Уроки смирения Китая для России и Запада ("Bloomberg Businessweek", США)

Более ста лет тому назад ведущий китайский мыслитель современности Лян Цичао (Liang Qichao) заявил, что его борющейся за современную государственность стране не нужна социалистическая революция.

Лян Цичао был убежден в том, что идеи социализма, появившиеся в среде рабочего класса промышленно развитых стран, плохо подходят для такой крестьянской страны как Китай.

Он признавал, что экономика со свободной конкуренцией и предпринимательством создает ужасные последствия. Посещение жилых кварталов Нью-Йорка в 1904 году заставило его процитировать поэта Ду Фу из династии Тан: «Темно-красные дворцы издают запахи вина и мяса, а на дорогах лежат замерзшие кости. Богатые и бедные находятся лишь в метре друг от друга, но горе настолько велико, что поведать о нем невозможно». Однако он считал, что в эпоху жестокой международной конкуренции Китаю нужно промышленное производство, осуществляемое капиталистическими методами, но тщательно регулируемое мощным государством, которое также работает над тем, чтобы снизить последствия появляющегося неравенства и ограничить эксплуатацию бедного рабочего населения.

После долгого и кровавого промежуточного революционного периода Китай вроде бы подошел вплотную к такой модели государственного капитализма с составляющей социального обеспечения. Очевидный успех «пекинского консенсуса» и относительная слабость свободной рыночной экономики Запада начинает сегодня порождать амбициозную и противоречивую риторику (в том числе,  со стороны Ньюта Джингрича (Newt Gingrich), который восхищается построенной китайским государством сетью скоростных железных дорог, и в то же время, критикует государственные расходы в США). А это становится чем-то вроде урока для соседки Китая и ее бывшей соратницы по социализму России.

Китайский путь

На прошлой неделе весьма популярный журналист-комментатор с главного государственного информационного вебсайта КНР China.org.cn увещевал российских коммунистов, сумевших занять со своими 20% голосов второе место на явно сфальсифицированных парламентских выборах в России, изучать китайский опыт. «Китай доказал, - написал Хэйко Ху (Heiko Khoo), - что находящаяся у власти коммунистическая партия способна постоянно и непрерывно развивать экономику, модернизировать инфраструктуру и повышать реальный уровень жизни».

«Если, - продолжил он, - коммунистов будут считать более демократичными, более близкими к массам и способными обеспечить такие же как у Китая темпы экономического роста, то их поддержка со стороны населения усилится, и в этих условиях может родиться современная и успешная советская Россия».

Для образованного россиянина в этом слишком много пикантных парадоксов. Безусловно, Китай, который даже Сталин считал отсталой страной, может кое-чему научить Запад. Другой парадокс в том, что Россия после 1991 года стала предупреждающим сигналом для единственной в мире коммунистической сверхдержавы. В новейшей истории мало примеров столь крупномасштабной преступности, нищеты и несчастий, какие возникли в момент, когда Россию, которая выбиралась из-под обломков умирающей плановой экономики, шоковой терапией втолкнули в рыночный капитализм.

Этот поклонник Коммунистической партии Китая нисколько не преувеличивает, когда говорит, что Россия пережила «самый мощный в мире за последние полвека кризис убыли населения в мирное время, который привел в 1990-е годы к гибели миллионов мужчин. По сей день продолжительность жизни в России ниже, чем в 1961 году».

Многие китайцы, резко критикуя КПК, все же не хотят менять ее на многопартийную демократию. Они заявляют, что партия по-прежнему  способна предотвратить тот хаос, который охватил Россию после 1991 года, и который со временем превратил бывшего оперативного сотрудника КГБ Владимира Путина в самого популярного в стране лидера. Переворачивая с ног на голову изложенный в книге «Дорога к рабству» аргумент Фридриха Хайека (Friedrich Hayek) о том, что государственное вмешательство в рыночные отношения  неизбежно ведет к диктатуре, эти люди утверждают, что хаос и страдания масс, порождаемые нерегулируемым рынком, прокладывают дорогу к жестокому авторитаризму, олицетворением которого стал сегодня Путин.

Аргумент о стабильности

Не вызывают удивления и утверждения Путина и его окружения о том, что такой большой страной как Россией можно управлять только методами жестко централизованного государства. Данный аргумент в пользу «стабильности» звучит подозрительно и похож на аргумент против демократии и прав человека. Мы слышали разные версии об этом из уст многих оказавшихся в осаде диктаторов. В последнее время об этом говорили ливийский лидер Муаммар Каддафи и сирийский Башар аль-Асад. С другой стороны, либерально-демократический Запад пока еще не предложил убедительное и привлекательное решение, обеспечивающее улучшение бедственного положения простых россиян.

На прошлой неделе бесчинства Путина спровоцировали Economist на весьма неожиданную похвалу в адрес советской эпохи, когда у руководителей были «не только интересы, но и ценности», и когда они «серьезно относились к себе и к своим словам». «Коммунистическую партию, - добавляет это издание, - не называли партией жуликов и воров».

Это не новость для тех многих людей, которые жили при советской системе. Тем не менее, Economist в целом согласен с China.org.cn по поводу того, что Путин стал самым популярным в России лидером, поскольку россияне «жаждали порядка и стабильности, которые ассоциировались у них с армией и службами безопасности, но не с политиками». Путин также возродил древнюю параноидальную веру в то, что «Россия это великая держава, окруженная со всех сторон врагами».

Тем не менее, таким направлением мысли лишь отчасти можно объяснить массовую любовь россиян к Путину. И оно ничего не говорит о том, как люди могут избавиться от Путина. Economist винит в этом нечто, названное им «матрицей советского менталитета», который совершенно  очевидно «оказался гораздо прочнее, чем сама идеология», и который создал «советского человека, представляющего собой некий искусственный конструкт из морального двуличия, любви к опеке, подозрительности и изоляционизма». В путинскую эпоху этот конструкт обрел «новые характеристики, такие как цинизм и агрессивность».

Такая теория весьма правдоподобна. Однако столь размашистые культуралистические  объяснения (помните одно из них – о том, что арабские общества не приемлют свободу?) в большей степени интересны тем, что они скрывают, нежели тем, что они показывают. Здесь отсутствует адекватный исторический учет периода после 1991 года, когда Россия при помощи своих победителей в холодной войне прошла через болезненный утопический эксперимент с рыночным капитализмом. Уровень жизни людей тогда резко упал, преступность выросла до заоблачных вершин, а серия катастрофических событий привела к краху рубля и банкротству в 1998 году.

Роль Запада

Несмотря на обстрел российского парламента, подтасовки на выборах и введение квазиимперской президентской системы, фиглярствующий лидер того периода Борис Ельцин не утратил своих многочисленных друзей и союзников на Западе. Но огромное националистически настроенное большинство россиян с презрением относились к его унизительной зависимости от этих западных друзей.

Многие западные писатели и журналисты также участвовали в этом идеологическом проекте по превращению России за одну ночь в рыночную экономику. Менее чем за год до финансовой катастрофы России в августе 1998 года газета Economist хвалила Анатолия Чубайса за его «динамизм, расчетливость и дальновидность», хотя россияне ненавидели его за срочную распродажу своей страны олигархам.

У провалов, особенно такого катастрофического в человеческом измерении масштаба, как в России, немного авторов. А когда революция плохо заканчивается, ее идеологи имеют обыкновение винить в этом не свое фанатичное рвение, а ни на что не годный «народ». Стандартные западные комментарии по поводу России звучат сегодня столь же неубедительно, как и непрошеные советы тех китайцев, которые считают, как пишет China.org.cn, что российским коммунистам следует учиться на примере «китайских государственных предприятий, а также местных и общенациональных органов власти», создавших «всесторонний китайско-российский план сотрудничества, развития и прогресса».

Нет никаких сомнений в том, что для перестройки российской промышленной базы (и вывода ее экономики из состояния нездоровой зависимости от сырьевого экспорта), восстановления системы социального обеспечения и сокращения опасного своими размерами ядерного арсенала потребуется вмешательство российского государства, о котором в применении к Китаю писал Лян Цичао.

Но такое вмешательство необязательно должно быть диктаторским, о чем заявил являющийся детищем Путина российский средний класс, проведя на прошлой неделе самые крупные демонстрации за два десятилетия. И на сей раз иностранцы, как китайские, так и западные, могут оказать помощь, если будут держать приличную дистанцию от России, не вмешиваясь в ее внутренние дела. Ибо, как сказано, «то, как люди продвигаются к достоинству и просвещенности в стране, является самым глубоким и самым сокровенным процессом в жизни народа. В этом нет ничего понятного для иностранцев, ничего, в чем иностранное вмешательство может оказать пользу».

Мудрейший американский специалист по России Джордж Кеннан (George Kennan) написал эти слова в 1951 году. Они звучат как никогда уместно в нынешнем неспокойном году, когда и справа и слева свергают деспотов, казавшихся когда-то несокрушимыми; когда избирают правительства там, где этого меньше всего можно было ожидать; когда российский народ также возвышает, наконец, свой голос против жестоких и корыстных хозяев.

Панкадж Мишра – обозреватель Bloomberg, живущий в Машобре, Индия. Он автор книги «Temptations of the West: How to be Modern in India, Pakistan, Tibet and Beyond» (Соблазны Запада: как быть современным в Индии, Пакистане, Тибете и других местах). Изложенные здесь взгляды принадлежат исключительно автору.

Оригинал публикации: China’s Humbling Lessons for Russia and the West