Начальник Европы

В четверг, 27 октября, около двух часов ночи Ангела Меркель получила письмо. Оно было доставлено со второго этажа брюссельского офиса ЕС на шестой и начиналось так: «Многоуважаемая госпожа Канцлер…». Это была капитуляция крупнейших банков ЕС перед несгибаемой волей германского лидера. Банкиры, которые всего за четыре часа до этого ответили очередным категорическим отказом на предложение списать часть греческих долгов, к ночи образумились.

Впрочем, потеряв в эту ночь 100 миллиардов евро, они, возможно обрели нечто гораздо более ценное – человека, к которому можно эффективно апеллировать по самым острым вопросам глобального характера. Этого человека они и выделили в своём письме, официально признав равную среди 27 первых лиц ЕС Ангелу Меркель первой среди первых.

Вторым был назван её темпераментный ассистент по финансовой липосакции – удалению лишнего банковского жира – президент Франции Николя Саркози. Но это, скорее всего, была дань вежливости. Дело не только в несопоставимости мощи влияния этих двух людей, но прежде всего в том, что Саркози, как говорят американцы в таких случаях, стал одновременно счастливым отцом и «хромой уткой». Извечные соперники его партии – социалисты – определились с кандидатом на будущих выборах, и этот кандидат, по всем абсолютно опросам, весной следующего года станет президентом прекрасной Франции. Так что «великому другу новой Ливии» управлять Европой даже и под вторым номером вряд ли суждено.

Но что же такого сделала канцлер Меркель, что заставило влиятельнейших современных феодалов – руководителей крупнейших банков ЕС, решиться назвать своим именем то, что давно уже витало в воздухе неназванным: для спасения Европы необходимы не столько средства, сколько воля, и эта воля должна иметь имя. Оно и прозвучало в ночном Брюсселе.

Конечно, ещё со времён Гельмута Коля роль Германии в решениях ЕС была особенной. Однако мы живём в такое время, когда большая политика делается исключительно в тончайших лексических перчатках. Для меня лично никогда не было загадкой: то, что сама канцлер называет спасением греческой экономики в интересах единой Европы, на самом деле является спасением единой Европы от греческой экономики. Этими размышлениями я не раз делился с нашими читателями, поэтому пересказывать сейчас финансовую историю хитроумной Эллады не стану.

Всего полтора года назад страждущим грекам дали в долг 100 миллиардов евро. Ваш скромный покорный слуга, как и другие трезвомыслящие коллеги, тогда писал, что новый кредит ничего не изменит в стране, которая профессионально одалживается испокон веков. Нам не вняли. Теперь, увы, Грецию какой-то скромной сотнягой ярдов уже не спасти: надо двести. И это тоже ненадолго.

Особенно мило в этом сюжете смотрится такой факт, что за время переговоров о новом займе правительство Афин не сделало ничего, чтобы удержать деньги своих сограждан внутри границ и направить их на возрождение греческой экономики. Более того, оно просто способствовало вывозу за границу Греции огромных, можно сказать, невероятных сумм. По мнению экспертов, с начала кризиса греки вывезли из страны 200 миллиардов евро. Тех самых, что мы им теперь должны!

С другой стороны, можно ли обвинять в непатриотичности простых жителей Греции, стремящихся спасти свои личные накопления? Когда все газеты, ТВ и политики изо дня в день трубят, что евро вот-вот уйдёт и вместо него вернётся вялая драхма, невольно попытаешься уберечь заначку от грабежа.

Особенно когда твоё правительство занимает деньги у иностранных банков-феодалов под 40 (я повторяю словом, сорок!) процентов годовых, а тебе предлагает хранить их в местном банке под два процента.

На этом фоне ничтожная в европейских масштабах греческая экономика быстро превращалась в некий вирус, способный погубить и ЕС, и евро, и даже послевоенное мироустройство. Медицина в подобных случаях знает только один эффективный метод: резать! И казалось, что в консилиуме брюссельских «докторов» складывается консенсус: удалить из европейского экономического организма поражённый смертельной заразой участок – маленькую и гордую Грецию.

Но один человек во всем «консилиуме» твёрдо держался другого решения – канцлер Меркель.

Грецию надо спасать, стояла она непреклонно, хотя бы потому, что никто не давал гарантий продолжения 60-летнего европейского мира и благоденствия, за него нужно бороться, а значит и платить.

Будь Меркель рядовым, хотя и высокопоставленным политиком вроде бывшего канцлера Шрёдера, она бы при таких словах тут же и достала бы из сумочки, образно говоря, пухлый немецкий кошелёк: кто заказывает музыку, тот и платит. Но как в своё время Беню Крика отнюдь не случайно прозвали Королём, так и Меркель вовсе не по игре обстоятельств превратилась в неназванную королеву Европы: самое затратное из спасений Греции за последние годы оплатят испанцы и итальянцы. Немецкий вклад, конечно же, будет сделан. Однако он станет носить чуть ли не символический характер.

Для того чтобы разобраться в виртуозной комбинации канцлера, нам придётся заглянуть за кулисы европейской финансовой сцены. Мы всё время слышим: Греция должна 350 миллиардов евро! Что это значит на самом деле?

Доходы греческого бюджета гораздо ниже его расходов. Из года в год правительство выпускало в продажу облигации, благодаря которым покрывало эту разницу. Облигации эти раскупались банками. По ним выплачивался и выплачивается ежегодный купонный процент. Германия, к примеру, за свои заимствования платит что-то около полутора процента годовых. Потому что риск неоплаты немецких гособлигаций ничтожен.

Оставайся Греция вне ЕС, она была бы неспособна наделать таких жутких долгов за минувшие годы. Но беда в том, что, вступив в ЕС и еврозону, Греция тем самым резко, хотя и безосновательно, улучшила свою кредитную историю. И стала получать на финансовом рынке десятки миллиардов под очень невысокий процент. Всего на процентный пункт дороже, чем Германия. При такой «лафе» можно было жить на широкую ногу, ведь деньги просто брались из «тумбочки». Так продолжалось 15 лет. Пока долги Греции не превысили все мыслимые рекорды. Тут и банкиры проснулись. Каждый следующий миллиард доставался Афинам всё дороже. И вот дошло до того, что последние облигации предлагаются на рынке уже под 40%. Эти сорок процентов означают, что за взятый сегодня на два года в долг евро нужно выплатить 80 центов кредита, а потом этот евро целиком вернуть. Вот здесь мы и подошли к самому тонкому обстоятельству: кому вернуть? Кто же держит хрупкую Элладу холеными пальцами за лебединую шею?

Ответ на этот вопрос открывает всю красоту задуманной Меркель комбинации. Дело в том, что из 350 миллиардов греческого долга три немецких банка купили всего 38. А вот два крупнейших испанских банка «отхомячили» целых 100 миллиардов, их два итальянских собрата прикупили на 110 миллиардов евро греческих долговых обязательств. Иначе говоря, две трети греческого долгового «ярма» обнаружилось совсем поблизости от Брюсселя. Вот эта «семёрка смелых» и расположилась в минувшую среду четырьмя этажами ниже Ангелы Меркель, отбиваясь от жёстких требований скостить Афинам 100 миллиардов евро в обмен на гарантии оплаты остальных долгов.

Не хотел бы я оказаться в ту ночь среди этой «семибанкирщины»! Непростой им достался жребий: с одной стороны, грозит потеря чуть ли всей суммы греческого долга, с другой – добровольный отказ от его половины. С одной стороны – бессердечные акционеры, способные в случае греческого дефолта выкинуть наёмных председателей правлений с самых высоких этажей их офисов и безо всякого «золотого парашюта». С другой – бессонная Меркель, обещающая, что сначала, конечно, будет очень больно, потом подействует наркоз, а уж после начнётся здоровая и счастливая жизнь.

Пожалуй, схожую драматическую ситуацию описывал Виктор Пелевин в монологе рыбки из аквариума на стойке суши-бара: по одну сторону, жаловалась рыбка,  те, кто хочет тебя разрезать на куски; по другую – те, кто хочет тебя сожрать; а ты наворачиваешь круги за стеклом и надеешься, что твои дети будут жить лучше…

В разгар тёмной брюссельской осенней ночи банкиры решились и выбрали сторону Меркель.

Вслед за их письмом пришли с поздравлениями коллеги канцлера. На несколько минут кабинет на шестом этаже охватила невиданная эйфория. Всем показалось, будто Европа проскочила мимо большой беды. И только сама Меркель не разделяла восторгов: наверное, потому, что с водительского места дорога видна гораздо дальше, чем с пассажирского. А может, просто нечеловечески устала да и вирус донял – не греческий, а излечимый, гриппозный…  

Больной не хочет горького лекарства

Начало уходящей недели принесло Европе новый сюрприз. Греческий премьер-министр практически отказался от предложенного ЕС и Меркель пакета помощи. Он заявил, что решить, принимать пакет со всеми его жёсткими условиями экономии на многие годы вперёд или тонуть без спасительного пакета, должен не он, не правительство страны, а народ Греции на референдуме.
 
Казус состоит в том, что подобный референдум может случиться не раньше, чем в феврале-марте будущего года. К этому времени, эксперты уверены, сам по себе вопрос перестанет быть актуальным, так как Греция без дополнительных средств столь долго не протянет и будет вынуждена объявить дефолт.
 
Но даже если провести референдум на следующей неделе, результат останется тем же. Опросы показывают, что абсолютное большинство греков выступают против затягивания поясов в обмен на сотни миллиардов помощи.
 
Финансовые рынки во вторник отреагировали на неожиданный ход премьер-министра Папандреу самым ожидаемым образом: они просто обрушились. Смертельно больной пациент, презрительно отталкивающий руку со спасительным лекарством – такая картина может оказаться чрезмерной для впечатлительных инвесторов и банкиров, и тогда к моменту получения этого номера газеты вы, возможно, уже будете знать о том, что Греция обанкротилась и покинула зону евро.
 
Не думаю, что даже эта шокирующая новость чрезвычайно расстроит канцлера Меркель. С Грецией или без неё, а управляемость ЕС из единого центра власти достигнута. Это, пожалуй, самое важное. Ведь впереди возможны гораздо более серьёзные испытания: финансовый шквал уже вовсю рвёт паруса итальянской экономики, перегруженной плохими долгами.