстрого приготовления. Они оглуплены нашими ужасными государственными школами и пропагандой больших СМИ. Они тонут в мощном потоке спортивного насилия, истерии по поводу террористической угрозы, глобальных эпидемий и всемирного потепления, нелегальных иммигрантов и скандалов с участием знаменитостей. Все затопляет тривиальная чушь. Мы как наркоманы ждем следующей сенсорной дозы.
Мой подход таков: я беру все то, что так любят американцы – действие, насилие, фарс, разврат и т.д. и помещаю это в мои истории. Я пытаюсь дать читателям по башке своими идеями. Их отвлекает так многое, что это единственный способ до них достучаться. Я получаю злобные электронные письма и отзывы, но я их воспринимаю как комплименты. Если я их могу заставить на меня бросаться, то это значит, я к ним проник.

Ты действительно веришь в то, что полный крах возможен и во все, что это подразумевает? Насколько высоки шансы?

Я думаю, что время быстро уходит и если что-нибудь не будет сделано и очень скоро, то для большинства станет огромной неожиданностью, как быстро все развалиться. Если Бернанке неожиданно уйдет в отставку, то это будет признаком конца игры. Я тут же ликвидирую свою пенсию.

Как твои читатели, наверное, знают, большая часть экономики США находится под управлением чиновников в Вашингтоне. Это не капитализм. В настоящее время 40% наших доходов направляются вниз через различные властные каналы. Половина населения сосет государственную титьку. Система выживает сейчас только потому, что центральный банк может печатать деньги, необходимые для оплаты счетов и потому, что доллар является мировой резервной валютой, что позволяет нам экспортировать ценовую инфляцию в остальной мир. Все понимают, что вечно так продолжаться не может.

Наши политики и чиновники больше напоминают мафию, чем руководящие органы. Они отказываются делать трудные шаги по сокращению расходов, поскольку это может поставить под угрозу шансы их переизбрания. Так что это триллионные дефициты с нами навсегда ..., пока доллар в конечном итоге не рухнет. Это однопартийная система, в которой одно крыло рекламирует шовинизм и вечные войны, а другое – то, что они называют «социальной справедливостью» и классовой борьбы. Ни одна из сторон не выступает за сокращение размеров правительства и никто не говорит о капитализме и свободе.

Американская экономическая система – это «государственный капитализм» или «фашизм». Я либертарианец и поэтому очень далек от марксизма, но я вижу очень много верного в их высказываниях. Очень точно было замечено, что «фашизм – это предсмертные судороги капитализма». Думаю, что Америка уже переживает эти «предсмертные судороги».

Разве это по-американски – писать романы о крахе Соединенных Штатов?

Я верю, что нет ничего более «американского», чем ставить под сомнение и даже сопротивляться правительству. Сопротивление тирании – это высшая форма патриотизма в любой республике. Америка была основана людьми, сопротивлявшимися несправедливому правлению. Основатели моей страны рисковали своими жизнями и состояниями, чтобы сбросить оковы британского тирана. К сожалению, лондонских деспотов сменили деспоты вашингтонские.

Я очень люблю свою страну. Я люблю тот идеал, который представляет Америка. Но я не люблю свое правительство. Все кто здесь следит за ситуацией, не работает на правительство и не получает от него средства на жизнь, относятся к нему с подозрением и недоверием. К сожалению, большинство американцев не отличают правительства от страны. Они смотрят на президента почти как на божество. Для них патриотизм – это махание куском ткани, поддержка наших иностранных войн и ненависть к мусульманам и китайцам. Думаю, что это национализм, а не патриотизм.

Как настроение в окопах? Люди запасаются едой и товарами?

У нас разрастается огромное движение препперов. Люди чувствуют страшную угрозу, но не знают, что с этим делать, поэтому они просто стараются приготовиться как могут. Они не верят в полицию. Многие на них теперь смотрят как на часть системы. У нас теперь полицейские носят боевое обмундирование, ездят на танках, ломают двери и приставляют оружие к голове за задержку возврата образовательного кредита. Это просто насмешка. У нас только что люди были арестованы за то, что они ТАНЦЕВАЛИ у мемориала Джефферсона. В аэропортах правительственные агенты щупают женщин и детей за грудь и между ног. Это просто отвратительно! Это вроде бы свободная страна. Но еще более отвратительно, что это вызывает отвращение лишь у немногих американцев.

Препперы наблюдают за происходящим вокруг них и делают вывод, что все будет только хуже. Это самостоятельные и мотивированные люди. Они не могут просто сидеть и смотреть как мир разваливается вокруг них. Многие начали готовиться к гиперинфляции и всему тому, что она за собой влечет: нормированию, сокрытию продуктов, а затем к государственному контролю за ценами и дефициту. Есть много новых компаний, продающих солнечные батареи и сухие продовольственные пайки и семена. Они все время на радио, телевидении и в интернете. Продажи оружия испытывают астрономический рост. Индустрия «выживания» - это индустрия огромного роста.

Реальное политическое насилие в США: насколько оно вероятно? Думают ли многие, что сейчас «уже пора стрелять ублюдков»?

Здесь пока все еще не так плохо, но если ситуация ухудшится и начнутся массовые протесты как в Греции и Испании, то я бы поставил на то, что именно правительство будет вести стрельбу. Лично я не планирую участвовать в перестрелках с военизированными правительственными частями. Мои книги – это мои бомбы.
Большинство из нас цепляются за надежду на то, что мы сможем все решить миром, пока еще не слишком поздно, но многие из нас пользуются правом защищать наше имущество и наши семьи с оружием в руках. Наши Основатели дали нам право на ношение оружия, так как понимали, что самооборона является основополагающим правом. Право на ношение оружия восходит к римским временам и Отцы-основатели понимали, что вооруженный народ является мощным препятствием для внешней и внутренней тирании. Даже японский имперский адмирал Ямамото посмеялся над идеей об оккупации Америки, потому что завоеватели «нашли бы винтовку за каждой травинкой».

Кого винить в американских бедах: заговор банкиров или апатию граждан?

Это большой вопрос, который я задаю себе почти каждый день. Я не уверен в существовании конкретного заговора по уничтожению Америки. Но я верю в то, что группы людей с определенными целями формируют коалиции и используют «демократию», чтобы захватить наши институты и разбазаривать богатства страны. Основатели Америки НЕНАВИДЕЛИ демократию. Они смотрели на афинский эксперимент прямого народовластия как на катастрофу. Вместо этого, они верили в Республику. Это тонкое различие, но разница здесь в том, что демократия это неограниченное правление толпы, тогда как Республика ограничена властью закона. Демократия - это два волка и ягненок голосующие по поводу того, что съесть на обед. Ленин это тоже знал, поэтому сказал: «Демократия является необходимым шагом на пути к социализму».

Все наши учреждения были захвачены мародерами. Например, наша система государственных школ создана по образцу английских фабрик викторианской эпохи. Молодые люди были превращены в человеческие запчасти, - достаточно умные, чтобы управлять машинами и выполнять приказы, но достаточно глупые, чтобы не ставить под сомнение идеологию. Теперь, заводы ... или, точнее, корпорации стали партнерами правительства и заручились налоговыми и регуляторными льготами – тем, что Гордон Таллок (Gordon Tullock) называет «поиском ренты». Детей в государственных школах сегодня учат, что правительство способно творить только добро, что оно доброжелательное и всемогущее, а демократия и компромисс могут решить любую проблему.

Наша корпоративная журналистика находится в аналогичной ситуации. Американские журналисты из газет и телевидения больше не занимаются журналистикой. Они, как члены «четвертой власти» должны раскрывать коррупцию и несправедливость в правительстве, но их цель сегодня – это построение отношений с чиновниками и получение персонального доступа к ним. Затем, когда правительство хочет, чтобы население поддержало ту или иную меру, оно организует «утечки» информации для избранных журналистов, которые передают эти новости. СМИ служат просто глашатаями для правительства. Они приветствуют наши войны. Они создают террористическую истерию, чтобы тупые американцы позволили больше прослушек, слежки и несанкционированных обысков. Это стало закономерностью:

• Придумать проблему.

• Использовать СМИ для создания общественной истерии по этому поводу.

• Затем ввести новую правительственную программу или расширить полномочия правительства для решения «проблемы».

В конечном счете, репортеры не хотят терять доступ к чиновникам и поэтому они не сообщают ничего, что может поставить его под угрозу. NY Times и Washington Post – это американский эквивалент газеты Правда. Каждая история, ими публикуемая служит делу усиления роли правительства. Какой-то конкретный политик время от времени может попасться и быть наказан как Энтони Винер (Anthony Weiner), но правительство в целом никогда не подвергается сомнению. Поставь под вопрос правительство и вас называют «радикалом», «сумасшедшим» или «плохим патриотом».

Поэтому, когда государство терпит очередную неудачу, мы не признаем, что вероятно слишком многого от него ожидаем, а рефлекторно считаем, что нам требуется еще более массивное и мощное правительство, чем ранее. Это страшное заблуждение и ставки становятся все выше и выше. Вашингтон – это наш бог сегодня, так что неудивительно, что мы превратились в то, во что превратились. В конце концов, апатия простых людей – это коренная причина.

Что если произойдет крах, что после него? Распад США?

Надеюсь, что если уж до этого дойдет, то переходный период будет довольно мирным, как это было в СССР. Я не говорю, что Россия легко прошла эту трансформацию, я имею в виду, что вам не пришлось сжечь половину вашей страны, чтобы ее пережить. Здесь я не большой оптимист.

Лауреат Нобелевской премии Ф. А. Хайек говорил о том, почему в рамках демократической системы «худшие оказываются наверху». Он утверждал, что демократии поощряют соглашателей и бесстыдных само-продвиженцев. Люди с моралью и принципами выталкиваются из политики, потому что они не будут заключать сделки, которые способствуют карьерному росту. Так что страна оказывается под руководством бездарей... другими словами, ей управляют клоуны с огромными эго. Я серьезно сомневаюсь, что кто-либо из наших лидеров пожертвует своей политической карьерой, чтобы принести благо моей стране.

Хуже всех - высший клоун, то есть президент, которому необходимо защитить свое наследие. Он не позволит Америке развалиться в период своего правления. Он ни перед чем не остановится, чтобы это предотвратить ... он это сделает любой ценой, и я имею в виду ЛЮБОЙ ценой. Это уже случилось здесь когда-то при Линкольне. Он сжег половину нашей страны до основания, чтобы спасти «союз». Наша гражданская война случилась не из-за рабства. Правительство, могло бы купить и освободить всех рабов за малую долю тех сокровищ и крови, что была пролита впустую в гражданскую войну. Нет, речь шла о «сохранении союза». Линкольн сказал это сам. И после нашей гражданской войны язык был изменен таким образом, чтобы никто никогда не выдумал бы снова каких-нибудь сумасшедших сепаратистских идей. Вместо «этих» (во множественном числе) Соединенных Штатов (United States), она стала «The» (единственное число) United States. Оруэлл назвал это «новоязом». Люди думают на языке. Если вы меняете язык, то вы можете изменить то, как они думают.

Вашингтон диктует почти все в этой стране. Федеральное правительство собирает налоги, а затем возвращает их штатам назад в виде грантов, если штаты исполняют волю Вашингтона. Я даже не знаю зачем нам сегодня нужны эти штаты – они абсолютно лишние. Я полагаю, что это частично объясняется попытками сохранить иллюзию, что мы все еще республика.

Неплатежеспособность станет концом нашего федерального правительства, но они сделают все возможное, чтобы это предотвратить. Они будут гиперинфлировать. Они попытаются создать новую валюту, обеспеченную федеральными землями или каким-то иным активом как это произошло в Веймарской республике в 1924 году. Они примут жестокие меры. Но США – это не Зимбабве, Веймарская Германия или Венгрия. В мире нет никакой достаточно крупной страны или организации, которая смогла бы кормить вашингтонских бюрократов после того как рухнет доллар. Мугабе (Mugabe) платил своим пособникам в американских долларах, когда он разрушал свою валюту. Банкиры, разрушившие Германию в 1923 году, вели бизнес в швейцарских франках и британских фунтах. Они были изолированы в то время, когда средний немец ходил в продуктовую лавку с тачкой марок. Когда уйдет доллар, чем Вашингтон будет платить своим прихвостням? У них ведь нет золота.

Когда вашингтонским силовикам перестанут платить, я надеюсь, что их система просто испарится. Тогда уже штатам придется управлять собой, они будут контролировать то, что осталось от административного аппарата: суды, полицию, налоговые органы, администрацию и инфраструктуру. Я думаю, что они создадут свои собственные новые валюты. Может быть, некоторые из них будут настолько сообразительны, что обеспечат новые валюты товарными ресурсами. Вероятно, штаты организуют Конфедерацию с теми же национальными границами, как сегодня. «Соединенные Штаты» могут не выжить, но я не думаю, что Америка исчезнет.

В долгосрочной перспективе, я думаю, что модель государства-нации обречена повсюду. Технология делает его все более ненужным. Появление обеспеченных активами, зашифрованных интернет валют (что-то вроде «Bitcoin», но с конвертируемостью в золото) убьет национальное государство, потому что невозможность их отследить лишит правительства налоговых поступлений. Свободно рыночные деньги превратят правительственную бумагу в пыль с помощью закона Грешема. В конечном счете, технология сделает дальнейшее существования национальных государств бессмысленным, потому что электронное шифрование не позволит им больше контролировать и регулировать коммерческую деятельность. Потребители, производители и даже грузоотправители и розничные торговцы станут невидимы для государства. Я думаю, что глобально мы вернемся к небольшим национальным государствам и, в конечном счете к «виртуальному» государству без географических границ, где люди будут выбирать себе «провайдера» судебных услуг, а также услуг по охране собственности. Это все очень интересно. Я надеюсь, что проживу достаточно долго, чтобы все это увидеть.

Следующие президентские выборы в США. Есть ли шанс у Обамы? Кто с наибольшей вероятностью может стать следующим президентом? Шансы Рона Пола (Ron Paul) равняются нулю или они все-таки есть?

Не имеет большого значения кто победит – Обама, Рик Перри (Rick Perry) или какой-то еще сторонник большого правительства. Наше государство продолжит расти. Наш дефицит продолжит пухнуть. Мы начнем новые войны, - возможно, в будущем это будут внутренние войны. Они усилят войну с наркотиками, нелегальными иммигрантами, мусульманами, детьми, страдающими от тучности, спекулянтами или богачами. Всегда есть очередная война, которую безмозглые американцы готовы поддержать.
Рон Пол просто умница. У него куда больше последователей на этот раз. Ему очень трудно будет выиграть на выборах, так как против него ополчились все институты. Корпоративные СМИ пытаются изобразить его сумасшедшим. Интервью с ним всегда характеризуют его позиции как «за хаос», а не как «за свободу». Республиканская партия не позволит ему выиграть номинацию. Они украли его победы на съездах в Луизиане и Неваде с помощью манипуляций с ящиками для голосования или предварительного закрытия заседаний.

Но я не думаю, что победа на выборах это определение успеха для Рона Пола. Вопрос не в нем и не в этих конкретных выборах. Все дело в пропаганде идей свободы. Его идеи находят резонанс, он завоевывает сердца и умы молодежи и это дает мне надежду.

Хотелось бы узнать подробнее о проблеме Рона Пола «как 13-го этажа в гостинице» в связи с президентской предвыборной кампанией.

СМИ игнорируют либертарианцев Рона Пола и Гари Джонсона (Gary Johnson) и это абсолютно предсказуемо. Основные медиа компании в Америке являются частью корпоративных конгломератов переплетенных с государственными структурами, чьи филиалы и рекламодатели пользуются услугами корпоративной социалки. Например, NBC по большей части находится в собственности General Electric, чье финансовое подразделение получило сотни миллиардов долларов по программам государственной помощи. ABC, CBS и NBC имеют государственную лицензию и это влияет на то, под каким углом они подают свои новости. Эту простую формулу они используют вновь и вновь. Появляются «новости» о каком-нибудь «кризисе», например, тучных детях и то, как это становится «угрозой» так называемому «величию» нашей страны. Вторая часть репортажа: «Что мы будем делать с этим кризисом?», а за ней появляется героический бюрократ, с предложением новой федеральной структуры, которая нас всех спасет.

СМИ и их предрассудки просто смешны. Даже у кабельных станций есть свои особенные, государственнические аудитории. Fox нравится националистам, воякам и апокалиптическим христианам. CNN – «прогрессивная» и поэтому ее смотрят сторонники государства-няни, любящие совать свой нос в чужие дела. Но они все обращаются к какой-либо аудитории, среди которой есть много сторонников существующей системы. Так что крупные СМИ не будут продвигать кандидата, пытающегося разрушить нашу фашистскую систему.

Слава Богу все эти сети – динозавры и находятся в процессе вымирания. Они теряют огромные куски рынка и их зрители уходят в интернет. Я совершенно уверен, что это заставит их использовать все возможные лоббистские рычаги для спасения своих дивидендов с помощью введения новых правил, которые ослабят, ограничат и задушат их интернет конкурентов. Но когда вы получаете услуги от правительства, то оно всегда ожидает чего-то в ответ. Это все равно, что иметь дело с мафией. Вот так американская система сегодня работает.

О движении «Оккупируй Уолл-стрит».

Я не очень понимаю это движение. Это коалиция идеологий, поэтому у них, кажется, нет четкого посыла. Складывается впечатление, что они марксисты и во главе их студенты, но я не совсем в этом уверен. Марксистская идеология (также известная как «прогрессивизм») доминирует нашу систему государственных школ и университетов, которая ... СЮРПРИЗ ... финансируется и управляется федеральным правительством. Таким образом, эти протестующие выросли без всякого понимания рынков, и того, что доходы происходят от капитальных вложений, а также того, что деньги на студенческие займы сначала конфискуются у продуктивных людей, прежде чем их выдают студентам колледжей, чтобы оплатить степень по феминистским исследованиям.

Так что мы имеем по большей части невежественный сброд, верно чувствующий какую-то ужасную проблему, но точно не знающий, что случилось, и поэтому не способный сосредоточить свою энергию на ее источнике. Так что они просто бессмысленно мечутся, обвиняя Уолл-стрит в преступлениях, совершение которых сделала возможным Федеральная резервная система и Вашингтон. Полиция уже подавила протесты в провинциях, в Денвере и Окленде, но они позволяют ему продолжаться в Нью-Йорке, чтобы весь мир видел, как Америка чтит свободу слова. Это все чушь. Подождите пока бензин начнет $5, $6 или $7 за галлон (3,78 литра) и на пособия по бедности станет невозможно что-либо купить. Тогда вы увидите настоящие протесты. И здесь это не будет как в Греции. Большой процент наших полицейских – это маньяки, жаждущие свободы действий. Они едва сдерживают желание начать проламывать черепа.

Что думает обо всем этом средний американец?

К сожалению, средний американец не умеет думать. Если американцы обеспокоены или чувствуют, что что-то не так, то они обращаются к СМИ, которые их из ложечки кормят государственнической ерундой. Или они снова начинают смотреть футбол или танцевальные шоу на ТВ. Кейнсианский посыл очень прост - если мы потратим еще один триллион долларов, это позволит создать достаточно рабочих мест, чтобы вытащить нас из этого хаоса, - дальше большинство американцев думать не будет. Они никогда не спросят: «Откуда возьмется триллион долларов?» Они предполагают, что они падают как манна с небес. Если правительство стимулирует экономику и создает рабочие места за счет строительства моста от Аляски до России, космического корабля на Марс, создания армии для вторжения в Иран или строительства Вавилонской башни высотой в милю из коктейльных соломинок, то у американцев не достаточно мозгов, чтобы спросить, что создал бы РЫНОК, если бы эти ресурсы были продуктивно использованы. Мы все сегодня кейнсианцы. Кейнс буквально выступал за то, чтобы закапывать наличные в стеклянных банках, а затем платить людям, чтобы их выкопали в качестве способа стимуляции экономики. Забавно, что есть еще профессора экономики, такие как Пол Кругман (Paul Krugman), которые в это верят!

Если бы я был мультимиллиардером, то я бы создал получасовой мультфильм об «Ошибке разбитого окна» Фредерика Бастиа (Frederic Bastiat) и поставил бы его на ТВ во время финала Супер кубка. Может быть, это им немного мозги прочистило.

Твое мнение о золоте и серебре? Они снова будут деньгами? Твоя цель по цене на золото и серебро на следующий год?

Я действительно думаю, что золото и серебро будут снова деньгами. Я думаю, что они уже деньги. В моей стране цены на золото в долларах отлично отслеживают то, что наш Центральный банк называет «денежной базы», является пассивом на его балансе. Цена на золото в долларах недавно прекратила расти, потому что ФРС перестала печатать деньги. Но я пока не вижу никакого конца количественного смягчения. Без него цена кредитов для нашего правительства взлетит вверх.

Что бы ты сказал нашим российским читателям?

Для меня большой честью является тот факт, что моя книга переведена на русский язык. Это один из моих самых счастливых моментов. Я действительно верю, что простые американцы и русские – родственные души. Обе наши страны пережили драматические перемены в период Второй мировой войны. Вы снова пережили огромные перемены за последнюю четверть века и я думаю, что американцам многому можно поучиться у вас по мере того как наша система стремительно приближается к своему концу. Я ценю возможность донести свои идеи до твоей страны.


Источник