Президент Аль-Асад в интервью «Der Spiegel»: Все решения Запада за последние 10 лет были в пользу «Аль-Каиды»

Der Spiegel: Г-н Президент, Вы любите свою страну?

Президент: Конечно, и в этом я ничем не отличаюсь от большинства людей. Речь не только об эмоциях, а о том, что можно сделать для своей страны, имея власть, особенно во время кризиса. И именно в это время я более чем когда-либо понимаю, как сильно я люблю свою страну. Поэтому я должен защитить ее.

Der Spiegel: А Вы не думаете, что более патриотично было бы уйти в отставку и позволить провести переговоры по поводу временного правительства или прекращения огня с вооруженной оппозицией?

Президент: Сирийский народ должен определить мою судьбу, никакая другая сторона не может определить этот вопрос . Что касается вооруженной «оппозиции» и фракций , которые она представляет – разве это сирийский народ ? Если даже это так – то это может быть доказано только через урны для голосования.

Der Spiegel: Готовы ли Вы баллотироваться на следующих выборах?

Президент: Мой срок заканчивается в августе следующего года. Президентские выборы должны состояться до этого времени. Я не могу решить этого сейчас. Это зависит от того, что захочет сирийский народ. Если он не захочет, я не буду баллотироваться на выборах.

Der Spiegel: Вы серьезно рассматриваете вопрос о передаче власти?

Президент: Дело не во мне, не в том, что я хочу. Дело в том, чего хочет народ. Это не только моя страна, это – страна всех сирийцев.

Der Spiegel: Но некоторые люди говорят, что Вы являетесь причиной бунта, потому что люди хотят избавиться от коррупции и тирании. Они призывают к истинной демократии, а по мнению оппозиции, это невозможно, пока Вы у власти.

Президент: Эти люди говорят сами за себя или они говорят от имени сирийского народа? Или же от имени стран, поддерживающих их? Они говорят от имени Соединенных Штатов, Британии, Франции, Саудовской Аравии и Катара. Позвольте мне внести ясность по этому поводу: этот конфликт перекинулся на нашу страну извне. Эти люди живут в пятизвездочных отелях, они говорят то, что им диктуют их спонсоры. Они не имеют корней в Сирии.

Der Spiegel: Вы отрицаете, что в Вашей стране существует сильная оппозиция?

Президент: Безусловно, существует оппозиция в нашей стране. В какой стране нет оппозиции? Это невозможно, чтобы абсолютно все сирийцы были на моей стороне.

Der Spiegel: Не только мы отрицаем законность Вашего президентства. Президент США Барак Обама заявил на заседании Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке, что лидер, который убивает свой народ и травит газами детей, утратил любое право управлять своей страной.

Президент: Во-первых, он является президентом Соединенных Штатов и не имеет права судить о Сирии. Во-вторых, он не имеет права говорить сирийскому народу, кого он должен выбрать своим президентом. В-третьих, то, что он говорит, не имеет под собой никакого основания. Он призывал меня уйти в отставку в течение полутора лет. Что дальше? Имеют ли его заявления какое-либо влияние? Никакого.

Der Spiegel: Нам кажется, что Вы игнорируете реальность. Уйдя в отставку, Вы избавили бы людей от многих страданий.

Президент: Это не имеет ничего общего со мной как с президентом . Убийство невинных людей, террор, взрывы заминированных автомобилей – все это принесла в нашу страну «Аль-Каида». Вот что причиняет боль сирийскому народу. Какое это имеет отношение ко мне?

Der Spiegel: Это имеет отношение, потому что Ваши силы и службы безопасности совершили некоторые из этих зверств, и Вы несете ответственность за это.

Президент: Несмотря на то, что протесты не были мирными вообще, наша политика с самого начала предполагала отреагировать на требования демонстрантов. В первые же недели мы потеряли солдат и полицейских, которые погибли в ходе этих протестов. Тем не менее, была изменена Конституция, чтобы удовлетворить требования протестующих, был проведен референдум. С другой стороны, необходимо противостоять терроризму. Обязанность правительства – защитить страну и принять соответствующие решения на этот счет. В рамках реализации этих решений, возможно, были допущены ошибки, и мы должны признать это.

Der Spiegel: Мятеж начался с демонстраций в Дараа, и жертвы были не только среди Ваших сил безопасности. Другая сторона также пострадала. Протестующие были избиты и обстреляны. Это жестокое обращение и было одной из ошибок власти.

Президент: Когда реализуются политические меры в любой точке мира, то допускаются ошибки. Все мы – люди.

Der Spiegel: Значит, Вы признаете, что жестокое обращение с протестующими было ошибкой?

Президент: Были отдельные ошибки. Мы все делаем ошибки. Даже президент может ошибаться. Даже если ошибки были сделаны на земле, - наши принципиальные решения были правильными.

Der Spiegel: Резня в Аль-Хуле также была результатом простой неудачи?

Президент: Ни правительство, ни его сторонники в этом не виноваты, потому что это было преступление вооруженных банд экстремистов, которые напали на семьи, поддерживающие правительство. Вот что произошло на самом деле. Если вы хотите утверждать нечто прямо противоположное, необходимо предоставить доказательства. Но вы не можете этого сделать. Вопреки вашим обвинениям, мы можем дать вам имена убитых за то, что они противостояли террористам.

Der Spiegel: У нас есть доказательства. Наши корреспонденты были в Аль-Хуле и разговаривали с потерпевшими. Проводилось тщательное расследование. Эксперты ООН пришли к выводу после того, как расследование это дело, что в селении было убито 108 человек, в том числе – 49 детей и 34 женщины. Это жертвы вашего правительства. Как Вы можете отрицать ответственность и обвинять так называемых террористов?

Президент: Что касается ваших журналистов – мы, сирийцы, лучше знаем нашу страну, знаем правду и можем документально подтвердить все это.

Der Spiegel: Виновные – члены ополчения «Шабиха».

Президент: Есть ли у вас доказательства этого?

Der Spiegel: Мы слышали это от людей, которым мы доверяем.

Президент: Я буду откровенен и прям с вами: ваши слова основаны на неверной информации. То, что вы утверждаете, не имеет ничего общего с реальностью. Ложь есть ложь, независимо от того, как вы пытаетесь ее сказать.

Der Spiegel: Это верно. Таким образом, Вы не признаете, что Ваша «Шабиха» приняла участие в массовом убийстве?

Президент: Что вы подразумеваете под словом «Шабиха»?

Der Spiegel: Ополчение, близкое к Вашему правительству.

Президент: Это слово на самом деле турецкого происхождения, а не сирийского. Реальность такова, что иногда вооруженные группировки атакуют удаленные районы, и армия и полиция не могут обеспечить достаточную защиту граждан. Тогда жители вооружаются и создают отряды самообороны. Что касается этих людей, - это их страна, которую они защищают от «Аль-Каиды», нападающей на них в течение нескольких месяцев.

Der Spiegel: Итак, только с другой стороны были те, кто совершал массовые убийства и терроризм. И Ваши солдаты, ополченцы, силы безопасности и разведывательных служб не имеют ничего общего с этим?

Президент: Нельзя делать такие широкие обобщения: «Они на сто процентов виноваты, а наша вина равна нулю процентов». Правда не всегда черно-белая, посередине есть оттенки серого. Но, в принципе, это правда. Мы защищаемся, а не делаем что-либо еще. Что касается отдельных ошибок, я как президент всех сирийцев не могу следить за каждым из 23 миллионов граждан.

Der Spiegel: Не могло ли быть возможным такое, что преступления против жителей селения были совершены частями Сирийской армии без Вашего ведома?

Президент: В каждой стране есть преступники, даже в вашей стране. Они могут быть везде. Это обычная ситуация, но у нас нет достаточной информации по данному вопросу.

Der Spiegel: Легитимность президента опирается не на лозунги и обещания, а на действия. В результате газовой атаки против ваших граждан Вы утратили полное право быть на своем посту.

Президент: Мы не использовали химическое оружие. Это неправда. Та картина, которую вы рисуете, неверна. США, весь западный мир, самые богатые страны арабского региона, соседняя Турция выступают против меня, а также террористы, пересекающие границы с Ираком. В довершение всего этого, я, по-вашему, убиваю мой народ, который поддерживает меня? Разве я сверхчеловек? Нет. Итак, почему я все еще у власти за два с половиной года? Ответ прост: потому, что значительная часть сирийского народа поддерживает меня. Они поддерживают правительство и государство. Если они составляют 50 % или менее, это уже другой вопрос . Но это большой сегмент, и он также означает легитимность. Вот как обстоят дела в реальности.

Der Spiegel: После расследования ООН этого преступления президент США Барак Обама не сомневается, что Ваше правительство использовало химическое оружие 21 августа, и эта атака унесла жизни более тысячи человек, в том числе сотен детей.

Президент: Еще раз, Обама ни разу не предоставил ни одного малейшего доказательства. Единственное, что он предоставил – это ложь.

Der Spiegel: Но выводы, сделанные экспертами ООН?..

Президент: Какие выводы? Когда эксперты приехали в Сирию, мы попросили их продолжить работу, и мы надеемся, что они предоставят данные о том, кто несет ответственность за этот акт.

Der Spiegel: Траектории снарядов можно проследить с точки их воздействия до точки запуска. И эксперты говорят, что они были выпущены с 4 установок.

Президент: Это ничего не доказывает . Эти террористы могут находиться где угодно, и даже в самом Дамаске. Они могли вести огонь рядом с моим домом.

Der Spiegel: Но запуск ракет, содержащих газ зарин, не мог быть осуществлен Вашими врагами. Они не имеют возможности сделать это, потому что это требует военной техники, подготовки кадров, точности.

Президент: Кто это сказал? Террористы использовали газ зарин в ходе атаке Токио в 1990 году. Зарин называют «кухонным газом», потому что любой может изготовить его в любом месте, в любом помещении.

Der Spiegel: Эти две атаки нельзя сравнивать. Речь идет о военной операции в Дамаске.

Президент: Никто не может сказать с уверенностью, что они использовали ракеты. У нас нет доказательств. Но определено, что зарин был использован. Разве не может быть такого, что одна из наших ракет попала в склад террористов, где находился зарин? Или, возможно, они совершили ошибку при работе с ним. У них есть зарин, и они уже использовали его в Алеппо.

Der Spiegel: Было выявлено 13 случаев, когда был использован зарин. Но ни в одном случае он был использован с такой интенсивностью, как 21 августа. Проводили ли Вы какое-либо собственное расследование?

Президент: Всякое исследование должно начинаться с указания числа реальных жертв. Вооруженные группировки говорят о 350 погибших, США - о 1400. Врачи называют число около 280. Это неправильно. Даже фотографии жертв содержат несоответствие. Например, один и тот же мертвый ребенок появляется в двух разных местах.

Der Spiegel: Вы имеете в виду, что фотографии жертв были подделаны?

Президент: Я хочу сказать, что это дело должно быть тщательно проверено, но никто этого до сих пор не сделал. Мы не можем это сделать, потому что это – тот район, где орудуют террористы.

Der Spiegel: Это близко к городу?

Президент: Они очень близко к Дамаску, около нашей военной казармы. Они могли убивать наших солдат.

Der Spiegel: Как Вы думаете, сможете ли восстановить контроль над теми районами, которые Вы потеряли?

Президент: Речь идет не о выигрыше или проигрыше в территориальном плане. Мы – не два государства, когда территория одного из них захвачена другим, как в случае с Израилем, который оккупирует наши Голаны. Речь идет о терроризме, который должен быть ликвидирован. Когда мы освобождаем определенные районы, как это было сделано во многих местах Сирии, - это не значит, что мы побеждаем, потому что террористы могут уйти в другое место. Вот почему мы обеспокоены безопасностью наших граждан. Для нас также важно заручиться поддержкой населения нашей страны: мы победим при поддержке народа, и наоборот.

Der Spiegel: Вы по-прежнему контролируете запасы химического оружия?

Президент: Да, конечно. Кроме того, я хотел бы добавить, что вещества хранятся в неактивированном виде, и никто не может использовать их, прежде чем они будут подготовлены для этой цели.

Der Spiegel: Это не исключает того, что армия была ответственной за это нападение. Западная разведка перехватила телефонный разговор, в котором ваши командиры настоятельно призывали использовать ядовитый газ.

Президент: Это подделка, и я не буду тратить свое время на такие утверждения.

Der Spiegel: Разве не удивительно, что мы на Западе совершенно по-другому оцениваем ситуацию?

Президент: На самом деле, ваш регион всегда опаздывает в признании реальности. Он очень медленно осознает эту реальность. В самом начале мы говорили о бурных протестах, в то время как вы говорили о мирных демонстрациях . Когда мы начали говорить об экстремистах, вы все еще твердили о «некоторых боевиках». Когда мы говорили об «Аль- Каиде», вы все еще говорили о «нескольких террористах», хотя на самом деле их большинство. Теперь вы говорите, что речь идет о соотношении 50/50. Возьмем, к примеру, государственного секретаря США Керри, который все еще цепляется за прошлое и говорит о 20% экстремистов. Это именно то, что я имел в виду, говоря о том, что вы плохо понимаете реальность.

Der Spiegel: Нежелание Запада принимать такие оценки связано с отсутствием уверенности в Вас. В чем причина этого?

Президент: Я думаю, что Запад предпочитает доверять «Аль-Каиде», чем мне.

Der Spiegel: Это абсурд!

Президент: Я и имею в виду именно его. Может быть, вы не хотели этого, но, похоже, что все решения, которые вы приняли на Западе в течение последних десяти лет, были на пользу «Аль-Каиде». Некоторые, возможно, делали это намеренно, а некоторые – случайно. В любом случае, благодаря поддержке Запада теперь у нас действуют тысячи боевиков «Аль-Каиды» из 80 стран. Нам приходится иметь дело с ними.

Der Spiegel: Вы теряете много солдат, включая тех, кто переходит на сторону оппозиции. Вы хотите сказать, что они за одну ночь стали «Аль-Каидой»?

Президент: Нет, я не говорю, что все они являются «Аль-Каидой», но большинство из боевиков - да. Меньшинство – это перебежчики или преступники. В начале кризиса у нас было более 60 000 преступников. Они могли бы составить целую армию. Сколько воюет против нас? Я не могу дать конкретную цифру. Большинство из них незаконно пересекло границу, якобы с целью «джихада». Они приезжают в Сирию в надежде, что попадут в рай, ведя войну с атеистами и немусульманами. Даже тогда, когда мы избавимся от тысячи из них, их ряды пополнятся за счет других джихадистов.

Der Spiegel: Тем не менее, как Вы считаете, кто победит в этом конфликте?

Президент: Даже если бы не было никаких шансов на победу в бою, у нас нет другого выбора, кроме как защищать нашу страну.

Der Spiegel : К вопросу о доверии. Мы хотим напомнить, что Вы всегда отрицали, что обладаете химическим оружием, но теперь признаете, что оно у вас есть.

Президент: Мы никогда не заявляли, что у нас не было химического оружия. Мы всегда формулировали наши заявления со словом «Если»… Но мы никогда не лгали.

Der Spiegel: Сообщается, что немецкие компании снабдили Вас химическими веществами, которые Вы использовали для производства химоружия. У Вас есть более конкретная информация по этому поводу?

Президент: Нет, потому что эти технические вопросы. Но, в принципе, мы не получали помощь извне, чтобы изготовить это оружие, потому что мы не нуждаемся в помощи. У нас есть специалисты в этой области.

Der Spiegel: Тогда скажите, сколько тонн зарина или других веществ есть у Вас в наличии?

Президент: Это остается секретной информацией, пока она не будет предоставлена ОЗХО.

Der Spiegel: В соответствии с данными спецслужб, у Вас есть тысячи тонн запасов.

Президент: Что важно, так это принцип, а не количество. У нас есть это оружие - да, но мы полны решимости сделать весь Ближний Восток зоной, свободной от оружия массового уничтожения.

Der Spiegel: Это тоже вопрос доверия. Вы говорите, что у Вас 32 склада, в то время как западные разведки утверждают, что их 50.

Президент: Это технический вопрос, на который дадут ответ специалисты. Мое внимание как президента направлено на политические вопросы. Мы прозрачны, и эксперты могут получить доступ к любому объекту. Мы предоставим им данные, которые они смогут изучить и проверить, а затем судить о нашем авторитете. Когда мы говорим, что мы прозрачны, мы подразумеваем следующее: на сегодняшний день мы выполнили все, под чем подписались. Вся наша история свидетельствует об этом . Тем не менее, мы не будем нести расходов на уничтожение оружия.

Der Spiegel: И международное сообщество должно просто поверить, что Вы не скроете запасы где-нибудь?

Президент: В международных отношениях все строится не на доверии и вере, а на специальных механизмах. Не важно, верите ли вы мне, как человеку. Важно то что между собой будут работать наше правительство и ОЗХО. Для меня же важно завоевать доверие сирийского народа, а не Запада. Для меня важна Сирия, а не Запад .

Der Spiegel: Вам не важен Запад?

Президент: Конечно, он не заменит сирийцев, не заменит России, которая является нашим настоящим другом. Россия лучше Запада и других сил понимает правду о том, что здесь происходит на самом деле. Если я сейчас высоко оценил Россию, - то не из-за тесных связей, которые связывают нас в течение многих лет, а потому, что, честно говоря, Россия более независима, чем вы, живущие в Европе. Вы в своей политике слишком полагаетесь на Соединенные Штаты и легко меняете свою политику.

Der Spiegel: Сущность заключается в том, что у России в Сирии есть стратегические интересы.

Президент: Вы можете обсудить это с президентом Путиным. Но я скажу, что некоторые европейцы понимают нашу политическую позицию, разделяют наши взгляды и выводы. Но они не могут об этом сказать публично, потому что в данный момент времени для них это трудно.

Der Spiegel: И это относится к химической атаке?

Президент: Конечно. Я говорю о некоторых, а не о всех. Чтобы пояснить это, я подробно остановлюсь на обвинениях против нас. И Обама, и Керри представили ложь. Но Обама своей ложью не смог убедить собственный народ. Согласно опросу , 51% американцев отвергает военный удар по Сирии. Британский парламент был против агрессии, жесткая дискуссия была и в парламенте Франции. Вся Европа, включая Ватикан, была против агрессии. Почему? Потому что большинство людей не верит в историю, рассказанную Обамой.

Der Spiegel: Поддерживаете ли Вы контакты с Германией?

Президент: У нас есть контакты с некоторыми учреждениями. В последнее время появились каналы связи, которых раньше не было. Мы обмениваемся информацией, но не можем говорить о политическом взаимодействии.

Der Spiegel: Играет ли Германия для Вас какую-либо особую роль?

Президент: Когда я смотрю на Европу, задаюсь вопросом: кто ближе к реальности оценивает происходящее в нашем регионе? Наиболее объективными видением, близким к реальности, обладают Германия и Австрия. Они выступают за интересы Европы.

Der Spiegel: Может ли Германия сыграть роль посредника?

Президент: Я был бы счастлив, если бы представители Германии посетили Дамаск и стали бы сотрудничать с нами напрямую. Если они говорят с нами, это не означает, что они поддерживают наше правительство. Они могут строить свою работу на фактах. Если они думают, что, не сотрудничая с нами, они изолируют нас, я им отвечу: вы изолируют себя от реальности, так что подумайте о своих интересах. Что они получат, когда «Аль-Каида» посеет хаос во всем мире? После двух с половиной лет они должны пересмотреть свою политику. Они должны спросить себя: что они выигрывают? Что получат их граждане, если наступит состояние хаоса, который они поддерживают?

Der Spiegel: В свете происходящего в Вашей стране, можно ли говорить о том, что запасы химического оружия находятся под контролем?

Президент: Нет причин для беспокойства, они очень хорошо защищены.

Der Spiegel: Это относится и к биологическому оружию? У Вас есть биологическое оружие?

Президент: Мы не даем никакой информации в этом отношении, потому что она является секретной. Это не следует расценивать как подтверждение того, что мы обладаем им.

Der Spiegel: Понимаете ли Вы обеспокоенность международного сообщества тем, что оружие массового уничтожения попадет в руки террористов?

Президент: Ситуация не так плоха, как это изображается в средствах массовой информации на Западе. Нет необходимости для подобного беспокойства.

Der Spiegel: Насколько нам известно, Вы потеряли около 40 % ваших территорий, а в некоторых провинциях – около двух третей земель.

Президент: Это преувеличенные данные. 60 % территории страны занимают пустыни, там нет никого. В других частях страны террористы не контролируют сколь-нибудь единые пространства.

Der Spiegel: Это не относится к территории, прилегающей к турецкой границе.

Президент: Они существуют только в районе к северу от Алеппо. В других местах у них отдельные очаги. Вы не можете говорить о реальном фронте против нас. Иногда эти боевики полностью изолированы и существуют в тех районах, где мы не хотим развернуть армию. Процент территорий не важен для нас. Народная поддержка гораздо важнее, и она все время растет, потому что люди видят, что творят террористы и куда они ведут.

Der Spiegel: В результате конфликта четверть населения Сирии, т.е. пять миллионов человек, стали беженцами.

Президент: У нас нет точных данных, но даже говорить о четырех миллионах было бы преувеличением. Многие из перемещенных лиц находятся внутри Сирии и ушли жить к родственникам. Это не отражается в статистике.

Der Spiegel: Вы говорите об этой проблеме так, как будто это вопрос о выплате налогов, а не гуманитарная катастрофа.

Президент: Как раз наоборот. Вы на Западе используете эти числа, как будто читаете электронную таблицу: четыре, пять, шесть, семь миллионов. Это ваши цифры: семьдесят тысяч жертв, восемьдесят тысяч, девяносто тысяч, сто тысяч. Как будто это – аукцион.

Der Spiegel: Причиной этого является то, что люди бегут от вашего правительства.

Президент: Это вопрос или утверждение? Если это утверждение, то оно совершенно неверно. Если люди и бегут, то они это делают по ряду причин, главной из которых является страх перед террористами.

Der Spiegel: Никто не бежит от Ваших солдат и сил безопасности?

Президент: Армия представляет сирийский народ, иначе она бы давно распалась. Она не представляет угрозы ни для кого. Когда мы говорим о беженцах, давайте поговорим о другом правительстве – о турецком, которое использует эти данные в своих собственных интересах. Оно манипулирует этими цифрами, разыгрывает гуманитарную карту в ООН с целью оказать на нас давление. Еще одна причина – это деньги, которые они получают на помощь беженцам. Только эти деньги идут в неверном направлении – в их карманы. Тому есть очень много причин. Конечно, среди большого количества беженцев есть некоторые, кто бежал из-за страха перед правительством, но в настоящее время ситуация меняется. Около 100 тысяч или 150 тысяч беженцев вернулись домой.

Der Spiegel: Какие шаги Вы предприняли для этого?

Президент: Мы работали над тем, чтобы развеять их страхи. Те, кто не совершил никакого преступления, не должны испытывать никакого страха. Наше послание им гласило: если вы хотите выступать против государственной власти, вернитесь и выступайте. И это сработало.

Der Spiegel: Вы не можете продемонстрировать военную победу на каком-либо военном фронте. Восстановления контроля над Алеппо, о которым Вы объявили, не произошло. В Маалюле по-прежнему большие проблемы. Даже Дамаск обстреливают – мы слышали звуки обстрела, когда ехали во дворец.

Президент: Когда вы имеете дело с такого рода кризисом, невозможно оставаться такими же сильными, как и прежде. Ущерб огромен, и нам понадобится много времени, чтобы преодолеть его. Но армия и народ едины, и у нас нет выбора, кроме как верить в нашу победу и в спасение нашей страны.

Der Spiegel: Как Вы можете верить в свою победу, если Вы призвали «Хизбаллу» на помощь?

Президент: Ливан – очень маленькая страна, ее население около четырех миллионов человек. Только в одном Дамаске – пять миллионов. Сирия слишком большая страна, чтобы ее могла занять «Хизбалла». Мы сотрудничали на границе с Ливаном в борьбе против тех террористов, которые атаковали «Хизбаллу». Это сотрудничество было плодотворным и успешным .

Der Spiegel: Таким образом, Вы можете, наконец, обойтись без помощи «Хизбаллы»?

Президент: Я только хотел уточнить, опровергнув западное восприятие ситуации, будто бы Сирийская армия не могла больше воевать, и именно поэтому якобы вмешалась «Хизбалла».

Der Spiegel: «Хизбалла» является одной из немногих организаций, которые продолжают поддерживать Вас. Похоже, что президент Путин постепенно теряет терпение в отношениях с Вами.

Президент: Путин более благосклонен к нам, чем любое другое время. Он доказал это с помощью трех вето в Совете Безопасности ООН, чтобы предотвратить санкции против нас.

Der Spiegel: Но он одобрил последнюю резолюцию , которая призывает к уничтожению химического оружия.

Президент: Это было хорошее решение.

Der Spiegel: Потому что предотвратило военный удар?

Президент: В этой резолюции не было ни одного пункта, который противоречил бы нашим интересам. Президент Путин благодаря своему опыту в борьбе с терроризмом в Чечне знает то, что мы переживаем здесь.

Der Spiegel: Вот почему Вы уверены, что Москва предоставит С-300 и другие средства ПВО, которых Вы так долго ждали?

Президент: Он не раз говорил, что будет поддерживать Сирию в различных сферах и стремится выполнять контракты, заключенные между нами. Это относится не только к ПВО, но и к другим видам оружия, которое позволит нам защитить себя .

Der Spiegel: Международное сообщество сделает все, чтобы предотвратить вооружение Вашей страны.

Президент: Какое право они имеют? Мы – суверенное государство, и у нас есть право защищать себя. Мы не оккупируем чьи-либо земли. Почему международное сообщество не обеспокоено тем, что Израиль получает все виды оружия? Почему Израиль должен получить три подводные лодки из Германии, несмотря на то, что они по-прежнему оккупируют нашу землю? Мы имеем право на вооружение в соответствии с Уставом ООН. Запад использует политику двойных стандартов, вот почему мы не доверяем Западу.

Der Spiegel: Вы не обеспокоены тем, что Израиль уничтожит новые оборонительные средства, как только они прибудут из Москвы?

Президент: В нашем случае мы находимся в состоянии войны, и мы не позволяем себе испытывать страх. Мы должны сделать все для того, чтобы быть сильными. Мы не должны никому позволять разрушать нашу военную технику.

Der Spiegel: А если это случится?

Президент: Если это когда-нибудь будет, то тогда мы и должны будем об этом говорить.

Der Spiegel: В прошлом Ваша риторика в отношении Израиля была более самоуверенной.

Президент: Нет, нам нужны мир и стабильность в этом регионе. Мы всегда знали об этом. Особенно сейчас, когда мы боремся с «Аль-Каидой», мы должны быть осторожны, чтобы не допустить новой войны.

Der Spiegel: Когда Вы одержите победу над «Аль-Каидой»?

Президент: Когда мы восстановить стабильность. Вот почему мы должны избавиться от террористов. Затем мы должны избавиться от их идеологии, которая проникла в некоторые районы Сирии. Это даже более опасно, чем сам терроризм. Это – идеология, которая поощряет восьмилетнего мальчика совершать убийство человека. Из-за этой идеологии взрослые и дети смотрели на убийство, как на футбольный матч. Это на самом деле произошло в северной части Сирии. Избавиться от этого менталитета будет еще сложнее, чем от химического оружия.

Der Spiegel: Подобные сцены неудивительны для таких государств как Сомали, Либерия, Сьерра-Леоне. Но для Сирии?

Президент: Мы наблюдаем в Сирии невероятную жестокость. Вспомните епископа, которому террористы отрезали голову ножом.

Der Spiegel: Сомали, Либерия и Сьерра-Леоне не могут восстановить стабильность на протяжении десятилетий. Тем не менее, Вы считаете, что сможете восстановить ее в Сирии?

Президент: Что касается стабильности, то когда будет положен конец потоку миллиардов долларов из Саудовской Аравии и Катара, когда Турция прекратит оказывать материально-техническую помощь террористам – тогда мы сможем решить эту проблему в течение нескольких месяцев.

Der Spiegel: Переговоры все еще возможны?

Президент: С вооруженными группировками - нет. Оппозиция – это те организации, которые имеют политическую программу и не носят оружия. С теми людьми, кто сложит оружие и вернется к нормальной жизни, можно было бы говорить. Ранее мы говорили о перебежчиках. Необходимо отметить, что в настоящее время многие из них выходят из лагеря боевиков и переходят на нашу сторону.

Der Spiegel: Международное сообщество считает, что Вы несете ответственность за эскалацию этого конфликта, не имеющего конца. Как Вы можете жить с такими обвинениями?

Президент: Речь не обо мне, а о Сирии. Меня беспокоит и печалит ситуация в Сирии. Вот о чем я забочусь, а не о себе.

Der Spiegel: Ваша жена и трое детей выступают на Вашей стороне?

Президент: Конечно, и они никогда не покидали Дамаск в течение этого времени.

Der Spiegel: Была ли у Вас мысль, что Ваш конец будет похож на конец президента Румынии Чаушеску, который был убит группой своих солдат?

Президент: Я не волнуюсь о себе. Если бы мне было страшно, я бы давно покинул Сирию.

Der Spiegel: Господин Президент, большое спасибо за это интервью.