Цветы "жасминовых" революций обращены к Востоку

Поучительный геополитический провал потерпел Запад ровно сто лет назад. Тогда европейское общественное мнение возлагало надежды на Русскую революцию, призванную покончить с авторитарной «варварской» монархией и привести к власти либеральную элиту. Однако широко разрекламированная элита оказалась всего лишь тонкой культурной плёнкой на поверхности чуждого Западу, бурлящего моря. В результате демократизации русского общества на смену династии Романовых (весьма лояльной европейским державам) пришёл самый радикальный в мировой истории антизападный режим, до основания потрясший всю атлантическую цивилизацию. Очень похожие процессы назревают сегодня на Ближнем Востоке.

На сегодня в оценках «Арабской весны» преобладают две версии: демократическая и конспирологическая. «Демократическая» версия транслируется почти всеми западными и некоторыми российскими СМИ. Она проста, незамысловата и легко ложится на душу либеральному интеллигенту. В самом деле, как могут современные люди, пользующиеся мобильной связью, десятками каналов телевидения и интернетом (а следовательно, хорошо знакомые с плодами современной европейской демократии) терпеть авторитарное правление доморощенных султанчиков и фараончиков? Конечно, они вышли на улицы и заявили о своих гражданских правах.

Конспирологическая версия популярна в российской общественности и среди западных диссидентов (таких, как знаменитый блогер Аллен Жюль). В ее рамках все жасминовые и финиковые революции тоже объясняются довольно просто. Зловредные западные спецслужбы и НКО раскачали молодёжь через «твиттеры» и «фейсбук», вывели толпу на улицу и теперь руками ничего не подозревающих, а порой банально подкупленных демонстрантов убирают неугодные режимы.

Обе версии содержат прямо противоположные этические оценки происходящего. В одном случае это — открытое восстание «сил добра», в другом — тайная операция «сил зла». Однако и демократы, и конспирологи сходятся в главном выводе: «Арабская весна» предстаёт как расширение сферы влияния Запада, вовлечение североафриканских и ближневосточных стран в орбиту Западной цивилизации. Так ли это на самом деле?

В своё время Лев Гумилёв, занимаясь судьбами народов Великой степи, ввёл в оборот очень продуктивную метафору. Есть три точки зрения на историю, — сказал он, — из мышиной норки, с высоты кургана и с высоты птичьего полёта. В первом случае (находясь рядом с землёй, в уличной гуще) мы лично переживаем события, тонко ощущаем их эмоциональные оттенки, но не замечаем причинно-следственных связей; во втором случае (поднявшись на курган) мы способны оценить непосредственные причины и ближайшие последствия событий; но только взлетев над землёй и окинув пространство от горизонта до горизонта, можно понять — куда движется история.

Демократическая версия «Жасминовых революций» — это взгляд «из мышиной норки». Да, тысячи отдельно взятых манифестантов, в самом деле, тосковали по гражданским правам. Если я молодой египтянин и мне до смерти надоел бессменный Хосни Мубарак — какая мне разница, по чьей инициативе организован митинг протеста? Тот самый Ахмед, приславший приглашение на мою страничку в социальной сети, сделал это бескорыстно или по заданию заморских эмиссаров? Да не всё ли равно — ведь он в любом случае выразил мои сокровенные желания. Спасибо, Ахмед, и — долой Мубарака!

Если подняться «на курган», то картина существенно меняется. Отсюда заметны и операции спецслужб, и скоординированная информационная поддержка, и финансовые вливания в оппозицию. Налицо уже привычный нам «экспорт демократии» в обмен на прибыльные пакеты акций в североафриканских месторождениях. Что ж, западное общество так устроено, что везде, где можно получить выгоду, оно старается эту выгоду не упустить. Однако это вовсе не значит, что «Арабская весна» сводится к вестернизации арабского мира и что западные агенты влияния уверенно рулят этим бурным процессом.

Все приверженцы конспирологической версии делают, по сути, одну главную ошибку: они всерьёз полагают, что какие-то, пусть даже очень могущественные группы людей, могут быть сильнее Бога. Упоминание о Боге я делаю вовсе не затем, чтобы начать теологический диспут — при желании читатель вправе заменить мою фразу о Высшем судии ссылкой на объективные законы исторического развития. Главное — не забывать, что мир, в котором мы живём, несравненно сложнее машины, управляемой по воле отдельного человека или группы лиц. Какие бы крутые парни ни заседали в ЦРУ, НАТО, Еврокомиссии или на Капитолийском холме — их воля неизбежно столкнётся с волей миллиардов других людей, а любым долларовым ассигнованиям будет противостоять естественный ход событий. Если с помощью денег не удаётся остановить даже ураган «Айрен», подчиняющийся примитивным законам физики, неужели при посредстве бумажных купюр можно регулировать несравненно более сложные бури в человеческих душах?

Именно это бессилие кабинетных проектов мы наблюдаем сегодня на примере «Арабской весны». Помогая ближневосточным революционерам разбить тоненький лёд авторитарных режимов, Запад выпустил на волю не талые воды вестернизации, а горячую магму исламского ренессанса. Даже в Тунисе — по-европейски образованном, благоустроенном и с карфагенских времён пропитавшемся западными соками Тунисе! — на «первых свободных и демократических» выборах побеждают исламисты. Что же говорить о Египте, где исламские партии получили чуть ли не десятикратный перевес над либералами? А ведь Египет — это сердце арабского мира, и даже, по мнению многих, центр всей Мусульманской цивилизации (как не вспомнить Ибн-Халдуна с его поэтическим гимном Каиру — «метрополии Вселенной, центру Универсума»). Исламское знамя над Каиром — это сигнал для миллионов последователей пророка, от Индонезии до Луизианы.

Египетский тренд возьмёт своё и в Ливии, и в Сирии, и в любой иной стране Ближнего Востока, где устоявшаяся политическая иерархия дрогнет перед энергией разбуженных народных масс. Даже формально враждебные Западу диктаторы более европеизированы, чем простонародье, и потому всякое расширение демократии в мусульманском мире означает не вестернизацию, а исламизацию. Недавняя отставка мэра Бенгази — яркое тому подтверждение. Если в колыбели ливийской революции вчерашние борцы за демократию требуют признать шариат основой будущей конституции и берут штурмом штаб-квартиру Переходного Национального Совета, то становится ясно: даже с помощью бомб и ракет НАТО вдолбить в души ливийцев европейские ценности не удалось.

Многие идеологи атлантизма убеждены, что окружающие «варвары» только и грезят, как бы на правах прилежных учеников влиться в семью западных народов. Один из популярных лидеров республиканской партии США, Ньют Гингрич, с неисправимым американским оптимизмом вещал по этому поводу буквально следующее: «Если бы у США была более агрессивная программа, которая выступала бы за право людей, живущих в Северной Корее, Иране или Сирии, самим принимать решение о своем правительстве, эти диктатуры сами изменились бы мирным способом... В Восточной Европе нам это удалось...»

Мистер Гингрич даже не отдаёт себе отчёта в том, что, поддерживая «бархатные революции» в Восточной Европе, США вели европейскую реконкисту. В конце 80-х шла речь об отвоевании у Советской России традиционного ареала западной культуры, о возвращении восточных немцев, венгров, поляков в лоно родной им Западной цивилизации. Уже на Украине западные амбиции увязли в чуждой культурной почве, и «оранжевая революция» завершилась безнадёжным провалом Виктора Ющенко. А простирая свою миссию на мусульманские страны, западные культуртрегеры вторгаются в абсолютно иной мир, который не хочет и не будет играть по правилам «кяфиров». Здесь любое вмешательство порождает не благодарный отклик, а отторжение.

Очень поучительный геополитический провал потерпел Запад ровно сто лет назад. Тогда европейское общественное мнение возлагало надежды на Русскую революцию, призванную покончить с авторитарной «варварской» монархией и привести к власти либеральную элиту. Однако широко разрекламированная элита оказалась всего лишь тонкой культурной плёнкой на поверхности чуждого Западу, бурлящего моря. В результате демократизации русского общества на смену династии Романовых (весьма лояльной европейским державам) пришёл самый радикальный в мировой истории антизападный режим, до основания потрясший всю атлантическую цивилизацию. Очень похожие процессы назревают сегодня на Ближнем Востоке.

Итак, что же такое «Арабская весна» с высоты птичьего полёта, то есть — какое место эти события занимают в глобальной исторической перспективе? Да, «с высоты кургана» видно, что Запад намного богаче и сильнее арабских стран, искушён в политических и информационных технологиях. Кажется, что он имеет все шансы навязать свою волю более слабому обществу. Однако при расширении исторического горизонта становится очевидным, что могущественный Запад переживает фазу упадка, а мусульманской мир, наоборот, стремительно растёт.

Каких-то сто лет назад на планете существовало всего четыре относительно независимых исламских государства: Османская империя, Персия, Неджд и Афганистан, где проживало около 3% мирового населения и производилось менее 1% мирового ВВП. Сейчас независимых мусульманских государств минимум полсотни, в них проживает одна пятая часть человечества (1 млрд 427 миллионов на 2010 год) и производится более 10% глобального ВВП ($7,55 млрд из $74 млрд, 2010 год, оценка МВФ). Западный мир, напротив, с середины минувшего столетия демонстрирует прямо противоположную динамику. Поэтому исламская цивилизация подсознательно ощущает свою растущую мощь и потенциальное превосходство над Западом. Она не может смириться с ролью духовной колонии. Вмешательство атлантистов в политическую жизнь мусульманского мира выглядит как вылазка отступающей армии, для которой любая победа грозит стать пирровой.

Вопреки надеждам арабских либералов, и несмотря на все усилия проводников западного влияния, цветы «жасминовых революций» неизбежно обращаются к Востоку. Главным двигателем этих революций является прибывающая энергия мусульманских народов, которым становится тесно в прежних социальных рамках. В горниле ближневосточных перемен рождаются не прилежные ученики, а серьёзные конкуренты западной цивилизации.