Непростые поиски евразийской идентичности.

Непростые поиски евразийской идентичности. Часть первая

Несмотря на то, что подписанный Россией, Беларусью и Казахстаном Таможенный кодекс вступил в силу на всей территории Таможенного союза почти три года назад – 6 июля 2010 года, а Единое экономическое пространство между тремя странами начало действовать с 1 января 2012 года, процесс евразийской интеграции в общественно-гуманитарном и историко-культурном аспекте находится еще только в самом зародыше. И это не случайно.

Несмотря на всю сложность социально-экономических, финансовых и юридических вопросов взаимодействия трех разных государств, сдвинуть с места локомотив союзной интеграции в экономике оказалось проще, чем в гуманитарной области. Связано это с тем, что основа союзной экономики – связи между предприятиями «тройки», единый рынок сбыта – осталась прежней, советской. Для ее развития оказалось достаточным реанимировать и частично обновить юридическую базу, чтобы по старым артериям начала течь новая экономическая кровь.

В то же время остановить процесс культурно-исторического разделения, который наши страны и народы прошли за последние 20 лет, оказалось гораздо сложнее, так как, в отличие от экономики, старые колеи не пустовали, а активно заполнялись новым идеологическим и ценностным содержанием. На этом направлении немало постарались, ведя подрывную работу, наши геополитические и исторические оппоненты и посеянное ими очень трудно выкорчевывать. Они прекрасно понимают, что затормозить процесс экономической интеграции сложно, но вот деконструировать процесс формирования новой общей идеологии и системы ценностей с помощью «пятой колонны» внутри наших стран – им вполне под силу.

Если же процесс евразийской интеграции в экономической области наберет ход, но окажется лишенным внутреннего духовного содержания, то такая интеграционная экономическая модель долго не продержится – со временем она будет разъедена различными ценностными установками сторон, в ней участвующих. Именно поэтому борьба за гуманитарное, историко-культурное и идеологическое единство, за формирование независимой и целостной системы ценностей стран, участвующих в евразийской интеграции, выходит сегодня на передний план противостояния Евразийского союза и западной цивилизации.

Историческая идентичность

Во-первых, необходимо повернуть вспять ту гуманитарную тенденцию, которая, следует это признать, набрала ход в постсоветских республиках после распада Советского Союза и заключается в поисках корней и основы собственной государственности в антироссийских событиях и антироссийских трактовках собственной истории. Пусть эта тенденция в Казахстане и Беларуси носит не столь выраженный характер, как на Украине или Грузии, тем не менее и здесь можно уловить похожие тенденции. Приведу только два примера. В прошлом году в Беларуси практически целый год шли ожесточенные дебаты относительно того, является ли Отечественная война 1812 года «отечественной».

Что интересно, дискуссия прошла не только между представителями власти и прозападной оппозиции, что вполне понятно, но и заочно между представителями самой власти. Так, Министерство культуры и Национальная академия наук солидаризовались с прозападной оппозицией и выступили против возможности применения термина «отечественная» к войне 1812 года, в то время как Министерство обороны вместе с патриотически настроенной общественностью, группирующейся вокруг сайтов имперской направленности, выступили «за».

Такое противостояние выражалось даже в, казалось бы, локальных, но оказавшихся знаковыми событиях. Так, на состоявшемся 23 ноября в Минске пленарном заседании международной научной конференции «Война 1812 года и Беларусь» кандидат исторических наук, доцент исторического факультета Белорусского государственного университета Андрей Лукашевич, один из наиболее антироссийски настроенных белорусских историков, который утверждает, например, что командование русской армии на территории современной Беларуси в 1812 году применяло тактику «выжженной земли», получил от ответственного секретаря российского «Общественного совета по содействию государственной комиссии по подготовке к празднованию 200-летия победы России в Отечественной войне 1812 года» Александра Подмазо общественную награду, напоминающую Георгиевский крест, и диплом. В кругах патриотически настроенных ученых-историков эта история получила большой негативный резонанс.

Причина травли отечественного характера войны 1812 года банальна – наши оппоненты тщатся непременно доказать, что, если на территории современной Беларуси не было Отечественной войны 1812 года, то нет оснований говорить и об Отечественной войне 1941-1945 годов, и эти войны были или русско-французской, или русско-немецкой, в которых «бедный белорусский люд и шляхта» оказались между молотом и наковальней.

Таким образом, внутри самой власти в республике обнаружился раскол относительно вопроса исторической идентичности современной Беларуси. Можно было бы подумать, что это случайность, но, к сожалению, события начавшегося 2013 года опровергают такое допущение.

В этом году Польша празднует 150-летие «январского восстания» 1863 года, во время которого часть шляхты выступила за отделение от Российской империи. Напомню, что мятежниками планировалось восстановление Речи Посполитой в границах 1772 года, т.е. включая земли современных Беларуси, Украины и Литвы. На территории Северо-Западного края Российской империи (современная Беларусь и Литва) повстанческими отрядами руководил Викентий Калиновский.

И по этому вопросу мы также видим серьезный раскол в прежде единой белорусской вертикали власти. Так, 2 февраля 2013 года состоялась торжественная церемония гашения открытки с маркой «175 лет со дня рождения Кастуся Калиновского», выпущенной в обращение Министерством связи и информатизации Белоруссии. Кроме того, на «официальном сайте Республики Беларусь» Belarus.by, который призван информировать жителей зарубежья об истории, культуре, развитии экономики и иной тематике белорусской жизни, в разделе «история» польское восстание 1863 года подается как «национально-освободительное восстание под руководством Кастуся Калиновского (1863-1864 гг.)».

Кроме дискуссий во властных коридорах по поводу Калиновского, ударными темпами в Беларуси продолжается восстановление и строительство замков польской шляхты. В текущем году власти страны увеличат финансирование работ на 22 объектах в рамках государственной программы «Замки Беларуси». Об этом 7 марта на пресс-конференции в Минске заявил начальник управления историко-культурного наследия и реставрации Министерства культуры Игорь Чернявский. Сумма затрат на восстановление польских замков на 2013 год по белорусским меркам немаленькая – около 4 млн. долларов.

Напомню, что в 2012 году в рамках утверждённой Совмином Беларуси госпрограммы «Замки Беларуси» производилось восстановление нескольких замков литовских князей и польских магнатов, большинство из которых были историческими врагами России. Госпрограмма была принята после экономического кризиса 2011 года и рассчитана на 2012-2018 годы, т.е. имеет не спонтанный, а долгоиграющий характер. Кстати, аналогичную по целям и задачам программу – «Наследие замков в регионе Балтийского моря – возрождение и продвижение объектов» ЕС продвигает и в Калининградской области России.

Т.е. даже в Беларуси, которая практически всеми постсоветскими экспертами признается как один из последних рубежей в деле защиты советской идентичности, на официальном уровне, хочу подчеркнуть, мы видим ростки пещерного национализма в госструктурах и попытки заново переписать национальную историю в угоду Западу и Польше.

Смена парадигмы

Во-вторых, необходимо начать в каждодневной будничной суете поиск простых и понятных примеров общего исторического прошлого, братства и дружбы народов Евразии, аналогично тому, как это делалось в Советском Союзе, и придавать этим фактам мощную огласку. Интернационализм – обратная сторона имперскости – должен опять воссиять всей чистотой своих идей. Естественно, обратной стороной этой медали является жесткая борьба с любыми проявлениями национализма, расового шовинизма, экстремизма и религиозной нетерпимости.

Изменить сложившуюся на сегодня ситуацию как в академических институтах, так и в СМИ можно и нужно. Без этого нельзя будет говорить о формировании Евразийского союза. И начать следует с создания единых институтов истории и написания новых учебников истории, общих для всех стран Евразийского союза. Т.е. и в этом вопросе мы сталкиваемся с необходимостью восстановления советского опыта формирования единой исторической идентичности. Это – на уровне академической науки.

Однако гораздо большая работа по формированию общего исторического пространства должна быть проделана в средствах массовой информации, так как люди основной объем информации черпают не из учебников и академических монографий, а из СМИ. В соответствии с интересами формирования общего культурно-исторического пространства должна строиться редакционная политика. Но здесь начинают возникать вопросы – каким образом это может сделать, например, Россия, если она не контролирует свое информационное пространство? «Коммерсант», «Ведомости», «РБК», «Эхо Москвы», НТВ, «Новая газета» и т.д. – как эти издания будут проводить единую историко-культурную линию? Ответ очевиден – необходима смена собственников и редакционной политики. Это возможно только в рамках разработки таких законов о СМИ, которые позволят властям эффективно пресекать попытки иных СМИ идти в русле антигосударственной политики, вплоть до смены собственника.

Поэтому первая задача, и это касается не только истории и исторической идентичности, – возврат информационного пространства наших стран под контроль государства и общества, аналогично тому, как это происходит, например, в США, где пять семей контролируют 98% информационного пространства. Для этого совсем не обязательно возвращать СМИ в государственную собственность. Сегодня в России, Беларуси и Казахстане функционируют вполне успешные информационные проекты, информационные агентства и СМИ, которые выполняют стоящие перед ними задачи. При условии, что эта работа получит поддержку со стороны государства, то и эффект от реализации государственной же политики увеличится многократно, а задача по формированию единой исторической идентичности у народов, планирующих войти в Евразийский союз, получит совершенно иные механизмы для своей реализации.

Непростые поиски евразийской идентичности. Часть вторая

Сегодня наши страны стоят перед общей глобальной задачей формирования системы подготовки людей, образованных и понимающих суть развития Евразийского союза, его целей и задач – от детского сада до вуза. Задача элиты (в рамках Евразийского союза) – быть носителем целостной системы идей, которые будут привлекательны как гражданам стран, входящих в ЕАС, так и нашим партнерам. Соответственно, задача формирования элиты включает в себя не менее, а, может быть, гораздо более важный вопрос – формирование целостной системы ценностей Евразийского союза, ради которых он, собственно говоря, и формируется и которые должен защищать в ходе своего взаимодействия с другими центрами силы в мире.

Идеология как система ценностей

Тот тезис, что любая общественная жизнь в сильном государстве протекает под пристальным надзором и управлением со стороны государства, сегодня не нуждается в особо тщательном обосновании – значительная часть продукции Голливуда, этой машины по промывке мозгов западного потребителя и одновременно избирателя, демонстрирует сказанное с пугающей наглядностью. Достаточно вспомнить, какой фильм в этом году получил пресловутого «Оскара» и за что и какую реакцию это вызвало в мире.

Проигрыш советской идеологической машины западной был связан не с тем, что у нас была идеология, а у них нет. Идеология была и у них, только средства работы с населением были гораздо более эффективными, более тонкими и незаметными. Тем не менее рассмотрение данного вопроса в контексте сегодняшнего дня целесообразно начать с оценки того, что у нас было ранее, то есть еще во времена Советского Союза, поскольку сегодня никакой целостной системы ценностей вообще нет. Общество распалось на отдельные страты, каждая из которых проповедует свое. Когда отсутствует единая для всех база, это препятствует консолидации общества и способствует росту в нем внутренних противоречий. При всех сложностях процесса такой фундамент в Советском Союзе был, именно благодаря ему и были совершены все те достижения, которыми мы до сих пор гордимся. А вот если бы его не было, то еще большой вопрос, сохранился бы Советский Союз в ходе испытаний 1941-1945 годов.

В материале «Формирование Евразийского союза: что может сделать элита» я тезисно уже останавливался на том, что собой представляла советская система ценностей и как работал весь механизм «идеологического обеспечения» функционирования советского государства. Главное – присутствовали базовые ценности и понятия, которые существуют в обществе всегда, безотносительно к конкретному общественному строю. Это – понятия Родины, Отечества, родной земли, народа, ценности любви, дружбы, братства, флага, герба, гимна и т.д. и т.п., все то, что формирует у человека нравственную и гражданскую систему самоидентификации.

Так что сегодня мы находимся не на пустом месте. У нас за спиной – огромный и, подчеркиваю, успешный опыт создания прогрессивной идеологии или системы ценностей, который был принят не только народами СССР, но и ряда других стран мира. Она – советская социалистическая система ценностей – позволила многим из них сбросить с себя оковы западного колониализма, выйти из положения сырьевых колоний и перейти к более устойчивой модели социально-экономического и общественно-политического развития.

Поэтому, думаю, стоит идентифицировать советскую систему ценностей не с периодом упадка Советского Союза по причине предательства элиты, а с периодом наибольшего могущества Советского Союза, которого он достиг на рубеже 1960–1970-х годов.

То есть базис – есть. Тем не менее существует серьезная проблема соотнесения этого базиса с той идеологической картиной мира, которая была нам навязана после распада СССР. И здесь речь идет о вещах фундаментальных. Например, в каких параметрах и как должна существовать частная собственность, а на что она распространяться не может в принципе? Государство предоставляет бесплатный социальный пакет (образование, здравоохранение, пенсионное обеспечение и т.д.) своим гражданам или нет? К сожалению, ясности в этих вопросах пока никакой, и евразийский интеграционный проект пока ограничивается экономической тематикой.

Если мы обратимся к опыту Запада, то увидим, что в основании европейской идентичности лежит «европейская система ценностей». Например, профессор Фолькер Кроненберг, политолог Боннского университета, следующим образом описывает данное понятие: «Европейскую идентичность можно считать коллективным сознанием Европы, состоящим из многих слоев, переплетенных между собой культурных и исторических аспектов. Мир, свобода и благосостояние являются теми элементами, которые сформировали сознание европейцев. А на европейскую идентичность особенно повлияли общие цели: в момент создания ЕС все хотели не допустить повторения ужасов Второй мировой войны. Греческая и римская античность, эпоха Просвещения и гуманизма, а также права человека являются основными историческими понятиями европейской культуры. Основной заслугой европейского Просвещения считается тот факт, что человек и его свобода оказались в центре внимания. Европа может опираться на такие ценности, как права и свобода человека»[1].

Многое ли нас разделяет? Мне кажется, что нет. Свобода слова, права человека, идеалы эпохи Просвещения и гуманизма являлись составным элементом и советской системы ценностей. Советский Союз нес в своем идеологическом ядре право на труд, на бесплатное образование и здравоохранение, идеи свободы, равенства и братства всех народов мира. Была, конечно, и другая составляющая – сильнейшая роль государства и понимание того, что все эти свободы возможны лишь в той мере, в какой не затрагивают системных устоев государства. В условиях враждебного окружения и войны по всем азимутам это была вполне естественная реакция. Как только данное понимание происходящих процессов советской элитой было отодвинуто на «задворки истории», начался идеологический проигрыш советской системы западной.

К слову, и сам Запад демонстрирует сегодня явственные признаки деградации как раз по причине отсутствия пропорции между частным и государственным. Личная свобода превратилась во вседозволенность и перелилась через край, приговорив к смерти общественные и государственные институты, которые не могут уже справиться с разгулом демократии. Если Европа не остановит эти процессы гниения, она совершит самоубийство.

То есть если к краху СССР привела одна крайность – тотальное доминирование государственнического подхода, то нынешний крах европейских ценностей обусловлен другой крайностью – полным уничижением государства и тотальным доминированием прав и свобод индивидуума при минимуме обязанностей.

Параметры будущей системы ценностей

Попробуем рассмотреть ключевые параметры будущей системы ценностей Евразийского союза.

Первое. Что мы строим – социальную или либеральную модель общества и государства? Это ключевой вопрос формирования системы ценностей ЕАС. Сейчас и в России, и в других странах – возможных участниках ЕАС параллельно существуют и либеральная, и социальная модели, что порождает серьезные противоречия. Государство (чиновники) разрешает богатым жить по либеральной модели, всем другим говорится: мы строим для вас социальное общество. Но люди видят это противоречие, особенно когда государство постоянно освобождается от груза социальных обязанностей. И если мы хотим строить справедливую модель государства и общества, то рано или поздно это противоречие необходимо будет решать.

Олигархический слой в странах ЕАС никогда не был созидательным, а только перераспределительным, а сегодня он стал паразитарным, играющим против своей страны и народа – Россия рассматривается как территория зарабатывания не совсем чистых денег, а Запад – как место их хранения.

Этот вывод подтверждается и сухой статистикой. «По оценкам банка Credit Suisse, на долю российских миллиардеров из списка Forbes приходится свыше 30% совокупного богатства страны. Столь колоссальной степени концентрации и централизации капитала нет ни в одной другой стране G8 и G20, ни в рамках БРИКС, ни в рамках стран – экспортеров нефти.

Для сравнения: в Китае, размер экономики которого по паритету покупательной способности в 4,5–5 раз превышает экономику России и в котором также приблизительно сотня долларовых миллиардеров, на их долю приходится не более 2% совокупного богатства страны. Аналогичный показатель характерен для мировой экономики в целом – 1,5–2%. Даже в стране «победившего капитализма», в США, где насчитывается в четыре раза больше долларовых миллиардеров (порядка 400 человек), на их долю приходится менее 7% совокупного национального богатства»[2].

При этом, несмотря на то что Россия занимает 3-е место в мире по количеству долларовых миллиардеров (уступая только США и Китаю), контролирующих все наиболее высокорентабельные секторы экономики (за исключением ВПК и отчасти нефтегазовой промышленности и банковского сектора), Россия, по тем же оценкам, «не входит даже в первую двадцатку стран по числу долларовых миллионеров. То есть тех людей, которые сделали свое состояние не на разворовывании бюджетных средств и незаконном присвоении наиболее лакомых кусков государственной собственности в ходе незаконных кредитно-залоговых аукционов и ваучерной приватизации, а преимущественно благодаря созидательной деятельности во благо страны».

О чем это говорит? О том, что вопрос определения модели государства требует своего скорейшего решения.

Второе. Каким должно быть соотношение частного, общественного и государственного? В этом вопросе, чтобы не загружать внимание читателя моделями, просто приведу примеры стран, в которых эти три фактора сочетаются наиболее гармонично – Германия, Швеция. Эти страны представляют собой среднюю модель между более жестким либерализмом, как в США и Британии, и той командной системой государственного патернализма, которая была свойственна СССР. Естественно, я привел эти две страны не для того, чтобы сказать, что можно просто списать существующие у них пропорции и соотношения частного, общественного и государственного, а для примера, чтобы на анализе существующих в этих странах пропорций, с учетом наших условий и традиций создать свое оптимальное соотношение.

Третье. Отношения государства с церковью. Последнее время очень много говорится о необходимости повышения роли Русской православной церкви в деле возрождения России. С этим тезисом я полностью согласен. Но вот что касается общей евразийской идеи, то мне представляется, что она не должна идти в рамках какого-либо религиозного формата. Наоборот, для успеха проекта он должен быть максимально детеологизирован, чтобы в его рамках себя свободно чувствовали апологеты любой из религий, неверующие и агностики. Тогда и проект сможет перейти непосредственно от территории России на другие земли и стать подлинно имперским. То есть церковь должна быть вне государства и политики, а государство, как и Евразийский союз, должны оставаться светскими.

Четвертое. Национальное и интернациональное. Любое объединение стран и народов может развиваться только при условии интернационализма, т.е. признания всех наций и народностей равными друг другу. Таким было государственное образование, которое существовало на советской территории. Иного и быть не могло: в самом понимании империи заложено то, что она многонациональна.

Евразийский союз – это не попытка возрождения СССР в какой бы то ни было форме, но не использовать его позитивный опыт в процессе евразийской интеграции будет глупо и недальновидно. Ведь базовые принципы, положенные в основу первого в мире социалистического государства, были верными. Теперь необходимо наполнить их новым содержанием с учетом велений времени, научно-технического и социального прогресса. 

[1] http://www.dw.de/непростые-поиски-европейской-идентичности/a-16511067

[2] http://www.odnako.org/magazine/material/show_24448/