|
Ширящееся стремление использовать нефть в качестве оружия противоречит попыткам деполитизации рынка углеводородов
Мысль об использовании нефти в качестве оружия навевает воспоминания об арабском нефтяном эмбарго октября 1973 года, когда цены в одночасье выросли в четыре раза, а на заправках в США, Европе и Японии, бывших тогда крупнейшими потребителями энергоносителей, образовались длинные очереди. Поворот вентиля вызвал смятение в промышленно развитых странах. В ответ они создали Международное энергетическое агентство (МЭА) со штаб-квартирой в Париже, дабы обеспечить безопасность поставок и тем самым не позволить нефтедобывающим странам держать в заложниках глобальную экономику.
Однако в истории нефтяных войн страны-потребители, как правило, выступали в роли агрессоров, а не жертв. Как указывает работающий в США экономист по энергетике А. Ф. Альхаджи (A. F. Alhajji), в последние 75 лет нефтяными эмбарго как средством ведения дипломатии или войны чаще пользовались потребители, а не производители. Исторически одни только Соединенные Штаты «ввели больше нефтяных эмбарго, чем любая другая страна». Объектами санкций были Япония накануне Второй мировой войны, Советский Союз в 1960-е годы, а также ЮАР, Бирма, Сербия, Гаити, Ливия, Ирак, Иран и Судан в последние два десятилетия.
Мало того, темп нарастает. В этом году Европа ввела эмбарго против Ливии и Сирии, чтобы оказать давление на их режимы. Брюссель рассматривает возможность введения эмбарго против Ирана, дабы остановить ядерную программу Тегерана. США обдумывают новые санкции против центрального банка Ирана. Фактически это может означать всеобщее нефтяное эмбарго, поскольку Китай и Индия — два союзника Ирана — столкнутся с колоссальными трудностями при оплате нефти, покупаемой у Тегерана.
Ширящееся стремление использовать нефть в качестве оружия противоречит попыткам деполитизации рынка углеводородов. Начиная с первого нефтяного кризиса 1973 года Саудовская Аравия, лидер нефтяного картеля ОПЕК, и импортеры — такие как Великобритания, Германия, США и Япония, взаимодействующие в рамках МЭА — ведут кропотливую работу по отделению нефти от политики. Как в прошлом говорил влиятельный министр нефтяной промышленности Саудовской Аравии Али Наими: «Я занимаюсь сырой нефтью; дипломатия — дело министра иностранных дел». С начала 1980-х годов отношения между производителями и потребителями нефти, хотя и не всегда дружественные, выстраиваются на коммерческой основе. Экспортеры и импортеры нефти заключили негласную сделку: безопасность предложения в обмен на безопасность спроса. Но когда отношения оказываются окрашены политическими соображениями и возникает угроза поставкам, последствия для глобальной экономики могут быть самыми серьезными.
Брюссель и Вашингтон обосновывают свои эмбарго соображениями морали. Эмбарго вводятся для того, чтобы не позволить одним режимам разработать оружие массового поражения (Иран), а другим — устроить резню собственного населения (Ливия и Сирия). Но эти меры имеют переменный успех. Одни из них работают, как санкции против режима Муаммара Каддафи в Ливии; другие — нет, как эмбарго США на иранскую нефть, введенное в октябре 1987 года. Специфика торговли нефтью такова, что Иран просто перенаправил свой экспорт туда, где были платежеспособные и сговорчивые покупатели.
Но если политический эффект таких действий трудно предугадать, то их последствия для глобального энергетического рынка и экономической активности гораздо очевиднее: они искажают нормальные торговые потоки и могут спровоцировать рост цен. Иногда — как в случае санкций Европейского Союза против Сирии — ограничение поставок затрагивает широкий круг стран.
Это говорит о том, что нужно применять выборочный подход, а не пользоваться нефтью в качестве первого средства разрешения споров. Потребители энергоносителей должны ввязываться в драку только в том случае, если знают, что способны обосновать свои цели и победить. Опасение состоит в том, что своим беспечным применением нефтяного оружия они могут медленно, но верно свести на нет тридцатилетнюю кропотливую работу по убеждению нефтедобывающих стран в необходимости деполитизации поставок. В конце концов, если потребители полагают, что вводимые ими эмбарго легитимны, то производители могут счесть себя вправе последовать их примеру.
Вернуться назад
|