Столетие раскола. Балканы встречают юбилей «другой войны»

Столетие раскола. Балканы встречают юбилей «другой войны»

Ровно сто лет назад началась Вторая Балканская война. Болгарские войска неожиданно атаковали позиции своих традиционных союзников – сербов и греков в едва освобожденной от османского владычества Македонии. Но 29 июня 1913 года рухнул не только Балканский союз, но и последние  панславистские надежды России, видевшей в «братьях-славянах» опору в противостоянии даже не столько турецкому реваншу, сколько германо-австрийской экспансии. Для Петербурга эта война означала дипломатическую катастрофу. А для Юго-Восточной Европы – запуск процесса «балканизации», когда на смену боевому братству пришла борьба за место под солнцем и торг вокруг преференций со стороны великих держав. Торг, по сути, продолжающийся по сей день.  

В Болгарии эту войну называют «межсоюзнической»,  в Сербии – «другой балканской». Война действительно оказалось «другой», и надолго рассорила бывших братьев по оружию.  Любопытно, что менее чем за месяц до ее начала, 30 мая 1913 года в Лондоне был подписан мирный договор, который вроде бы подвел черту под Первой Балканской кампанией. Страны-победительницы (Болгария, Греция, Сербия и Черногория) поделили земли, отбитые у векового исторического противника – Турции.

Территориальный дележ, проведенный под жестким контролем великих держав (членов Тройственного союза и Антанты), никого, однако, не удовлетворил. Разве что передачу Косово Сербии никто в те времена не оспаривал. Но стороны так и не смогли договориться ни о четких границах в Македонии, поделенной между Сербией, Грецией и Болгарией, ни о географических пределах, в которых должно существовать албанское государство. В Афинах особое раздражение вызвало присоединение к Болгарии почти всей Фракии, в которой доля болгарского населения составляла не слишком значительное меньшинство. Тем более, что в ходе Первой Балканской войны болгары чуть было не взяли Константинополь (Стамбул), на который исторически претендовали сами греки.

От броска на столицу Османской империи Болгарию пыталась удержать Россия, встревоженная перспективой неизбежного в таком случае вмешательства европейских держав. Российский министр иностранных дел Сергей Сазонов упорно советовал правительству в Софии «понять настоятельную необходимость благоразумия и суметь остановиться в нужный момент». В декабре 1912 года положение спасли сами турки, после упорных боев все же сумевшие остановить продвижение болгарской армии. Но в любом случае в итоге болгарам удалось добиться проведения границы с Турцией в нескольких десятках километров от вожделенного Константинополя (по линии Энос – Мидия). Что неудивительно: Болгария считалась главным победителем, поскольку именно ее армия нанесла Турции наиболее ощутимые поражения. На волне тогдашней эйфории болгары, тем не менее, не забыли «оппортунистической» роли «старшего славянского брата» в самый решительный для них момент.

Глас вопиющего…

Перед лицом неумолимо надвигающейся новой войны Россия все еще пыталась спасти «мир в последнюю минуту» (если пользоваться позднейшей терминологией западных дипломатов), продолжая настаивать на совещании премьеров четырех балканских стран, на котором она выступила бы в качестве третейского судьи. Первоначально такая встреча планировалась в Греции, затем – на берегах Невы.

            8 июня Николай II обратился с тождественными телеграммами к болгарскому царю Фердинанду Саксен Кобург-Готскому и королю Сербии Петру Карагеоргиевичу: «Рассматривая функции третейского судьи не как преимущество, но как тяжелую обязанность, от которой я не признаю возможным уклониться, я считаю долгом предупредить ваше величество, что война между союзниками не может оставить меня равнодушным. Я признаю необходимым заявить, что государство, которое начало бы войну, будет ответственным за это перед славянством, и что я оставляю за собою полную свободу определить отношение России к возможным последствиям столь преступной борьбы».

Но даже такая, пусть слегка завуалированная угроза санкций не остановила стремительного хода событий. Чтобы болгарские коллеги не затягивали с отправкой своего делегата на совещание премьеров в Петербург, Сазонов через посланника в Белграде Николая Гартвига начал оказывать давление на Сербию, требуя от нее немедленного согласия на арбитраж России без всяких условий и гарантий. Но в самой Сербии к тому времени до предела накалились антиболгарские настроения. Командующий 1-й армией наследник престола Александр уже провел инспекцию расквартированных в Македонии частей.  Выступая перед солдатами и офицерами, он требовал «немедленного» решения спора с Болгарией. 

«Пусть ослабнут и враждуют», или «как поступит Англия?»

В Софии твердо решили идти «ва-банк», обвиняя сербов в несговорчивости. Царь Фердинанд, до того постоянно балансировавший в игре с прорусской и прогерманской партиями, на этот раз сделал окончательный выбор. Берлин и Вена могли пожинать плоды внешнеполитической победы. Ведь все усилия австрийской дипломатии накануне Второй балканской войны состояли в том, чтобы углубить противоречия в лагере союзников, убедить Болгарию не идти ни на какие уступки сербам и перетянуть ее на свою сторону. «Для нас лучше великая Болгария, чем великая Сербия», — заявил 31 июня 1913 года начальник генштаба Австро-Венгрии Конрад фон Гетцендорф министру иностранных дел Леопольду фон Берхтольду.

Cуть же солидарной германо-австрийской позиции предельно цинично высказал в письме тому же Берхтольду германский канцлер Теобальд фон Бетман-Гольвег: «Для двуединой монархии (так в то время было принято именовать Австро-Венгрию. – Ред.) будет выгодно, если в результате войны Болгария и Сербия ослабнут и будут враждебно настроены по отношению друг к другу. Даже если победит Белград, еще долог путь до «Великой Сербии».

Болгарский посланник в Петербурге 25 июня заявил Сазонову, что София больше ждать не может и вынуждена прервать дальнейшие переговоры с Петербургом и Белградом. Крайне возмущенный (по воспоминаниям современников, Сергей Дмитриевич не часто бывал в таком состоянии) глава российского МИДа ответил, что Болгария тем самым «совершает предательский шаг по отношению к славянскому делу» и «принимает решение, равносильное объявлению братоубийственной войны». Так оно и произошло.

«Болгария была ответственна за открытие враждебных действий, Греция и Сербия вполне заслужили обвинение в преднамеренной провокации», — заявил по поводу начала войны один из самых информированных людей того времени, британский посол в Петербурге Джордж Бьюкенен. Позднее, уже в мемуарах, он косвенно признает роль и своей страны в стремительном скатывании Балкан к братоубийственной войне. «Сазонов не раз указывал в наших беседах во время балканского кризиса, что Германия и Австрия были союзниками, а Англия и Россия только друзьями, — писал Бьюкенен. Россия, уверял он, не боится Австрии, но она должна одновременно считаться и с Германией. Если Германия поддержит Австрию, то Франция станет на сторону России, но никому неизвестно, как поступит Англия». А далее еще откровеннее: «Эта неуверенность в нашей позиции и побуждала Германию обострять положение».

Как констатировал один из ведущих югославских историков Милан Скакун в книге «Балканы и великие державы», «Балканская «пороховая бочка» взорвалась не по воле самих балканских народов, а скорее всего в результате действий великих держав, которые руководствовались своими эгоистическими интересами. Интересы балканских народов были более или менее схожими, а то и идентичными, но правители толкали их к конфликту».

Несогласное «Согласие»

Война оказалась быстротечной. Болгарский «блицкриг» захлебнулся уже 2 июля – в Софии явно недооценили противника, не ожидая слаженных действий сербской и греческой армий. Через несколько дней  против Болгарии выступила Румыния,  затем – Турция, надеявшаяся вернуть хоть что-то из утерянного в первой войне.  16 июля 1913 года турецкая армия перешла линию Энос — Мидия, а 20 июля заняла Адрианополь (ныне Эдирне),  поставив Европу «перед свершившимся фактом».

Падение этого стратегически важного города стало знаковым событием. «Очень опасаюсь, что если «захват Адрианополя туркам спустят с рук, то они настолько воспрянут духом, что станут крайне несговорчивыми по всем остальным вопросам», -  телеграфировал Сазонову русский посол в Турции Михаил Гирс. Затем российский МИД предложил великим державам провести коллективную морскую демонстрацию против Турции. Но Англия и Франция согласились участвовать в военной демонстрации в Черном море лишь при условии присоединения Германии, Австрии и Италии. Такое «согласие» нельзя было расценить иначе как отказ. Повторное предложение провести морскую демонстрацию только объединенными силами держав Тройственного согласия (Антанты) также было категорически отвергнуто. Никакие доводы о необходимости защиты христианского населения Фракии на западных союзников не действовали. Как на рубеже веков не будут действовать аргументы в защиту единоверцев в Косово, а сегодня – на Ближнем Востоке.

            В итоге Петербург смирился. Явное нежелание французского и английского правительств провоцировать Турцию, а главное - допускать Россию к Босфору и Дарданеллам – загнало царское правительство в политический тупик. 29 июля болгары, поняв всю безвыходность ситуации, пошли на  перемирие, а 10 августа 1913 года был подписан Бухарестский мирный договор между Болгарией, Румынией, Сербией, Грецией и Черногорией. Болгары потеряли массу земель, включая тот самый Адрианополь.

Что  отмечаем?

«В июне 2013-го в Сербии и Македонии одна за другой проходят научные конференции, организованные местными академиями наук и посвященные Второй Балканской войне, Бухарестскому мирному договору и их последствиям, - рассказала «Однако» по телефону из Белграда руководитель Центра по изучению современного балканского кризиса Института славяноведения РАН Елена Гуськова. На вопрос о том, отмечает ли местное общество в целом столетие этой войны, она заметила: «Что уж там отмечать - особенно нечего».  Да, действительно, «другая война».

В октябре прошлого года столетие Первой Балканской сопровождалось общенациональными праздниками во всех четырех странах, некогда входивших в Балканский союз. Несмотря на нынешнийкризис, греки, например, не поскупились на парады с участием военно-морских сил и разного рода праздничные церемонии, проходившие по всей стране – от Афин до островов у турецких берегов. По всей Болгарии восстанавливались  и обновлялись памятники героям 1912-1913 годов. Как заметил в связи с этим академик Болгарской академии наук Георги Марков, «в эпоху глобализации нам необходимо сохранить свою национальную идентичность, а она напрямую зависит от исторической памяти».

Тот же Марков активно выступал и накануне нынешней годовщины, доказывая, что теперь следует отметить юбилей «межсоюзнической войны». «Политики спрашивают: кто же отмечает проигранную войну? Да, эта война была проиграна, но она богаче уроками. И, кроме того, мы вспомним о разорении фракийских болгар в страшное лето 1913 года», — подчеркнул историк.

Другими словами, в этом году болгары поменялись местами с турками. На фоне общей праздничной эйфории в бывших владениях Османской империи, Турецкая Республика в начале октября 1912 года ограничилась научными форумами  и мероприятиями, посвященными столетию «геноцида турецкого народа», как здесь называют события первой балканской. Концерт «Симфония братства» с участием исполнителей из разных балканских стран, прошедший в Сараево, вызвал тогда резкую отповедь турецких СМИ. «В память о событиях тех лет: геноциде турецкого народа и миграционных проблемах следует проводить траурные церемонии, а мы, к сожалению, наблюдаем, что в силу неосведомленности из Балканских войн делают праздник и большое торжество», - возмущалась популярная турецкая газета «Тurksam». Аналогичные дискуссии, как видим, сегодня проходят в Болгарии. Впору снова говорить о «балканизации» — на национально-культурном уровне.