Время многополярных валютных войн.

Часть I

США и Евросоюз требуют от Китая ревальвации юаня, но китайские власти отвергают это требование, утверждая, что такое решение приведет к банкротству китайских предприятий и соответственно росту безработицы и социальной нестабильности, чего в Пекине опасаются больше, чем недовольства торговых партнеров. В качестве контраргумента в дискуссии с США Китай выдвигает обвинения в неконтролируемой эмиссии американского даллара, что, по мнению КНР, и спровоцировало дисбаланс мировой экономики.

«Призрак коммунизма», бродивший, по мнению Маркса, по Европе в ХIХ веке, мутировал и расширил сферы своего влияния. Теперь он угрожает всему миру вовсе не мировой революцией, а мировой валютной войной. Признанная уже всеми многополярная реальность становится важным элементом создания новой финансовой международной архитектуры.

Нарастающая экономическая конкуренция привела к созданию настоящих валютных фронтов, линии которых проходят, как минимум, по пяти основным направлениям:

• США — Евроопейский Союз

• США — Китай

• Запад — Ливия

• США — Латинская Америка

• БРИК — Евросоюз и США

Известный французский экономист Жак Сапир¹ считает, что проект под названием «Век Америки» провалился и сегодня мы уже можем увидеть контуры нового проекта XXI века. Главной парадигмой этого проекта является экономическая и геополитическая многополярность. Это означает возвращение национального госуларства воплощающего собственные планы действий в международной политике. Новая ситуация означает также отход от практики 1991-2007 годов, когда мир ощущал гегемонию США. Одним из элементов нового века станет изменение экономической стратегии. Примерами новой тенденции уже сегодня стали Китай, Индия и Бразилия, где динамика экономического развития обусловлена развитием внутреннего рынка, в свою очередь зависимого от экологических и общественных индикаторов. Однако подлинная геостратегическая многополярность может возникнуть только вслед за валютной многополярностью, которая станет следствием кризиса доллара, бывшего до сих пор стратегической основой американской гегемонии.

В 1944-1971 гг. Бреттон-Вудские соглашения создали «новый валютный порядок», который должен был защитить мир от кризисов, сотрясавших его между двумя мировыми войнами. Был создан Международный Валютный Фонд, задачей которого стало регулирование мировой валютной системы в сотрудничестве с национальными центробанками. Эта система впервые надломилась в 1971 году, когда США в одностороннем порядке отошли от принципа обеспеченности доллара золотом из расчета 35 долларов за унцию, девальвировав таким образом свою национальную валюту. С тех пор доллар стал символом американской сверхдержавы. Появившаяся в 60-е годы надпись на долларовых банкнотах «in god we trust» приобрела универсальное значение в мире, где вера в американскую мощь стала основой экономической силы, скрытой за долларом. В 1973 году кросс-курсы валют стали определяться на валютном рынке по принципу спроса и предложения. Банки стали практиковать валютные интервенции и влиять таким образом на курсы валют. Накопление валютных резервов национальными банками стало постепенно терять смысл в бурном море валютного рынка, где ежедневные обороты превышают 4 триллиона долларов, т.е. в пять раз превышают валютные запасы центарльных банков зоны евро. Никогда раньше в истории капиталистической экономики не было такой диспропорции между реальной и виртуальной ее частями. Всё это разрушает экономические суверенитеты стран — сегодня только 5 процентов ежедневных трансакций относятся к категории торговых, остальные 95 — это движение спекулятивного капитала.

Иначе выглядит ситуация в развивающихся странах, где валютные курсы становятся объектом сложных манипуляций. Китай, Индия и Бразилия, например, жестко контролируют курсы своих национальных валют, привязанных к курсу американского доллара. Но только два государства в мире используют для регулирования курсов своих национальных валют «печатный станок». Это США и Великобритания. Если англичане использовали этот способ последний раз в 2009 году, когда правительство лейбористов столкнулось с финансовыми трудностями, то американцы пользуются этим способом, можно сказать, ежедневно. Посденяя эмиссия 700 миллиардов долларов позволила Федеральному Резерву США удержать на плаву банковскую систему, поскольку эти милларды были пущены в оборот для покупки у банков государственных облигаций, а полученные банками «живые» деньги пошли на кредитование реального сектора американской экономики.

Некоторые экономисты считают, что подлинной причиной оккупации Ирака в 2003 году стала попытка Саддама Хусейна заменить доллар на евро в расчетах за нефть. Такие же намерения начали высказывать и Китай, Ливия, Венесуэла и Иран. В течение года с 2002 по 2003 участие евро в мировых валютных запасах изменилось с 10 до 20%. Это могло привести к возвращению в США потока долларов, которые надо бы было как-то оплачивать. Требования нерезидентов США оплатить американские ценные бумаги могло привести к банкротстсву США. В 2003 году внешний долг США составлял «всего» 3,4 триллиона долларов и только 4% от этой суммы имело покрытие в золоте и валютных резервах. Упадок доллара означал бы и упадок Пентагона, беззаботно тратившего в то время от 360 до 400 миллиардов долларов. Война в Ираке должна была вернуть мир к доллару.

11 и 12 ноября 2010 года в Сеуле состоялась встреча лидеров государств G20, представляющих 90% мировой экономики. Целью саммита было укрепление равновесия мировой финансовой системы и заложение основ сильного, постоянного и уравновешенного роста. Бразильский министр финансов Гвидо Мантега, обеспокоенный кросскурсами бразильского реала и американского доллара с китайским юанем, прямо заявил о валютной войне. Ему вторил ныне обретший печальную известность Доминик Стросс-Кан:
«Я очень серьезно отношусь к угрозе валютной войны, даже если она ведется тайно».

Угроза финансового кризиса опасна еще и нарастанием тенденций протекционизма в финансовой политике государств. Валютная интервенция японского Центробанка в сентябре 2010 года, имевшая своей целью ослабление йены, была знаком того, что Япония пытается вырваться из рамок поведения, навязываемых США. Это говорит о том, что влияние США на мировую экономику ослабевает. Еще в 1997 году американцы легко остановили реализацию замысла азиатских стран создать Азиатский Валютный Фонд в качестве альтернативы МВФ. Теперь же американский финансовый кризис вынуждает каждую страну искать свои пути для безопасности собственной финансовой системы.

Используя тот факт, что американский рынок является наиболее привлекательным для экспортеров, США пытаются воздействовать на них, обсуждая проекты о специальных таможенных пошлинах для товаров, происходящия из стран, «курсы валют которых умышленно занижены». Понятно, что острие такого рода законопроектов направлено, в первую очередь, в юань. Глобализация сделала экономики наиболее развитых стран в огромной степени взаимозависимыми. Япония обладает триллионным долларовым резервом, 2,5 триллиона долларов составляют валютные запасы Китая, крупными долларовыми резервами обладают Южная Корея, Тайвань, Сингапур и Малайзия. Крупными держателями долларовых резервов являются и страны БРИК (Бразилия, Россия, Индия).

Валютная война, таким образом, является следствием непоследовательной экономической политики США. В поисках дешевой рабочей силы американский бизнес размещает свои предприятия в Китае и, тем самым, способствует его экономическому росту. Еще в 90-е годы Китай привязал курс юаня к доллару. Сделано это было для того, чтобы удержать заниженный курс юаня. В противном случае сильный юань «съел» бы все результаты китайского экономического чуда. Положительный торговый баланс Китая рос симметрично с углубляющимся торговым дефицитом Соединенных Штатов. Отсюда — растущие валютные резервы КНР, на которые приобретались американские гособлигации. США и Евросоюз требуют от Китая ревальвации юаня, но китайские власти отвергают это требование, утверждая, что такое решение приведет к банкротству китайских предприятий и соответственно росту безработицы и социальной нестабильности, чего в Пекине опасаются больше, чем недовольства торговых партнеров.

В качестве контраргумента в дискуссии с США Китай выдвигает обвинения в неконтролируемой эмиссии американского даллара, что, по мнению КНР, и спровоцировало дисбаланс мировой экономики.

Именно кризис доллара привел МВФ к мысли о замене доллара в роли мировой валюты на так называемые SDR. В докладе МВФ «Enhancing International Monetary Stability — A Role for the SDR» описывается возможность увеличения роли SDR (Special Drawing Rights — Специальные права заимствования). Эта синтетическая валютная единица, которая является так называемой валютной корзиной. На сегодняшний день SDR на 41,9% состоит из доллара, на 37,4% из евро, на 9,4% из йены и на 11,3% из британского фунта. Страны БРИК настаивают на включении их национальных валют в эту корзину, но пока единственным успехом в этом направлении можно считать неясное упоминание администрации Обамы, прозвучавшее в январе нынешнего года, о том, что возможно включение в SDR юаня.

Еще один документ МВФ, опубликованный в прошлом году, — «Reserve Accumulation and International Monetary Stability» (Аккумуляция резервов и международная валютная стабильность) упоминает о новой мировой валюте под названием «Банкор». Её эмитентом мог бы быть Мировой Банк. Однако, скорее всего, процес изменений в мировой валютной системе пойдет по другому пути. Страны БРИК явно будут продвигать валютную многополярность, что означает отход от глобальных валют в пользу региональных валют стран, создающих блоки по экономическим и политическим интересам. Это позволит им сохранить экономический суверенитет. Такого рода идеи уже начали воплощаться в жизнь. В октябре 2010 года государства Латинской Америки уже ввели в оборот новую валюту — Sucre. Уже состоялась первая международная трансакция — Венесуэла купила у Боливии пять тонн соевого масла и Центробанки обеих стран провели электроннный платеж в этой валюте, оцениваемой из расчета 1,25 Sucre за доллар США. Планируется, что таким образом теперь будут расчитываться между собой страны

ALBA — Боливарианской Альтернативы для Америки. Этот экономический союз был создан в апреле 2006 года в Гаване, в него вошли Куба, Венесуэла и Боливия. Идея заключалась в создании противовеса для Зоны Свободной Торговли для обеих Америк, предложенной США.

Григорий Тинский

1 Директор Высшей школы социальных наук в Париже

 ЧАСТЬ II.

О ЧЕМ МОЛЧАТ КОНСПИРОЛОГИ?

«Вашингтонский консенсус» оказался нарушенным у себя на родине. Родина свободного рынка не хочет жить по его законам. Почему-то жертвами атак Вашингтона стали Доминик Стросс-Кан и Муммар Каддафи. Что объединяет две эти полярные фигуры, и чем они стали неугодны Соединенным Штатам?

«Вашингтонский консенсус» оказался нарушенным у себя на родине. Родина свободного рынка не хочет жить по его законам. Почему-то жертвами атак Вашингтона стали Доминик Стросс-Кан и Муммар Каддафи. Что объединяет две эти полярные фигуры, и чем они стали неугодны Соединенным Штатам?

Начнем с Каддафи, который в последние годы стал на Африканском континенте главным промоутером... новой африканской валюты. В рамках Африканского Союза он пытался проводить политику интеграции африканских стран, которая должна была сделать Черный Континент независимым от транснациональных финансовых институтов. Ливия депонировала с этой целью более 143 тонн золота, которые могли обеспечить существование бездолларовой зоны, где роль международной африканской валюты играл бы золотой динар. Военная интервенция США, Великобритании и Франции нарушила эти планы.

Серьезную конкуренцию доллару может составить замысел президента Д. Медведева, изложенный им на саммите БРИК в апреле 2011 года, который состоялся на китайском курорте Санья. Российский президент предложил наращивать товарообмен между участниками этого неформального клуба в национальных валютах стран-импортеров и экспортеров. Это поможет членам БРИК уменьшить зависимость своих экономик от колебаний валютных курсов на международных рынках и усилить таким образом собственные экономики. Главной темой саммита стало развитие долгосрочных контактов на межбанковском уровне с целью укрепления торговых отношений и поддержки важных региональных и локальных проектов.

Это — шаг к к изменению структуры власти в международных финансах. В Азии и Африке около 3,5 миллиардов человек используют во взаиморасчетах китайский юань, а около 2 миллиардов — индийскую рупию. Вполне убедительный демографический аргумент для отхода от доллара. Китай уже приступил к реализации этого плана. В ночь с 13 на 14 апреля 2011 года (во время проведения саммита БРИК в Санья) на сайте Национального Банка КНР появилось объявление о том, что до конца нынешнего года Китай прекратит использование доллара в международных взаиморасчетах.

План был протестирован на 67 000 компаний из 20 провинций, которым было разрешено вести международную торговлю в юанях. Обороты этих компаний составили сумму, равнозначную 65 миллиардам евро. Усиление юаня связано с принятым в начале марта 2011 года Всекитайским собранием народных представителей ХII-м пятилетним планом.

Этот план может войти в историю как одна из самых смелых стратегических инициатив. Он предусматривает радикальное изменение характера китайской экономической модели, перенося центр тяжести с инфраструктуры последних 30 лет, ориентированной на экспорт и иностранные инвестиции, на динамику роста, стимулированную увеличением внутреннего потребления. Эта новация будет иметь огромное значение для Китая, Азии и, пожалуй, всю мировую экономику. После кризиса 2008-2009 годов китайцы пришли к выводу о необходимости стратегических изменений, предвидя грядущую эпоху великих экономических потрясений. Одним из последствий смены китайской экономической стратегии неизбежно станет конец экономической синергии США и КНР.

Китай располагает приблизительно двумя триллионами долларов валютных резервов, заработанных на торговле с США. 70% этой суммы — это американские гособлигации. Получается, что Поднебесная находится в состоянии критического противоречия между геоэкономикой и геополитикой: взамен за доступ к американскому рынку сбыта Китай вынужден накапливать американские гособлигации, попадая тем самым в двойную зависимость от благополучия американской экономики.

Попытка избавиться хотя бы от части этого «мертвого капитала» немедленно приведет к падению рынка этих облигаций, т.е. обесценит накопленные Китаем капиталы. Нехитрый подсчет показывает, что КНР таким образом теряет около 1% ВВП, т.е. 40 миллиардов долларов, которые китайцы могли бы инвестировать в собственную экономику, кредитуя собственные компании и граждан и развивая инфраструктуру.

Новый пятилетний план означает отход от этой модели и, соответственно, рост напряженности в отношениях между Вашингтоном и Пекином. Китай уже объявил, что трансакции с Россией и Малайзией буду осуществяться в юанях, рублях и ринггитах. Чтобы увеличить международную привлекательность своей национальной валюты, Китай разрешил иностранным компаниям выпуск юаневых облигаций и либерализовал доступ нерезидентов к китайской валюте. Это — очередной этап демонтажа контроля за валютным курсом юаня, который позволит юаню «плавать» свободнее.

Парадокс заключается в том, что именно этого постоянно домогается от Пекина Вашингтон, но, выполняя его требования, Китай лишает США возможности обвинять его в своих валютных проблемах и влиять на ситуацию.

А проблемы с американской валютой в последнее время стали популярны у мировых СМИ как сводки с фронта боевых действий. Все выпуски новостей в мире начинаются теперь с информации о ходе переговоров между американским президентом и Конгрессом по вопросу об установлении нового порога дефицита бюджета США. Почему-то именно в этот, одиннадцатый раз, такое внимание уделяется этой, в общем-то, не новой проблеме.

Десять раз американские законодатели уже совершали эту необходимую для спокойствия мировой финансовой системы процедуру, но только с мая с.г. она оказалась в центре внимания, без преувеличения, всего человечества. Последняя, одиннадцатая, попытка уравновесить мировую валютную систему настолько подробно освещалась всеми СМИ, что здесь нет необходимости приводить все обстоятельства этого вполне ожидаемого события с вполне ожидаемым исходом. Американская государственная машина никак не хочет смириться с необходимостью «подтянуть пояс» государственных расходов.

Отсутствие согласия между Республиканцами и Демократами в вопросе о равновесном бюджете наткнулось на банальное противоречие между интересами богатой части общества и теми, кто нуждается в помощи государства. Демократы хотят повысить налоги с наиболее обеспеченных американцев, а Республиканцы — отнять у беднейших социальную помощь в виде расходов на здравоохранение и образование. Характерно, что ни те, ни другие даже не обсуждают снижение расходов на оборону, которые являются самыми высокими в мире.

В 1989 году английским экономистом Джоном Уильямсоном было запущено в оборот словосочетание «Вашингтонский консенсус» в качестве свода правил экономической политики, обозначающий принцип экономической политики, основанный на сбалансированных правительственных расходах, подчиняющихся законам свободного рынка. Речь шла о принципах, которые, по мнению Уильямсона, отражали общую позицию администрации США, главных международных финансовых организаций —МВФ и Всемирного Банка, а также ведущих американских аналитических центров. Их штаб-квартиры находились в Вашингтоне — отсюда и термин «Вашингтонский консенсус».

Парадоксально, но именно Вашингтон, бездумно нарушающий названный его именем принцип, стал центром мирового беспокойства. Не хотелось бы радовать коллег-конспирологов, но именно против этой политики Вашингтона выступили двое политиков, потерпевших фиаско в последние месяцы. Это — Доминик Стросс-Кан, заявивший в апреле 2011 года об «исчерпанной неолиберальной модели «Вашингтонского консенсуса» и Муаммар Каддафи, пытавшийся заменить доллар во взаиморасчетах внутри Африканского Союза на золотой реал.

По странному стечению обстоятельств оба этих персонажа были атакованы Соединенными Штатами Америки. Стросс-Кан угодил в американскую тюрьму а Каддафи — под американские бомбы и ракеты. Правда, если подозрения о неслучайном всплеске гормонов тестостерона у ДСК активно муссируются во французской прессе, то предположения о связи внезапного приступа ненависти американцев к бедуинскому полковнику с его валютными инициативами почему-то никому в голову не приходят. Впрочем, американцы всегда могут сослаться на латинское изречение "Post hoc non est ergo propter hoc"¹.

Арест Стросс-Кана усугубил и валютный кризис в зоне евро — естественного конкурента доллара и несомненного претендента на мировое господство после возможного падения своего заокеанского контрпартнера. Впрочем, кризис европейской валюты — это тема отдельная и достаточно объемная, чтобы рассматривать ее в этой статье.

Все эти валютные войны, несомненно, означают одно — финансовый кризис 2008 года не закончился. Его естественным окончанием может стать только полное изменение валютной конфигурации мира. Многополярность должна приобрести и валютное измерение, грядет век региональных валют, которые неизбежно придут на смену единственной валюте-гегемону, ставшей олицетворением однополярного мира.

Григорий Тинский

¹ После чего — не значит вследствие чего