Враг у ворот. Откуда берутся эритрейские беженцы

I.Краткий курс истории EPLF

В Эритрее  господствует идеология осажденной крепости, идеология которая доминирует над ее внешней политикой и над восприятием элитой внешнего мира. В этом контексте развился национальный психоз с лейтмотивом “враг у ворот” , одной их характеристик которого является непонимание истинных нужд страны и вызовов, стоящих перед ней.

Недавняя вспышка волнений в южном Тель-Авиве вновь привлекла внимание к проблеме “суданцев” в Израиле. Никто точно не знает, сколько их находится на территории еврейского государства. Официальные оценки колеблются между 60 и 80 тысячами, некоторые называют цифру в 200 тысяч. Еще меньше ясности с этническим составом мигрантов и причинами, вытолкнувшими их в западный мир, или в его суррогат на Ближнем Востоке – Израиль.

Большую часть африканских беженцев в Израиле, по данным Шарон Харель, представителя верховного комиссара по правам человека ООН в Тель-Авиве, составляют беженцы из Эритреи. Их на 30% больше, чем беженцев из Судана. В отличие от беженцев из других африканских стран (а в Израиль непонятным способом проникают даже из Либерии и Кот’д’Ивуар) – 90% эритрейских мигрантов – мужчины в возрасте 18-40 лет – дезертиры или уклоняющиеся от военной службы.

В отличие от Судана, об Эритрее большому миру практически ничего неизвестно. 20 лет назад она стала самым “молодым” африканским государством, получившим независимость (сейчас это сомнительное первенство принадлежит Южному Судану). Площадь страны составляет 125 тысяч квадратных километров – лишь малая доля от ее “больших” соседей – Судана и Эфиопии. На 2010 год население составляло 5,8 миллионов человек. Страна разделена между центральным плато, западной прибрежной низменностью, пустыней Данакил на юге и горами на севере. Население –смешанное, с 9 официально признаваемыми этническими группами. В Эритрее существуют крупные мусульманские, православные, католические и протестантские общины. Независимо от малого размера, Эритрея занимает критически важное геополитическое положение. Ее главной ценностью (или проклятьем) является 1150 км береговой линии Красного моря.

Эритрея была создана в регионе, права на который всегда оспаривались кем-то другим. В политической и социальной структуре страны господствует единственная сила – Эритрейский Народный Фронт Освобождения (EPLF). Руководство страны и Фронта слишком долго было вовлечено в борьбу не на жизнь, а на смерть, а посему ни внутреннее недовольство, ни внешняя оппозиция не дозволяются. В начале и середине 70-х все видимые конкуренты нынешней верхушки были уничтожены в ходе гражданской войны, и эта победа была закреплена триумфом над эфиопским дерг (хунтой) в 1991.

В стране господствует культура милитаризма, которая пронизывает все сферы жизни. Эритрея, в разные периоды времени, находилась в состоянии военного конфликта со всеми своими соседями – не только с Суданом и Эфиопией, но также с Йеменом и Джибути.

О том, что реально происходит в Эритрее, известно мало. Иностранцам запрещено покидать пределы столицы, Асмара. Вся информация о внутренней жизни страны получается на основании рассказов беженцев и дезертиров.

Основы эритрейского конфликта были заложены в конце 19-го века – во время соперничества колониальной Италии и зарождавшейся эфиопской империи на побережье Красного моря. К западу находился управляемый религиозными фанатиками “Махди” Судан, в то время как британцы, французы и итальянцы пытались прибрать к рукам Сомали.

Итальянцы использовали Эритрею в качестве базы для вторжения в Эфиопию в 1896 году, но потерпели поражение при Адва. Несмотря на это, эфиопский император Менелик решил не лезть на побережье и признал Эритрею итальянской колонией. К началу 20-го века серия соглашений определила границы современной Эритреи – между “Французским Сомалилэндом” (Джибути) , Эфиопией и англо-египетским Суданом.

Эритрею не наводнили, как это предполагалось, итальянские колонисты. Итальянская администрация предпочитала договариваться с местными племенными авторитетами – после доовольно кровавого восстания 1894 года. “Национально-освободительная борьба”, большей частью, сводилась к обычному бандитизму и межплеменной вендетте. Тем не менее, именно итальянский период стал главной опорной базой националистов, “историческим доказательством” того, что Эритрея отличается от Эфиопии.

Очень значительный вклад в развитие эритрейского национального самосознания внес Бенито Муссолини. Как и в 1896, в 1935 страна стала трамплином для вторжения в Эфиопию. Создание итальянской военной инфраструктуры неизбежно повлекло за собой урбанизацию и, в некотором смысле, модернизацию.

Крах африканской авантюры дуче привел к тому, что уже в 1941 году в Эритрее была установлена военная администрация союзников, то есть, британцев. Стали выходить газеты на английском, тигринья (разновидность древнеэфиопского языка гэз) и арабском. Появились первые политические партии.

Религиозно, население делится примерно поровну на мусульман-суннитов и христиан различных конфессий. Мусульмане, опасавшиеся присоединения к Эфиопии и доминирования православной церкви, выступали за независимость. Говорившие на тигринья христиане центрального плато были разделены: часть хотела объединиться с Эфиопией, часть – независимости. К концу 40-х возникло два противоположных политических движения – Юнионистская партия (выступавшая за союз с Эфиопией) и Блок Независимости.

Все решилось, однако, не в результате внутренней политической борьбы, а благодаря сделке внешних сил, а именно ООН (которая в данном конкретном случае выражала интересы США) и императором Эфиопии Хайле Селассие. Американцам нужна была военная база в Асмара, императору – Эритрея. ООН постановила создать “Федерацию Эфиопии и Эритреи”. Теоретически, Эритреей правила независимая Национальная Ассамблея, фактически, император очень скоро превратил ассамблею в полностью подчиненный эфиопам бюрократический одобрительный орган. Прочие признаки “независимости” также были демонтированы – тигринья и арабский были заменены амхарским, флаг Эритреи – флагом Эфиопии.

Реакция была предсказуема, и к началу 60-х относится формирование первых “национально-освободительных движений”, состоявших и из христиан и из мусульман, и взявших в качестве модели суданские политические партии.

В 1962 Национальная Ассамблея в Асмаре, окруженная эфиопскими солдатами, проголосовала за самоуничтожение, и “федерация” была отменена. ООН, которая, согласно конституции отмененного федеративного государства, была его гарантом, не предприняла ничего, также как и чрезвычайно занятое другими, более важными делами “международное сообщество”. Результатом стали две простых идеи, укоренившиеся в сознании эритрейских элит. Первая – Эфиопия – заклятый враг, который не остановится ни перед чем ради уничтожения Эритреи. Вторая – “международному сообществу” верить нельзя ни при каких обстоятельствах, и полагаться следует только на себя.

Еще до аннексии, в 1958, мусульмане и коммунисты сформировали Движение Освобождения Эритреи (ELM). Одновременно в Каире был основан Фронт Освобождения Эритреи( ELF). ELM пользовался большей поддержкой, но ELF практически сразу начал формировать вооруженные подразделения. Костяк составляли мусульманские племена тигре (наследники легендарного Аксумского Царства, с территории которого происходят предки Александра Сергеевича Пушкина). К середине 60-х внутри ELF наметился раскол – как между христианами и мусульманами, так и между радикалами Исайаса Афверки и традиционными лидерами. Радикалы утверждали, что христиан “угнетают” внутри ELF. В результате раскола в начале 70-х сформировалась основная политическая сила, которая предопределила всю последующую историю страны – Эритрейский Народный Освободительный Фронт (EPLF). В его состав входили и мусульмане, и христиане, но костяк составили радикалы, говорившие на тигринья и сплотившиеся вокруг Исайаса.

Следующее десятилетие характеризовалось непрекращающимся соперничеством и подспудной гражданской войной между ELF и EPLF. Одновременно, оба движения фактически начали контролировать практически всю территорию Эритреи, за исключением главных городов. Этому в немалой степени способствовало свержение в 1974 императора Хайле Селассие и установление в Эфиопии режима марксистской диктатуры в виде офицерской хунты – дерг.

После того, как Эфиопия была полностью поставлена под контроль, дерг, однако, занялся Эритреей. EPLF был вынужден пойти на “стратегическое отступление” – эвакуацию в горы на севере. Там была создана опорная база будущего государства с центром в городе Накфа. Одновременно, EPLF одержала окончательную победу над ELF, подразделения которого были навсегда вытеснены в Судан.

EPLF способствовал созданию на территорию северной Эфиопии Народного Фронта Освобождения Тигре (TPLF). Несмотря на то, что в 75-м это движение рассматривало себя как сепаратистское и направленное на “освобождение” исключительно народностей тигре, к началу 80-х оно превратилось в авангард борьбы с марксистской диктатурой. В отношениях между EPLF и TPLF, несмотря на военную кооперацию, появились проблемы. Главной был тот факт, что идеологи TPLF рассматривали Эритрею как “мультиэтническую территорию”, каждый народ которой имеет право на сецессию. Они также считали “своими” всех эритрейцев, говоривших на тигре.

EPLF подобные идеи отвергал, позиционировал себя в качестве “авангарда антиколониальной борьбы”, настаивал на том, что идея независимого государства тигре бессмысленна, и призывал TPLF “стать частью пан-эфиопской революции”. Кроме того, оба движения имели взаимные территориальные претензии друг к другу.

К середине 80-х, однако, между двумя фронтами сформировалось некое подобие отношений взаимного доверия. К этому времени эфиопский дерг был сильно ослаблен многолетней войной, голодом и внезапным лишением советской поддержки. В 1988 EPLF прорвалась со своих северных баз на восток, захватила портовый город Массава и расколола эфиопские силы в Эритрее надвое. В мае 1991 EPLF взял штурмом Асмару, в то время как Эфиопский Народно-Демократический революционный Фронт (EPRDF( в коалиции с TPLF взял Аддис-Абебу. В 1993 99,8% населения проголосовали на референдуме, проведенном ООН, за независимость.

EPLF был распущен в 1994 году, и на его основе создана единственная существующая в Эритрее политическая партия Народный Фронт Демократии и Справедливости (PFDJ). Само собой разумеется, были обещаны свободные выборы и конституция – обещания , невыполненные до сих пор.

Ментальность осажденной базы, характерная для всей истории EPLF, никуда не делась – и враждебное внешнее окружение только ее поддерживало и укрепляло. Эритрея “втиснута” между Суданом и Эфиопией, и, с точки зрения обеспечения безопасности, ее правителям всегда есть чем себя занять.

Несмотря на то, что эфиопские “союзники” Эритреи признали результаты референдума и независимость, и несмотря на тесные экономические связи между двумя государствами, напряжение на недемаркированной границе, в особенности, на западе, в районе города Бадме, росло. Эфиопия, в результате эритрейской независимости оказалась внутриматериковым государством. Эритрейцы, как было ранее согласовано с эфиопами, в 1997 ввели собственную валюту – накфа. Это породило ожесточенную торговую войну. Эфиопия также была разъярена тем фактом, что эритрейцы берут налоги и взимают пошлины в порту Ассаб. Порт находится на территории Эритреи, но практически весь связанный с ним товаропоток – эфиопский. На это наслаивалась давняя ненависть и подозрения – эритрейцы опасались, что Эфиопия снова их заглотит, эфиопы удивлялись спесивости и недоброжелательности эритрейцев. В мае 1998 началась война.

Она не закончилась победой Эритреи или Эфиопии. Но для Эритреи война стала событием, похоронившим всякие надежды на развитие – политическое или экономическое. Она развила милитаристские и диктаторские тенденции в правительстве до гаргантюанских масштабов и стала настоящей катастрофой. В Эритреи отныне господствует идеология осажденной крепости, идеология которая доминирует над ее внешней политикой и над восприятием элитой внешнего мира. В этом контексте развился национальный психоз с лейтмотивом “враг у ворот” , одной их характеристик которого является непонимание истинных нужд страны и вызовов, стоящих перед ней.

Практически, страной правит центральный комитет EPLF/ PFDJ . Методом правления, естественно, является “демократический централизм”. Принятые центром решения должны однозначно и неукоснительно выполняться через обычные марксистские инструменты власти – армию, местную администрацию, “профессиональные объединения” и департамент политического образования.

В 1993 году была создана Национальная Ассамблея, которой, теоретически, подчиняется правительство. На самом деле, как и при эфиопах, парламент играет церемониальную роль. При этом страной, по признанию самого Исайаса, правит секретная Эритрейская Народно-Революционная Партия, о существовании которой не знали даже большинство функционеров EPLF, пока лидер не поведал об этой тайне на третьем (и последнем) конгрессе EPLF в 1994. Исайас заявил, что секретная партия была распущена в 1989. Независимо от того, существует она или нет признания Исайаса много говорят о господствующем в EPLF менталитете. Этот же конгресс распустил EPLF и создал PFDJ, провозгласив его лидером и главой государства Исайаса.

Обещанная многопартийность, конституция и демократия не реализовались – по версии режима, “из-за войны”. В начале 2001 группа ведущих деятелей, в том числе, основателей EPLF опубликовала так называемое “письмо пятнадцати” в котором подвергла резкой критике единоличный стиль руководства Исайаса. Он выждал некоторое время и нанес ответный удар через неделю после 9/11, когда внимание всего мира было сосредоточено на “Аль-Каиде” и Америке. Диссиденты, среди них бывший министр обороны и министр иностранных дел были арестованы и брошены в тюрьму. Никому из них не было предъявлено официального обвинения. К настоящему времени они либо мертвы, либо находятся в тюрьмах. Вместе с видными диссидентами были арестованы поддерживавшие их журналисты и функционеры. Исайас гордо продекламировал: “Когда мне бросают вызов, я становлюсь более упрямым, и еще более и более негибким”.

Репрессии 2001 стали символом окончательного окостенения системы, в рамках которой сильный лидер олицетворяют не только революцию, но и саму нацию, и не терпит никакой оппозиции.

Ключевые посты в всех отраслях жизни занимают бывшие боевики EPLF. Исключением является только банковский и финансовый сектор. Подобная ситуация создает пропасть между ветеранами и всеми остальными – для них путь наверх закрыт, и понятие “социальная мобильность” отсутствует. Система гражданской администрации фактически не существует, а заменяющая ее полувоенная бюрократия наполнена необученными индиивдами, труды которых очень скверно вознаграждаются. Люди, когда-то основавшие EPLF фактически отстранены от власти и им позволено лишь получать государственную зарплату. Реально страной управляют выдвиженцы президента, которые в первые десятилетия войны никак себя не проявили.

Подобная система неизбежно выталкивает на первый план Исайаса, культ личности которого начал развиваться еще до того, как он стал генеральным секретарем. И друзья, и враги признают его необычайную ловкость и сноровку, когда дело заходит о том, чтобы перехитрить оппонента. Даже взоры оппозиции прикованы к нему, и каждый ее шаг – не более , чем реакция на его интриги.

Аскетичный и немногословный, в 90-х Исайас пользовался огромной популярностью и был предметом национального поклонения. Он старательно культивировал образ целеустремленного, по-монашески ограничивающего себя лидера. Исайас и его люди часто использовали тактику намеренной клеветы на возможных конкурентов, объявляя их морально и материально коррумпированными.

Времена поклонения, однако, давно прошли. Эритрейцы, в лучшем случае, сжав зубы могут согласиться с тем, что Исайас – единственный лидер, который в состоянии “сохранить” Эритрею. Другие же обвиняют его в том, что из-за его исключительного упрямства и несговорчивости страна попросту разрушена. Беженцы говорят, что Исайас более не возлюбленный лидер вооруженной борьбы нации, но психологически неустойчивый автократ с серьезной алкогольной проблемой.

Исайас, действительно – точка вращения, вокруг которого крутится эриртейская вселенная. Он – единственный источник власти, повышения и понижения в должности (вплоть до низших эшелонов), определения формы и состава правительства. До тех пор, пока армия сохраняет свою лояльность, альтернативы ему нет. Но тот стоит обратить внимание на два важных момента. Во-первых, неприкосновенной базы власти, даже в крайнем эритрейском случае не существует. Сила Исайаса в том, что он, как и другие современные отцы народов (Ассад-старший и Каддафи) умеет сохранять баланс между различными полюсами того, что с некоторой натяжкой можно назвать эритрейским обществом. Он вынужден продолжать свой эксперимент по микроменеджменту армии, партии и правительства, сталкивая лбами различные конкурирующие группировки. Во-вторых, даже несмотря на то, что пока ему сопутствовал удивительный успех, такая ситуация не сохранится вечно. Поэтому необходимо более подробно рассмотреть ту политическую культуру, продуктом полувекового развития которой является президент.

II.Деконструкция нации

Эритрейские ресурсы несравнимы с эфиопскими, и также несравнимо негативное влияние войны на экономику двух стран. Эритрея, на определенном этапе, была вынуждена мобилизовать 10% населения, промышленный и аграрный секторы попросту не выдержали подобной нагрузки. Сотни тысяч людей в самом продуктивном возрасте – до 40 лет – пленники военной машины и никак не способствуют экономическому развитию. Эритрейский исход, свидетелем которому является весь мир, подрывает сами основы общества – из страны бегут самые способные и живучие, оставляя ее, в буквальном смысле, без будущего. Руководство эту проблему либо игнорирует, либо попросту не знает, что предпринять.

продолжение http://postskriptum.me/2012/05/28/eritrtea/